Что значит боевое крещение. "Ледяной поход". Боевое крещение Белой армии

22 февраля 1918 года, почти день в день с образованием Красной армии, начался и легендарный Ледяной поход генерала Лавра Корнилова, ставший датой рождения Добровольческой белой армии. Вряд ли за всю военную историю в России была ещё какая-либо армия, равная по героизму и отчаянию этим "первопоходникам".

На защиту Новочеркасска, столицы Области Войска Донского, вышло всего 147 человек - в основном гимназисты и юнкера. В это время сотни армейских фронтовых офицеров сидели в кафе на бульварах, ожидая, чем же закончится заседание Донского правительства, на котором вот уже который час муторно и томительно обсуждался вопрос, что же делать с наступавшими на город частями карателей-"красногвардейцев"?

Наконец у атамана Алексея Каледина не выдержали нервы:

Хватит уже болтать! - стукнул он кулаком по столу. - От болтовни Россия погибла!.. Положение наше безнадёжно. Население не только нас не поддерживает, но и настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бессмысленно...

Каледин встал из-за стола и, сгорбившийся, пошёл к неприметной двери, ведущей в комнату отдыха при кабинете атамана. Присутствующие устало переглядывались: совещание закончено или нет?

Вдруг из-за двери грянул сухой револьверный выстрел.

Первым пришёл в себя первый заместитель атамана Митрофан Богаевский. Распахнув дверь в комнату отдыха, он увидел распростёртое на кушетке тело генерала Каледина и пистолет на полу...

Господа, он застрелился!

Слабак! - нервно вскочил со своего места генерал Корнилов. - Но в основном, господа, он прав: хватит болтать! С гимназистами и юнкерами город мы не удержим. Значит, нужно уходить отсюда!

Генерал Брусилов, не любивший генерала Лавра Корнилова, в своих воспоминаниях отметил, что как раз именно такой человек и был нужен деморализованным и растерянным офицерам некогда великой армии сгинувшей империи, чтобы организовать сопротивление против заливавшей страну красной волны.

Как очертя голову Корнилов воевал, так он и полез в самую пучину революции 1917 года, - именно Корнилов, только что назначенный на должность командующего войсками Петроградского военного округа, арестовал - вернее, фактически взял в заложники - государыню императрицу и её детей в Царском Селе, заставляя Николая II подписать отречение от престола. Прозрение пришло летом 1917 года, когда Корнилов, будучи уже верховным главнокомандующим Армии России, сам стал заложником политических интриг. Керенский, откровенно боявшийся популярного в войсках генерала, объявил Корнилова мятежником и кандидатом в военные диктаторы. Корнилов был арестован и до самого Октябрьского переворота содержался в тюрьме.

На свободу он вышел на следующий день после захвата большевиками Зимнего дворца. Узнал, что генерал Каледин, объявивший себя атаманом Всевеликого Войска Донского, призвал на Дон "всех верных чести и присяге". И Корнилов отправился в Новочеркасск, где началось формирование Добровольческой русской армии.

Впрочем, если не считать громкого названия, самой армии, по сути, ещё не было. К январю в ней насчитывалось около четырёх тысяч человек - в основном офицеры, которые откровенно устали от войны. Не хотели сражаться и донские казаки, всегда относившиеся к регулярной русской кавалерии и к офицерам-"золотопогонникам" со скрытой завистью и неприязнью. Между тем к Ростову и Новочеркасску приближался экспедиционный корпус Южного революционного фронта - 10 тысяч профессиональных боевиков-"красногвардейцев" под командованием Рудольфа Сиверса.

В этих условиях Корнилов принимает единственно возможное решение: город оставить без боя и перебраться в Ростов, а дальше, сохранив костяк будущей армии, выдвинуться к Екатеринодару, где действовало правительство героического полковника Виктора Покровского - между прочим, первого русского лётчика, взявшего в плен вражеского пилота вместе с самолётом.

На Кубани можно было собраться с силами, перегруппироваться, чтобы затем ударить по большевикам. Но пока важно было спасти то, что ещё можно было спасти.

Так начался Ледовый поход, ставший легендой Белого движения.

Ростов

В ночь с 22 на 23 февраля 1918 года по приказу Корнилова Добровольческая армия - 3683 человека - вышла из Ростова-на-Дону в задонские степи.

К тому времени отряды Рудольфа Сиверса уже обложили Ростов практически со всех сторон. Оставался лишь узенький коридорчик - по замёрзшему Дону, и Корнилов приказал как можно скорее выступить в поход.

нейтральные" казаки массово бежали из Ростова и Новочеркасска после начала красного террора.

Именно в Ольгинской и возникли первые управленческие структуры Добровольческой армии: штаб, управление снабжения и тыла, сапёрные и инженерные подразделения, артиллерийская часть. Правда, пушек было маловато - всего 8 штук знаменитых русских "трёхдюймовых" пушек с ничтожным запасом снарядов, и всё.

Не прошло и недели, как в штабе Добровольческой армии вновь случился раскол. Казачий генерал Попов, который увёл из-под Новочеркасска полторы тысячи казаков, предлагал уйти в Сальские степи, где на зимовниках (то есть на становищах племенных табунов) имелись большие запасы продовольствия и фуража. Там можно было отсидеться и продолжать партизанскую войну. Но генерал Алексеев возражал: зимовники, вполне подходящие для мелких отрядов, были разбросаны на значительных расстояниях друг от друга. Армию пришлось бы распылить по подразделениям, которые красные могли разбить по частям.

Но и выдвигаться на Екатеринодар добровольцы не спешили.

Посланные в разведку переодетые генералы Александр Лукомский и Сергей Ронжин рассказывали самые печальные истории о том, как на Кубани с каждым днём накапливались огромные массы солдат, возвращавшихся домой с Закавказского фронта. Солдат задерживали сами большевики, которые открыто врали, что дорогу в Центральную Россию перекрыли белогвардейцы, а поэтому, чтобы попасть домой, надо разбить всех беляков.

Впрочем, хватало и тех, кто вступал в большевистские отряды по собственной воле: среди солдат ходили слухи, что всем отличившимся в боях будут бесплатно давать наделы отобранной у местных буржуев земли - а кто ж откажется от жирной кубанской земли с двумя урожаями в год, садами и виноградниками?

Промедление в итоге обернулось против Добровольческой армии - разведчики Северса, нащупав армию, начали тревожить её мелкими наскоками. Стало очевидно, что пора менять место дислокации.

Село Лежанки

К 21 февраля 1918 года колонна Добровольческой армии вышла к селу Лежанки на самой границе Ставропольской губернии и Области Войска Донского.

До этого продвижение Добровольческой армии шло вполне мирно - в каждой станице корниловцев встречали приветливо, с блинами и угощением. Но стоило перейти границу Ставрополья, как белые тут же попали под удар красных - в селе Лежанки тогда стоял крупный отряд красных вместе с дивизионом пехотных пушек.

Бой был коротким. После первых выстрелов Корнилов приказал атаковать село с марша, бросив в атаку на артиллерийские позиции офицерский "ударный" полк. С флангов укрепления красных атаковали Корниловский и Партизанский полки.

В штыковую, братцы! Ура! - грянуло с трёх сторон.

Красногвардейцы, привыкшие безнаказанно воевать с безоружными крестьянами, при виде суровых фронтовиков-ударников в черных мундирах, идущих в штыковую атаку, побросали оружие и бросились бежать кто куда.

В итоге белые потеряли убитыми трёх человек, красные - свыше 250.

Ещё столько же корниловцы выловили в окрестностях села и без лишних разговоров поставили к стенке - в 1918 году пленных не брали ни белые, ни красные.

Конечно, сегодня легко судить людей тех лет, но офицеры, выжившие после революционной резни 1917 года, слишком хорошо помнили, как красногвардейцы, прежде чем расстрелять пойманных офицеров, вырезали на телах жертв "кокарды" и "погоны" - куски плоти на лбу и плечах. Поэтому пойманных красногвардейцев расстреливали без всякой жалости.

Как писал генерал Деникин, тягостное впечатление на бойцов произвела и церковь в станице, осквернённая большевиками: "Стены её были исписаны гнусными надписями, иконы размалёваны, алтарь превращён в отхожее место, причём для этого пользовались священными сосудами..."

Станица Кореновская

До этого вся неделя похода прошла в непрерывных боях - Сиверс каждый день стал бросать наперерез Добровольческой армии отряд за отрядом. Но решительного натиска красные не выдерживали и после первых же выстрелов разбегались. А добровольцы всё шли и шли, захватывая село за селом.

Наконец, на станции Кореновской белогвардейцев ждала 14-тысячная армия Ивана Сорокина - кубанского казака, бывшего есаула, награждённого царскими Георгиевскими солдатскими крестами, перешедшего на службу к большевикам. Это была уже серьёзная сила.

Победить красных удалось лишь только ценой нечеловеческих усилий, когда в атаку на станицу пошли вчерашние юнкера и гимназисты, которых встретили шквалом огня. Пока студенты дрались, сбоку ударили "ударные" - Офицерский и Корниловский - полки.

Патронов и снарядов не жалеть! - приказал Корнилов. - Новые мы захватим на станции!

Сорокин, помнивший о тактике старой императорской армии, сам послал в обход беляков кавалерийские части. Но их встретили обозники пулемётным огнём.

Все раненые, способные держать в руках оружие, должны защищать и себя и товарищей! - таков был приказ генерала.

Раненые и защищались. Одни перезаряжали винтовки, другие стреляли, третьи подавали пулемётные ленты.

Корнилов, атакуя станицу, поставил на карту буквально всё - по его расчётам, это была последняя преграда на пути к Екатеринодару. Корнилов лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом "ударников" пошёл в атаку на село. Красные дрогнули и побежали...

Однако насчёт количества преград генерал ошибался. Уже в Кореновской от пленных красногвардейцев Корнилов узнал, что войска есаула Сорокина ещё 1 марта взяли Екатеринодар. Правительство полковника Покровского бежало, скрывшись в черкесских аулах, а город был отдан на разграбление красным. В Екатеринодаре начались неслыханные бесчинства, шли грабежи и расстрелы всех заподозренных "в сочувствии кадетам". В каждой воинской части действовал свой "военно-революционный суд", выносивший смертные приговоры.

В итоге Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, решил уйти в горные станицы - к войскам Покровского.

Левый берег Кубани

В ответ есаул Сорокин, узнав об оставлении белыми станицы Кореновской, бросил свежие силы на преследование, прижимая добровольцев к Кубани. Свежие силы красных ждали Корнилова и в станице Усть-Лабинской.

Но Корнилов без труда разгадал план Сорокина. В итоге "ударники" стремительным натиском овладели мостом через Кубань - и армия выскочила из готовящейся ловушки.

Правда, весь левый берег уже считался большевистским. Добровольческая армия с боем шла через каждое селение, выбивая противника. Именно там большевики, осознав, что остановить Корнилова уже не получится, стали применять тактику "выжженной земли", сжигая деревни и скот на пути следования армии.

Однажды на каком-то хуторе Деникин проснулся от удушья - горел дом. Пинками растолкал совершенно обессиленного генерала Алексеева, вышиб раму, выбросил в окно вещмешок с последними пожитками. Только вытащил Алексеева, как его сын всполошился: "Чемодан с казной забыли!" Ворвались в пылающую хату, нашарили потрёпанный саквояж, который уже лизали языки пламени, швырнули в снег.

Река Белая

Генерал Деникин писал: "За корниловцами успели переправиться только партизаны и чехословаки. Именно они и приняли на себя основной удар противника. С тыла накрыла артиллерия, разрывом снаряда опрокинута повозка генерала Алексеева, убит его кучер. Обоз переправляется, но не знает, что идёт как раз навстречу наступающим большевистским цепям. Чехословаки расстреляли все патроны и постепенно ударяются в бега. Их командир капитан Немечек сначала пытался образумить земляков уговорами, затем кулаками, а потом просто сел на землю:

У моста Корнилов со штабом среди раненых по внешнему виду определяли способных драться и ссаживали с подвод. Раздали винтовки и повели в бой всех готовых умирать.

Из последних сил бросился в штыки Юнкерский батальон, очумелые юнцы тонкими голосами кричали: "Ура!", потрясая уже пустыми винтовками без патронов. Генерал Боровский заковылял в атаку с саблей наголо. Красные дрогнули, побежали в отступление".

Аул Шенджи

14 марта достигли аула Шенджи, где Корнилова уже ждал полковник Покровский со своим войском. Он попытался было выразить мнение кубанского правительства о самостоятельности своих частей при оперативном подчинении Корнилову, но тот отрезал однозначно: "Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю".

Также в состав Добровольческой армии вошло и немало черкесов, ставших жертвами местного "казачьего большевизма". Здешние казаки, объединившись с иногородними, решили истребить "буржуев" - нищих черкесов, чтобы прибрать к рукам их земли.

В ауле Габукай они вырезали всех мужчин без разбора - 320 человек, в ауле Ассоколай - 305 человек, то же самое происходило в других аулах. В ауле Шенджий на площади собралась толпа конных с зелёным знаменем, на котором белели звезда и полумесяц. Мулла потрясал халатом и призывал к мести за убитых отцов и братьев. Черкесы падали в ноги Корнилову и просили принять их в армию - мстить "большевикам".

Станица Новодмитриевская

15 марта Добровольческая армия, которую большевики уже списали со счетов, перешла в наступление.

Станицу, битком забитую красными полками, договаривались брать штурмом с нескольких сторон. Но Покровский с кубанцами посчитал невозможным наступать в такую жуткую погоду: всю ночь накануне лил дождь, люди промокли буквально насквозь.

И Офицерский полк Маркова пошёл в атаку один.

Деникин писал: "Полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование".

Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном.

17 марта подтянулись кубанцы. Корнилов перемешал их воинские части со своими, объединив в три бригады - Маркова, Богаевского и Эрдели.

Станица Георгие-Афипская

24 марта Добровольческая армия атаковала станицу Георгие-Афипскую с 5-тысячным гарнизоном и складами. Бой был жесточайшим. Офицерский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли и, главное, драгоценные трофеи - 700 снарядов и патроны!

Ещё один такой бой - и от Офицерского полка останутся лишь воспоминания, - воскликнул генерал Марков. - Мать-перемать, драться с русскими - это не то что с немцами или австрияками, тут, что называется, коса на камень!

Вечером того же дня собрался военный совет, на котором были оглашены потери: в Партизанском полку осталось менее 300 штыков, в Офицерском - ещё меньше, раненых - более полутора тысяч, казаки разбредаются по домам, боеприпасов практически нет.

психической" атакой - без единого выстрела! - опрокинули их. Толпы большевиков в панике бежали.

Лёгкость победы привела к тому, что Корнилов приказал немедленно штурмовать город, не подтянув всех сил. И сразу же корниловцы попали под шквальный огонь. Погиб командир Корниловского полка подполковник Неженцев. Погибла любимица Партизанского полка Вавочка Гаврилова, падчерица полковника Грекова, лихая разведчица, прошедшая весь Ледяной поход. Была убита шрапнелью вместе со своей подругой, такой же девочкой-гимназисткой.

Но все же добровольцы упорно продвигались, очищая дом за домом. Генерал Марков, лично возглавляя атаку, занял сильно укреплённые Артиллерийские казармы.

Бой за город продолжался три дня, хотя войска уже выдохлись. Измотанные и выбитые, они не могли продвинуться ни на шаг.

Корнилов принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку. И решил сам вести армию на штурм:

Наденьте чистое бельё, у кого есть. Екатеринодара не возьмём, а если и возьмём, то погибнем.

Но штурм так и не начался. Одинокая ферма, где расположился штаб Корнилова, уже давно стала мишенью для артиллерии красных.

В восьмом часу утра 31 марта снаряд попал прямо в домик, пробил стену и взорвался под столом, за которым сидел Корнилов. Силой взрыва его тело отбросило и ударило о печь. Когда вбежали в комнату, он ещё дышал. И скончался, вынесенный на воздух.

Смерть командующего хотели скрыть от армии хотя бы до вечера. Тщетно. Мгновенно узнали все. Люди, прошедшие огонь и воду, плакали навзрыд...

Станица Елизаветинская

Тело Корнилова в сопровождении верных текинцев отвезли в станицу Елизаветинскую под городом. Чтобы уберечь останки от врагов, станичный священник тайно отслужил панихиду. 2 апреля похоронили - тоже тайно, в присутствии лишь нескольких человек конвоя. Рядом похоронили его друга и любимца полковника Неженцева. Могилы сровняли с землей. Даже командование, чтобы не привлекать внимания, проходило стороной, прощаясь издалека.

Но всё оказалось тщетно. Уже на следующий день в Елизаветинскую ворвались солдаты красного Темрюкского полка в поисках "зарытых буржуями сокровищ". Обнаружили свежие могилы, по генеральским погонам опознали Корнилова. С гиканьем привезли тело в Екатеринодар, где толпа содрала с трупа последнюю рубаху, пыталась повесить на дереве, потом, после различных надругательств, оно было увезено на бойню и сожжено.

Интересная деталь: также в Елизаветинской были оставлены 64 тяжелораненых с врачом, сёстрами и деньгами. С собой везти было бесполезно, да они бы и не пережили эвакуацию. Судьба их была трагична: только 11 человек выжили, остальных же большевики порубили шашками.

Станция Медведовская

После смерти Корнилова главнокомандующим Добровольческой армией стал генерал Антон Деникин, который принял решение выводить армию из-под удара. С юга была река Кубань, с востока - Екатеринодар, а с запада - плавни и болота. Оставался путь на север.

Вечером 2 апреля авангард Добровольческой армии выступил на север. Его заметили, начали обстреливать ураганным огнём. Но едва стемнело, колонна круто повернула на восток. Вышли к железной дороге вблизи станции Медведовской.

Марков со своими разведчиками захватил переезд, а потом и обезвредил бронепоезд, курсировавший возле станции. Просто вышел на пути и бросился навстречу бронепоезду, размахивая нагайкой:

Стой, сукин сын! Разве не видишь, что свои?!

Ошеломлённый машинист затормозил, и Марков тотчас зашвырнул в кабину паровоза гранату. Бронепоезд ощетинился огнём, но бойцы Офицерского полка во главе с Марковым уже полезли на штурм. Рубили топорами крышу и бросали туда гранаты, стреляли через бойницы. Большевики упорно защищались, но были перебиты.

Тем временем Кубанский стрелковый полк атаковал станцию, заставив бежать большевиков. А через переезд уже текли многочисленные телеги обоза - раненые, беженцы.

Армия вырвалась из кольца.

Станица Ильинская

Последующие дни петляли между железнодорожными ветками, подрывая пути и запутывая следы. В армию потекли кубанцы, пополняя ряды выбывших. В станицах встречали уже как старых знакомых.

И когда большевистские газеты захлёбывались восторгами по поводу "разгрома и ликвидации белогвардейских банд, рассеянных по Северному Кавказу", Добровольческая армия оторвалась от противника, отдохнула, окрепла и вышла опять к границам Дона и Ставрополья.

Первый Кубанский, или Ледяной, поход длился 80 дней, из них 44 - с боями. Армия прошла свыше 1100 километров. Выступили в поход 4 тыс. человек, вернулись - 5 тыс. Похоронили на Кубани 400 убитых и вывезли 1,5 тыс. раненых, не считая оставленных по станицам.

Ледяной поход стал крещением Белой гвардии, её легендой. В нём родились белые герои и белые традиции. Впоследствии для первопоходников был учреждён особый знак - меч в терновом венце на Георгиевской ленте.

Боевое крещение Экспрес. 1. Первое участие в бою. Своих встретили под Курском, и уже в марте 1943-го Миша Руканов стал курсантом зенитной школы. Несколько месяцев спустя - боевое крещение под Витебском (В. Халин. Не терплю несправедливости…) В лесу под Могилёвом К. Симонов принял боевое крещение - продолжительный артналёт, а затем и атаку немецких танков. Как и всем участникам боя, корреспондентам раздали гранаты на случай прорыва фашистских машин (Е. Вострухов. Маленький доктор). 2. Первое серьёзное испытание в каком-либо деле. До вооружённого восстания в декабре 1905 г. народ в России оказывался неспособным на массовую вооружённую борьбу с эксплуататорами. После декабря это был уже не тот народ. Он переродился. Он получил боевое крещенье (Ленин. Письмо к рабочим Красной Пресни).

Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрель, АСТ . А. И. Фёдоров . 2008 .

Синонимы :

Смотреть что такое "Боевое крещение" в других словарях:

боевое крещение - проверка, дебют, прописка, испытание, экзамен Словарь русских синонимов. боевое крещение сущ., кол во синонимов: 5 дебют (10) … Словарь синонимов

боевое крещение - Зимняя сессия первого курса. Почти все студенты с легкостью прошли боевое крещение. Студенческий сленг … Cловарь современной лексики, жаргона и сленга

Боевое крещение - Разг. 1. Первое участие в бою. 2. Первое серьёзное испытание в каком л. деле. Ф 1, 261; ЗС 1996, 508, 527; ФСРЯ, 212 …

боевое крещение - высок. 1. о первом участии в бою; 2. о трудном начале какой нибудь деятельности … Справочник по фразеологии

Боевое крещение - Зимняя сессия первого курса … Словарь криминального и полукриминального мира

КРЕЩЕНИЕ - Боевое крещение. Разг. 1. Первое участие в бою. 2. Первое серьёзное испытание в каком л. деле. Ф 1, 261; ЗС 1996, 508, 527; ФСРЯ, 212. Крещение огнём. Книжн. То же, что боевое крещение 1. Ф 1, 261 … Большой словарь русских поговорок

КРЕЩЕНИЕ - КРЕЩЕНИЕ, крещения, ср. (церк.). 1. Христианский обряд, совершаемый над младенцами (или взрослыми) для включения их в число членов церкви. 2. (К прописное). Один из главных (двунадесятых) праздников у православных христиан (церк.). В канун… … Толковый словарь Ушакова

крещение - , крещенский Боевое крещение (ритор.) 1) первое участие в бою. 2) первое серьезное испытание в каком л. деле. В горах прошел боевое крещение. Крещенский холод (разг.) перен. суровость, ледяная холодность. Как сурова!... У! как … Фразеологический словарь русского языка

Крещение - я, с. 1) Христианский обряд принятия кого л. в число верующих, приобщения к церкви, совершаемый обычно над новорожденными. Принять крещение. 2) Церковный праздник крещения Христа. Праздновать Крещение. В самый день крещения... в который бывает… … Популярный словарь русского языка

крещение - сущ., с., употр. нечасто Морфология: (нет) чего? крещения, чему? крещению, (вижу) что? крещение, чем? крещением, о чём? о крещении 1. Крещение это одно из главных христианских таинств, обряд присоединения к Церкви через троекратное погружение в… … Толковый словарь Дмитриева

Книги

• Модель для сборки "Советский истребитель танков" СУ-100" (5044) , . Боевое крещение СУ-100 пришлось на завершающий этап Великой Отечественной войны в январе 1945 года. После окончания войны, эта самоходная установка находилась на вооружении многих стран еще в…

Владимир Иванович БУТКЕВИЧ

Командир взвода, в составе 1-го Украинского фронта участвовал в Львов-ско-Сандомирской, Сандомирско-Силез-ской, Нижнесилезской, Висло-Одерской, Берлинской и Пражской наступательных операциях. Награжден орденами Отечественной войны I и II степени, орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги» и другими. Закончил войну в звании лейтенанта. В Финакадемии работал в 1992-1998 гг. дежурным пожарной службы режима, дежурным инструктором противопожарной профилактики отдела пожарной безопасности, инженером по противопожарной профилактике 2-й категории.

С Красной Армией я связал свою жизнь с 1940 года, когда поступил в артиллерийскую специальную школу, а затем в Харьковское артиллерийское училище. Окончив училище в звании лейтенанта в 1943 году, я был направлен на 1-й Украинский фронт в 35-ю гвардейскую механизированную бригаду 6-го гвардейского механизированного корпуса 4-й гвардейской танковой армии командиром огневого взвода артиллерийского дивизиона. Во время учебы мы переживали неудачи на фронте, отступление наших войск, все тяготы войны. Командиры воспитывали у нас ненависть к захватчикам. Все мы стремились как можно скорее на фронт.

Наконец заветная мечта свершилась: я на фронте. Мне представили взвод, в котором служили добровольцы-уральцы солидного возраста, а я достиг лишь 19-ти лет. Личный состав взвода отнесся ко мне с уважением, но главная проверка была впереди — как я поведу себя в боевой обстановке. Все они уже не первый месяц были на фронте, и это заставляло меня внимательно познакомиться с боевым опытом личного состава, изучить подготовленность взвода к боевым действиям.

Особое внимание я обратил на знание материальной части орудий и подготовленность сержантского состава, командиров орудии, наводчиков, подносчиков боеприпасов. Задача, которая стояла, была для меня очень сложной, если учесть, что после последнего боя артиллерийская батарея, и особенно.мой взвод, понесла большие потери, а командир взвода погиб. Моим боевым крещением стала Львовская операция. Бои были ожесточенные, наш артиллерийский дивизион бил прямой наводкой из орудия 76-миллиметрового калибра. Это было в тылу врага, так как 4-я танковая армия была введена в прорыв.

Фронт остался от нас примерно в 25 километрах; мы оказались один на один со вторым эшелоном противника, который стремился нас сровнять с землей. Как жарко было нам в этом бою! Но благодаря умелой маскировке потери оказались небольшими: одно орудие и трое раненых. Я чувствовал большое напряжение, так как в боевой обстановке оказался впервые. И когда был ранен наводчик, я заменил его и одновременно продолжал командовать взводом.

Я почувствовал одобрение своих товарищей, они стали более сноровисто помогать в перестановке орудий, в подносе боеприпасов. Однако положение наше было сложным, ведь мы сражались за линией фронта. Трудно сказать, сколько мы могли бы продержаться, если бы не активные действия танкистов, которые с фланга обрушились на противника. Да, тяжелый это был день, но счастливый для меня, ибо я получил настоящее боевое крещение. Он показал, что артиллеристы взвода приняли меня в свою боевую семью, люди почувствовали, что можно доверять мне, а это для командира главное.

220 мотострелковая дивизия полковника Поплавского была поднята по тревоге и приступила к отмобилизованию и приведению своих частей в полную боевую готовность. В гаубичном артиллерийском полку дивизионы были укомплектованы в основном кадровым составом, поэтому незначительное количество запасников и автотракторная техника, приписанная из народного хозяйства, поступили уже к исходу первого дня. Характерным для полка было то, что в нем преобладали молодые командиры.

30 июня 1941 года началась погрузка войск в железнодорожные эшелоны и отправка их на фронт. На станции Липецк грузился 660-й гаубичный артиллерийский полк. Второй дивизион, которым я командовал, убывал головным эшелоном. Попрощались с семьями, и в назначенное время эшелон тронулся с места и стал набирать скорость. Гарнизонный оркестр исполнял марш « ». Бойцы и командиры очень волновались, некоторые даже прослезились. Многие из них и подумать не могли о том, что этот марш для них был действительно прощальным…

Гаубицы М-30 на походе, лето 1941 г.

Перевозка войск по железной дороге проводилась скрытно. Информация о районах предназначения частей и маршрутах движения эшелонов до личного состава не доводилась. В пути следования соблюдалась строжайшая дисциплина. Эшелоны усиленно охранялись, особенно на остановках. В ходе продвижения эшелона на запад возникли неприятности. На одном из перегонов с паровоза был подан сигнал «воздушная тревога». Эшелон остановился и тут же был атакован тремя пикирующими бомбардировщиками. Личный состав дивизиона был рассредоточен; красноармейцы и командиры вели огонь из стрелкового оружия, но он был неэффективен.

В результате воздушного нападения был убит командир орудия шестой батареи, пятеро бойцов получили ранения, разбит вагон с продовольствием. После ликвидации последствий авиационного налета, эшелон возобновил движение. 5 июля мы прибыли на станцию Витебск. В городе шли ожесточенные бои, там был сущий ад. На станции стояли шесть эшелонов с войсками, горючим и боеприпасами, которые подвергались артиллерийскому обстрелу. Вскоре прилетела большая группа «юнкерсов» и нанесла бомбовый удар. В одном из эшелонов стали рваться боеприпасы. Трудно передать словами то, что творилось на станции.

Закончился авиационный удар, эшелоны спешно уводили в сторону Смоленска. Мой эшелон угнали на станцию Крынка, где он разгрузился и сосредоточился в лесном массиве в пяти километрах от станции и приводил себя в порядок. Днем 6 июля в сторону Витебска шли войска механизированного корпуса. В его колоннах организованно следовали танки, мотопехота, артиллерия на механической тяге. Мои бойцы с воодушевлением наблюдали за движением механизированных частей. У них рождалась надежда на то, что фашисты будут остановлены и отброшены, но они еще не знали истинной обстановки в Витебске. Там непрерывно грохотала канонада, ночью в небе отражалось огромное зарево, город горел…

Дивизия полковника Поплавского готовилась к наступлению. Она должна была разгромить противника в районе Витебского аэродрома, форсировать Западную Двину, выбить немцев из Витебска и гнать их на Полоцк. Командир артиллерийского полка подполковник Чернобаев поставил задачу: второму дивизиону поддержать наступление моторизованного полка полковника Бурмистрова. Такая слишком общая постановка боевой задачи почти ничего не давала для принятия решения. Никаких конкретных данных обстановки не было. Это меня сильно удручало, я нервничал и возмущался тем, что двое суток простояли в лесу и не организовали по-настоящему бой с врагом. Возвратясь в дивизион, я собрал командиров батарей и взводов, проинформировал их о боевой задаче и приказал готовиться к выдвижению в район боевых позиций. Вскоре колонна была построена и двинулась к предстоящему месту боя. При подходе дивизиона к Витебскому аэродрому, колонна была обстреляна шестиствольными минометами противника.

К пяти часам утра дивизион развернулся на огневых позициях в боевом порядке моторизованного полка. Справа и сзади дивизиона стояли подбитые наши самолеты. Спереди находилась мотопехота, ее бойцы располагались в мелких окопчиках. Шла интенсивная ружейно-пулеметная перестрелка. Артиллерийские батареи стали на прямую наводку, и орудийные расчеты приступили к оборудованию позиций, так как единственной прикрывающей их маской являлась высокая трава, которая буйно росла на всем поле аэродрома. Задача артиллеристов заключалась в том, чтобы под интенсивным огнем противника, в короткий срок, оборудовать площадки для орудий, отрыть щели для себя и погребки для снарядов, а также укрытия для тягачей. В 6.45 утра седьмого июля по приказу командира моторизованного полка дивизион открыл беглый огневой налет по противнику, засевшему в ангарах и авиационных мастерских. Подразделения мотополка пошли в атаку и ворвались в авиамастерские, но под натиском превосходящих сил противника вынуждены были отходить в исходное положение.

Примерно в 8.00 противник нанес по нашим частям авиационный удар и мощный огневой налет артиллерией, после чего его моторизованные части начали атаку: впереди двигались танки, пехота шла за танками тремя волнами. Вражеские солдаты следовали в сомкнутом строю с винтовками наперевес. На правом фланге каждой волны двигались знаменосцы и барабанщики. Я видел, как буквально по пятам откатывающихся подразделений мотопехоты следуют фашисты, и чувствовал приближающуюся опасность для своих батарей. Она заключалась в том, что если мотопехота не остановится на исходном рубеже и отойдет в глубину, то батареи не успеют сняться с огневых позиций, и вынуждены будут вступить в рукопашную схватку, а может и погибнуть в ней. Необходимо было принять твердое решение – стоять насмерть. Подпустив противника на 300-400 метров, дивизион открыл огонь по танкам и сразу поразил 5 машин. В башню одного из танков пришелся такой удар гаубичного снаряда, что ее сорвало с погона и отбросило в сторону. Немецкие танкисты выскакивали из горящих машин и пытались спастись бегством, но тут же уничтожались огнем нашей пехоты.

Вражеская пехота шла напролом. На правом фланге немцы ворвались в боевые порядки мотопехоты и четвертой батареи моего дивизиона. Началась рукопашная схватка. Здоровенный рыжий немецкий офицер кричал: Russen, ergebt euch!

Pz-lV Ausf.D, 6-я танковая дивизия, лето 1941 года.

Появились первые убитые и раненые дивизиона. Тем временем подошли еще две волны пехоты противника. Пятая и шестая батареи открыли по ним залповый огонь картечью. Они буквально «выкашивали» приближающуюся пехоту врага. Огонь батарей наращивался огнем стрелкового оружия мотопехоты. И вот наступил момент, когда немецкая атака захлебнулась. Этим тут же воспользовались командиры батальонов моторизованного полка. С возгласом «За Родину, за Сталина, в атаку, вперед!» они поднимали свои подразделения для завершения разгрома врага. Но силы были неравные, и советские части отошли на исходные позиции. А через небольшой промежуток времени следовала очередная психическая атака врага. Таких атак в течение дня было шесть, и все они были отражены с огромными потерями для противника. Мой дивизион подбил и сжег 18 вражеских танков, уничтожил и вывел из строя до 400 солдат и офицеров противника, но и сам потерял в этом бою около 200 человек убитыми и ранеными. В результате артобстрелов и ударов вражеской авиации было повреждено три гаубицы и пять тракторов ЧТЗ.

С наступлением сумерек бой затихал. В воздухе застыл удушливый запах гари. На огромном поле стонали раненые: одни сдержанно, другие громко звали на помощь своих матерей. Среди множества убитых были и русские, и немцы. Смерть уравняла их на одном поле боя, навсегда загасив горячее стремление жить и бороться, только мундирами различались их спокойно лежавшие тела. Горластый динамик, коверкая русский язык, орал совсем рядом, где-то в районе авиамастерских: «Красный армий есть разбит. Сопротивлений неполезно. Сольдатен унд офицерен, уничтожайте коммисарен, сдаваться плен!» Закончился первый день боя – день боевого крещения частей дивизии полковника Поплавского.

Оказалось, что 220 МСД вела бой с 3-й танковой группой противника. Но получилось так, что вместо того, чтобы «выбить противника из Витебска и гнать его на Полоцк», наша дивизия вначале вела встречный бой в Витебске, а затем была вынуждена с боями отходить в сторону Смоленска. Расчетливо спланированным действиям немцев мы могли противостоять лишь своим яростным сопротивлением, которое выражалось в непрерывных контратаках с огромными потерями. Немцы были сильнее, инициативнее, первыми наносили удары, навязывали бой, и все же не сумели сломить упорство людей, для которых победа над врагом была дороже жизни. У многих еще не было нужного боевого мастерства, но была безграничная отвага, часто жертвенная и этим великая.

Тогда еще никто не знал, как закончится эта война, и о чем будут говорить и помнить наши потомки – о героизме мертвых и живых, или еще и обвинят нас в том, что плохо воевали…

Подготовка материала: Ирина Егорова

В начале декабря 1941 года резко изменилась общая обстановка на советско-германском фронте. Красная Армия окончательно остановила врага под Москвой. Противник потерпел поражение под Ростовом и Тихвином. В основном созрели необходимые условия для перехода Красной Армии в контрнаступление на главном для того времени Московском направлении.
Как писал в своих мемуарах маршал Советского Союза Г. К. Жуков: «Оно подготавливалось в ходе оборонительных сражений и методы его проведения окончательно определились, когда по всем признакам гитлеровские войска уже не могли выдержать наши удары» {Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. АПН, М., 1969, с. 364.}
Контрнаступление Калининского и правого крыла Западного фронтов началось 5—6 декабря еще до полного сосредоточения сил фронтов более чем в 200-километровой полосе. 29-я армия генерала Масленникова атаковала врага юго-западнее Калинина и, перейдя здесь Волгу по льду, вклинилась во вражескую оборону на глубину 1—1,5 километра. 31-я армия генерала В. А. Юшкевича после трехдневных боев прорвала вражескую оборону на Волге южнее Калинина, к исходу 9 декабря перехватила железную дорогу Калинин-Москва. Начавшая наступление утром б декабря 30-я армия, усиленная сибирскими и уральскими дивизиями, прорвала оборону врага севернее Клина. Соединения 1-й Ударной и 20-й армий освободили крупные населенные пункты — Яхрома, Белый Раст, Красную Поляну.
В этом грандиозном контрнаступлении в составе войск 20-й армии принимала активное участие 352-я стрелковая дивизия. В начале наступления она шла во втором эшелоне в направлении Красная Поляна, Солнечногорск. Бойцы видели своими глазами следы чудовищных преступлений фашистской орды.
В первую освобожденную деревню Белый Раст части дивизии вступили через три часа после ожесточенного боя, когда еще курились сизым дымком сожженные дома. Больше половины домов были полностью разрушены. Как стволы в обгорелом лесу торчали закопченные печные трубы. Фашистские солдаты разграбили деревню, унесли все, что представляло хоть какую-либо ценность, вплоть до кухонной посуды и детских игрушек. Население они угнали в тыл.
На одной из улиц лежал труп изнасилованной молодой женщины с вырезанными грудями, а рядом трупы ее малолетних детей. Недалеко от них, около забора, обезображенные тела замученных гитлеровцами красноармейцев. Фашистские изверги выкололи им глаза, обломали руки и ноги, на груди вырезали пятиконечные звезды.
Вскоре откуда-то появились и подошли к бойцам два мальчика лет двенадцати, грязные, обмороженные, в рваных лохмотьях, за ними плелась старушка. Она рассказала, как бесчинствовали в деревне фашисты:
— Они полностью разорили нас, отняли последнее. Ничем не брезгуют, ироды проклятые. Это не люди, а звери. Не женщина, а сатана в юбке родила Гитлера и его банду.
Вытерев платком слезы, душившие ее, она с гневом сказала:
— Бейте, сынки, их так, чтобы земля наша горела под их погаными ногами.
Бойцы и командиры слушали молча. Да какими словами выразить гнев и ненависть к лютому врагу, сеющему такое зло, что даже у бывалых солдат стынет кровь в жилах. Мстить надо, беспощадно. Уничтожать фашистских палачей как бешеных собак.
Вслед за передовыми войсками части дивизии вошли в освобожденный Волоколамск. Город предстал перед ними почти полностью разрушенным и сожженным. На улицах лежали трупы мирных жителей, замученных фашистскими головорезами перед уходом.
Уцелевшие горожане рассказывали:
— Гитлеровцы расклеили на стенах домов приказ немецкого военного коменданта об эвакуации населения в тыл. За невыполнение его каждому грозил расстрел. На другой день специальная зондеркоманда пошла осматривать дома. Кого находили, расстреливали на месте.
Фашистские палачи забили двери больницы, где находились более двухсот раненых военнопленных, облили здание горючим и подожгли. Тех, кто выскакивал в окно, гитлеровцы расстреливали из автоматов.
Бывший декан историко-филологического факультета Казанского университета, заместитель командира по политчасти 1160-го полка А. П. Плакатин в то время писал в Казань жене:
«Только здесь по-настоящему учимся ненависти к фашизму. В Волоколамске, перед уходом, немцы собрали в здание несколько сот пленных, забили двери и подожгли. Невыносимо трудно смотреть на массу этих обуглившихся трупов».
Здесь же в Волоколамске наши воины видели виселицу, на которой фашисты повесили восемь мужественных комсомольцев: Пахомова Константина Федоровича, Галочкина Николая Александровича, Кирьякова Павла Васильевича, Ординарцева Виктора Васильевича, Когана Николая Семеновича, Маненкова Ивана Александровича, Полтавскую Евгению Яковлевну и Луковкину-Грибкову Александру Васильевну.
В освобожденном городе состоялся митинг. Выступая, бойцы, командиры и политработники поклялись отомстить фашистским убийцам за чудовищные преступления. Командир батальона лейтенант Лапшин сказал:
— К беспощадной мести зовут нас замученные немцами ребятишки, обесчещенные женщины и девушки, расстрелянные мирные жители. Смерть Фашистский бандитам!
Отступая под ударами Красной Армии, немцы взорвали и сожгли все мосты на шоссейных дорогах, поэтому части дивизии продвигались по проселочным дорогам, которые фашисты заминировали и завалили деревьями. По ровному полю идти было трудно из-за глубокого снежного покрова, местами достигавшего полутора метров. Орудия приходилось проталкивать на руках, машины вязли, все время буксовали, кони падали от усталости.
Сорокаградусный мороз сковал землю, забирался под шинели и ватники. Ночевать же приходилось в лесу, под открытым небом. Из-за маскировки костры разжигать запрещалось. Трудно приходилось бойцам, но они мужественно переносили все лишения и невзгоды. Успехи Красной Армии воодушевляли их и придавали дополнительные силы. Ведь впервые с начала войны советские войска перешли в наступление и громили отборные германские полчища, метр за метром освобождая родную землю.
Немецко-фашистские войска, выбитые из Волоколамска, закрепились на заранее подготовленном рубеже обороны, на западном берегу рек Ламы и Рузы. Еще осенью, согнав сюда мирных жителей из окрестных деревень и пленных, немцы за короткий срок построили этот мощный оборонительный бастион, который сам по себе являлся серьезной естественной преградой. Обрывистые берега Ламы и полыньи были труднопроходимыми не только для танков, но и для пехоты. В домах населенных пунктов немцы оборудовали пулеметные гнезда и поставили орудия прямой наводки. В лесу, западнее деревни Тимково, стояла группа 120-миллиметровых минометов. Местность между селами совершенно открытая, ровная, простреливалась фланкирующим огнем. Гитлеровцы настроили много дзотов. В каждом населенном пункте у них имелся подвижный резерв из пяти-шести танков и отряда автоматчиков, которых можно было быстро перебросить на угрожаемый участок. Вдоль берега реки фашисты оборудовали сплошную линию траншей, а впереди установили двух- и трехрядные проволочные заграждения. На смену потрепанной 106-й пехотной дивизии сюда прибыла 6-я танковая дивизия, усиленная отборными отрядами «СС».
На этот рубеж немцы возлагали большие надежды и отступать не собирались, о чем стало известно позднее, из захваченных штабных документов и показаний пленных фашистских солдат.
Сильным звеном в немецкой обороне являлся Ивановский узел сопротивления. За деревню Ивановское уже в течение пяти суток с переменным успехом вела бои 64-я морская стрелковая бригада, но взять ее не могла. 23 декабря командующий армией приказал командиру 352-й стрелковой дивизии подполковнику Ю. М. Прокофьеву прорвать оборону противника и овладеть населенными пунктами Ивановское и Тимково, расположенными в трех километрах от города Волоколамска. С решением этой важной задачи нарушалась система обороны врага и открывалась возможность нашим войскам сбросить немцев с рубежа обороны на реке Лама.
Накануне наступления комдив зачитал командирам полков боевой приказ: «352-я сд. 24 декабря в 8.00 часов утра переходит в наступление на участке Ивановское — Тимково. Я решил наступать двумя полками. В первом эшелоне 1162-й полк ведет наступление на деревню Ивановское; 1158-й сп. наступает юго-западнее деревни Ивановское, с боевой задачей овладеть Тимково; 1160-й во втором эшелоне с задачей развития успеха 1158-го сп., 1-й дивизион 914-го артполка поддерживает 1158-й полк; 2-й дивизион—1162-й полк».
В частях дивизии закипела подготовительная работа. Политработники провели беседы, короткие митинги.
Выступавшие бойцы и командиры поклялись с честью выполнить приказ командования, отомстить немецким грабителям и насильникам за сожженные города и села, драться не щадя своей жизни.
...Вернувшись из штаба дивизии, командир 1162-го полка капитан В. С. Агафонов пригласил к себе комиссара Евгения Федоровича Бакштаева, с которым всегда советовался и крепко дружил еще со времени формирования.
Когда комиссар вошел, капитан, склонившись над столом, изучал карту района предстоящего наступления. Он мысленно пытался представить атаку, чтобы меньше потерять людей и успешнее выполнить задачу. На карте узкой змейкой извивалась река Лама, скованная толстым льдом, а на противоположном ее берегу немцы занимали оборону. Десятки пулеметов, минометов, орудий. Утопающая в глубоком снегу деревня Ивановское — сильный узел сопротивления фашистской обороны. Недалеко от нее, в трех километрах, село Михайловское. Там тоже немцы...
Оторвавшись от карты, капитан обратился к Бакштаеву:
— Слушай, комиссар, а не ударить ли нам сразу с трех сторон. Силами всех батальонов?
Друзья посидели молча, покурили. Первым заговорил Бакштаев:
— Верно решил, командир. Надо обойти деревню с трех сторон и атаковать одновременно.
В полночь батальоны полка лесными тропами и оврагами, совершив обходный маневр, скрытно вышли на исходный рубеж и развернулись в боевой порядок. 3-й батальон наносил удар с северо-востока, 2-й с востока, а 1-й немного правее третьего.

В 8 часов утра началась артподготовка. Через полчаса командир полка дал сигнал к атаке. Бойцы, с большим трудом преодолевая глубокий и рыхлый снег, устремились вперед. Вначале все шло хорошо. Над полем боя опустился густой туман, прикрывая атакующих. Казалось, что как только передовые бойцы ворвутся в деревню, сопротивление фашистов будет сломлено. Но вот из подвала каменного дома, стоявшего на развилке двух улиц, хлестнули пулеметные очереди, а затем со всех сторон затрещали автоматы. Завязался ожесточенный бой. Стучали, захлебываясь, пулеметы, то длинными, то короткими очередями стрекотали автоматы. С визгом шлепались мины, выворачивая фонтаны снега и комья мерзлой земли.
Подполковник Прокофьев ввел в бой 1158-й стрелковый полк майора И. И. Василенко. Первый батальон под командованием старшего лейтенанта Ермолаева получил задачу: овладеть деревней Ивановское, но выйдя в рощу северо-восточнее села Тимково, был остановлен огнём врага. Второй батальон старшего лейтенанта Книги к этому времени обошел Ивановское с левой стороны и приблизился вплотную к ее южной окраине. Для немцев создалась угроза окружения. Старший лейтенант Книга, заметив скопление врага, готовящегося к контратаке против 1162-го полка, приказал выставить 12 станковых пулеметов и открыть из них огонь по гитлеровцам.
Два часа воины 1158-го полка вели тяжелый бой на южных подступах к деревне Ивановское, пытаясь сломить сопротивление фашистов. С большим трудом вышли к высоте 192,2, но здесь попали под сильный флангирующий огонь немецких пулеметов и вынуждены были снова залечь.
Командиру полка стало ясно, что с фронта, лобовой атакой немецкую оборону не прорвать. Перегруппировав силы, первый и второй стрелковые батальоны с новых позиций, с опушки леса южнее села снова перешли в наступление. Артиллеристы с ходу расстреливали огневые точки врага, расположенные в зданиях, подвалах и на чердаках, прокладывая путь пехоте. Минометчики и пулеметчики открыли ураганный огонь, не давая фашистам прийти в себя и организовать сопротивление.
Командир батареи 76-миллиметровых пушек старший лейтенант Сметанин и политрук Колочков выдвинули два орудия на боевые порядки пехоты и с близкой дистанции открыли прицельный огонь по вражеским пулеметам.
Мощным и стремительным броском бойцы первого и третьего батальонов устремились вперед. Впереди с пистолетом в руке вместе с бойцами бежал комбат Косарев, увлекая за собой солдат.
Еще стремительный бросок, и вот уже первые из наших солдат ворвались на южную окраину села. В то время на восточной и северной его окраинах воины 1162-го полка медленно, метр за метром продвигались к центру деревни. А две роты первого и второго стрелковых батальонов 1158-го полка обошли деревню Ивановское с юго-запада и неожиданно атаковали.
Гитлеровцы, ошеломленные столь мощным ударом со всех сторон и боясь полного окружения, начали в панике отходить в направлении деревень Тимково и Михайловка, но здесь попали под уничтожающий огонь пулеметов второго стрелкового батальона. Командир пулеметного взвода лейтенант Егоров сам лег за пулемет и стал расстреливать в упор бежавших из села фашистов. Заметались по полю немецкие солдаты. Часть из них еще бежала вперед, некоторые повернули обратно. Пулеметчик Оранев одну за другой посылал длинные очереди в самую гущу вражеских солдат.
— Так их, мерзавцев! Бей, ребята! — кричал лейтенант, поливая врага из «максима».

К вечеру части дивизии полностью очистили Ивановское от немецких солдат. Здесь наши воины захватили четыре исправных танка и несколько автомашин с награбленным у местного населения имуществом. Солдаты фюрера ничем не брезговали. В машинах нашли одеяла, женскую и детскую одежду и даже гуттаперчевые игрушки. Жители рассказывали, что как только фашисты вошли в деревню, начались повальные грабежи. Советских граждан за малейшее непослушание или отказ в чем-либо гитлеровцы расстреливали на месте, убивали и старых и малых. Зверски были заколоты женщина и ее грудной ребенок только за то, что он заплакал и нарушил сон завоевателей. Еще двух ее малолетних детей фашисты выгнали ночью на мороз и они замерзли.
Слушая эти рассказы и видя своими глазами преступления фашистской солдатни, в груди у каждого бойца и командира все сильнее разгоралась священная ненависть к германским завоевателям.
Еще не успел отгреметь бой за деревню Ивановская, как командующий 20-й армией поставил перед дивизией новую задачу: ночью войти в прорыв и в глубине обороны противника захватить два опорных пункта — деревни Михайловку и Тимонино. Резервному 1160-му полку овладеть на переднем крае селом Тимково.
В полночь полки с приданными им артдивизионами двинулись в путь. Бойцы шли по глубокому снегу. Орудия пришлось тащить на специальных полозьях. Люди и кони выбивались из сил, приходилось через каждые пятнадцать — двадцать минут менять головные подразделения. Боевое охранение, справа и слева от колонны, скользило на лыжах вдоль верхней кромки оврага. Головным двигался 1158-й полк с 1-м дивизионом, за ним штаб дивизии с батальоном связи и саперным батальоном. Замыкал колонну 1162-й полк. А 1160-й стрелковый полк остался на подступах к деревне Тимково.
Примерно через час линия переднего края противника, обозначавшаяся вспышками ракет, осталась далеко в стороне. Лощина постепенно становилась всё мельче. На третьем километре она совсем кончилась, части дивизии вышли на ровное поле. Впереди чернела полоса хвойного леса, который мог надежно укрыть oт противника такую массу людей и техники. Бойцы прибавили шаг. На опушке леса разведчики, шедшие впереди, обнаружили хорошо расчищенную от снега дорогу, которая тянулась через лес в сторону деревни Михайловка.
1158-й стрелковый полк с первым артиллерийским! дивизионом и колонной штаба дивизии двинулся в глубину леса, а 1162-й полк со вторым артдивизионом повернул в сторону Михайловки. Вскоре головной отряди 1158-го полка наткнулся на тылы врага. Не ожидавшие встретить в своем глубоком тылу советских воинов, фашисты в панике разбежались. Проголодавшиеся бойцы мигом опорожнили немецкие походные кухни и не задерживаясь двинулись в сторону Тимонино. Авангард — рота автоматчиков встретила немецкий батальон, спешивший на помощь к своим. Гитлеровцы не успели развернуться в боевой порядок, как были атакованы. Оставив на поле боя десятки трупов солдат, фашисты бежали в Тимонино. Но элемент неожиданности пропал и попытки полка с ходу овладеть деревней не увенчались успехом.
Несколько лучше разворачивались события в полосе наступления 1162-го полка. Его подразделения быстро продвигались к Михайловке. В голове колонны в белых маскировочных халатах бесшумно скользили на лыжах разведчики. Подкравшись к деревне, они увидели у крайнего дома двух фашистских солдат, переминавшихся от мороза с ноги на ногу. Двое наших дозорных незаметно подкрались к часовым и прикончили их ножами. Но один из фрицев все же вскрикнул и из домика один за другим начали выскакивать фашисты. Разведчики не растерялись и вступили в рукопашный бой. Поднятый немецким караулом шум всполошил деревню. Поднялась тревога. По улицам забегали немецкие солдаты. Не зная в чем дело, они выскакивали из домов и стреляли в разные стороны. Свист пуль и стоны раненых еще больше усилили переполох. Завязалась перестрелка между немецкими солдатами.
Воспользовавшись паникой, батальон Архипова ворвался в Михайловку. К этому времени подтянулись и остальные силы 1162-го полка. Деревня оказалась большой и пока наши бойцы очистили от врага восточную ее половину, гитлеровцы опомнились и закрепились в ее западной части. Тут находился пехотный полк, прибывший для участия в контратаке с целью возврата села Ивановского и восстановления своего переднего края. Но внезапная атака подразделений 1162-го сорвала планы фашистского командования. Вместо восстановления прорванной обороны гитлеровцы вынуждены были теперь вести бой за удержание Михайловки.
Силы оказались неравными. У немцев в деревне, кроме пехоты, было еще около двадцати танков. Оценив обстановку, капитан Агафонов решил, что в этих условиях лучше самому наступать, нежели ждать контратаки противника. Он приказал подтянуть полковые пушки и орудия артдивизиона на прямую наводку и сам повел бойцов в атаку. Гитлеровцы так и не сумели использовать свое преимущество в танках. Как только панцерники пошли в контратаку, наши артиллеристы прямой наводкой открыли по ним огонь и заставили повернуть обратно. Штурмуя дом за домом, советские воины уверенно продвигались вперед.
Утром 25 декабря на помощь 1162-му полку подошел один батальон 1158-го полка и, перейдя в наступление из леса южнее Михайловки, создал угрозу окружения деревни. Бойцам старшего лейтенанта Архипова приходилось с боем брать не только каждый дом, но и каждый подвал, погреб, землянку, блиндаж. Бой раздробился на десятки очагов и гремел по всей западной части деревни. В уличном бою нет определенной линии переднего края. Несколько наших бойцов, проскочив вперед, заняли полуразрушенный каменный дом, а в тылу у них трещали автоматные очереди фашистских солдат. В оглушительной трескотне порой не разобраться, где уже наши, а где еще продолжают огрызаться немецкие автоматчики.
В первых рядах атакующих бежал комбат Архипов. Старший лейтенант подскочил к каменному дому, из подвала которого все время строчил немецкий пулемет и бросил в амбразуру гранату. Быстро отскочил в сторону и спрятался за угол. Прогремел взрыв и пулемет замолк. Подоспевшие бойцы забросали окна дома гранатами и устремились вперед.
В это время с окраины густым басом, перекрывая захлебывавшийся треск автоматов, ударил крупнокалиберный немецкий пулемет. Вздыбились снежные фонтанчики. Из окон слева стоявших домов застучали еще два фашистских пулемета. Огненные трассы ровными пунктирными линиями проносились над залегшими солдатами и гасли в глубоких снежных сугробах. Бой разгорелся с новой силой. Стремясь во что бы то ни стало удержать Михайловку, немцы оказывали отчаянное сопротивление, бросаясь в контратаки. Около роты пьяных фашистских солдат пошли напролом на бойцов младшего лейтенанта Гордеева. Фашистов погонял офицер, размахивая пистолетом. Вот он что-то крикнул и немцы побежали по широкой улице, уже не пригибаясь, на ходу стреляя из автоматов. Когда до немцев осталось не более сотни метров, младший лейтенант подал команду:
— Огонь!
Бойцы дружно ударили из пулеметов, автоматов, винтовок. Среди гитлеровцев началось замешательство. Некоторые еще по инерции продолжали бежать вперед, другие залегли, продолжая вести огонь, но многие ничком повалились на снег, чтобы навсегда остаться в земле, которую они пришли покорить. Вскоре фашисты начали обстрел из минометов. Неподалеку от Гордеева упала мина. Осколки высекли искры из лежащего рядом камня. Смертоносные взрывы все ближе приближались к позициям наших бойцов. Небо над Михайловкой озарилось огненными сполохами: где-то за деревней ударили орудия. Прошуршали в воздухе снаряды и стали рваться на поле боя. Загудело, завыло все вокруг.
Тогда Гордеев вбежал в полуразрушенный каменный дом с ракетницей в руке, бросился к оконному проему и выпустил в сторону стоявшего наискосок от него дома красную ракету. Пехота, очистившая от немцев здания слева и справа от Гордеева, бросилась к обозначенному ракетой дому, похожему на школу, но была встречена шквальным огнем. В ответ ударили «максимы» и «дегтяревы». Артиллеристы прямой наводкой били по зданию. Толстые стены с грохотом рушились на головы окопавшихся фашистов.
Почувствовав, что сопротивление резко ослабело, автоматчики Гордеева бросились через улицу и ворвались внутрь полуразрушенного дома.
При свете ракет хорошо видно, как наши бойцы, прижимаясь к стенам домов, перебегают, выкуривая фашистов из укрытий, пядь за пядью освобождая деревню. В разных местах завязываются короткие гранатные бои, рукопашные. Приближается апогей смертельной схватки. К утру противник был изгнан из Михайловки.
...Рассвет 25 декабря застал воинов 352-й дивизии в тылу врага. Немецко-фашистское командование еще не успело разобраться в обстановке и вряд ли предполагало, что в их тылу находится почти целая дивизия советских войск. Его больше беспокоила прорванная нашей армией полоса обороны. Гитлеровские генералы стремились восстановить ее и вернуть деревню Ивановскую. Хотели убить, как говорят, сразу двух зайцев: вернуть утраченные позиции и окружить прорвавшуюся группу советских войск. Этот замысел фашисты начали осуществлять уже 26 декабря. Подготовку к контрнаступлению провели ночью, рассчитывая на внезапность. Но наши разведчики вовремя обнаружили две сильные группировки врага. Одна из них находилась в деревне Владыкино, а вторая в Тимково.
Командир дивизии Прокофьев, получив эти сведения, приказал начальнику артиллерии майору Рахманову выдвинуть все огневые средства 1158-го полка на восточную опушку леса. Артиллеристы 1162-го полка после освобождения Михайловки тоже развернули орудия, ожидая контратаки гитлеровцев с тыла.

Начальник артиллерии дивизии
подполковник А.А. Рахманов

После сильной артподготовки пехота гитлеровцев при поддержке танков двинулась на деревню Ивановскую.
Комдив разгадал замысел врага и приказал артиллеристам ударить по флангам и тылу противника. Выкатив орудия на открытые позиции, наши славные пушкари расстреливали в упор живую силу и технику врага. Гитлеровцы не ожидали такого мощного отпора и пришли в замешательство. В это время в бой вступили танкисты генерала Катукова. Бронированные машины вели огонь прямо из укрытий. Паникой противника воспользовались части, оборонявшие деревню Ивановскую, и выбили его с западной окраины, которую немцы уже успели захватить. Наступление гитлеровцев захлебнулось. Они закрепились на высоте между деревнями Ивановское и Михайловка, отрезав части 352-й сд. от баз снабжения. В этом бою немцы потеряли двадцать танков и большое количество солдат. И отказались от попыток снова захватить Ивановскую.
Но и для наших двух полков ситуация сложилась опасная. Пришлось спешно осваивать лес, который оказался хотя и не очень большим, но двух полков для его надежной обороны явно не хватало. Командир дивизии принял решение перекрыть все дороги и просеки, ведущие в лес. Открытые места не занимать, а простреливать их из пулеметов. Возникла не менее важная проблема: как прокормить около пяти тысяч человек и более тысячи лошадей. Весь тыл со всеми запасами продовольствия и фуража остался за линий фронта в Волоколамске. Там же находился и медико-санитарный батальон, а здесь уже появились раненые, требующие срочной помощи. Боеприпасов оставалось тоже в обрез. Было над чем призадуматься комдиву. Можно было конечно собрать все силы в один кулак и вновь пробиться к своим через линию фронта, но командующий армией не разрешал уходить из леса, приказав любыми средствами удерживать его до подхода наших частей.
Тогда Прокофьев пошел на компромисс. Он решил пробиться через фронт частью сил и вывести раненых, а затем сделать обратный рейд с боеприпасами, продовольствием, медикаментами. К этому рейду тщательно подготовились. Всех раненых закутали в теплые одеяла, уложили на сани, и более тридцати подвод двинулись ночью в путь, за линию фронта. Первая часть операции прошла успешно, но обратно из Волоколамска обоз пробиться не сумел.
Еще раньше, во время боя был утерян шифр для радиосвязи со штабом армии. Об этом командир дивизии доложил командующему. Из штаба 20-й армии последовал приказ: «До получения нового шифра всякие переговоры в эфире прекратить». 352-я сд. лишилась таким образом последнего канала связи, положение еще более осложнилось.
Доставить новый шифр и боевой приказ через линию фронта в дивизию было приказано младшему лейтенанту Зарипову, который в то время находился в штабе 20-й армии.
Уже стемнело, когда он добрался до переднего края. Там его уже ждали. Надев белый халат, младший лейтенант вылез из окопа, помахал на прощание рукой и растворился в ночной темноте.
По пояс в снегу Зарипов с большим трудом пробирался через вражескую территорию к лесу, где стояли части дивизии. Используя незанятые места в немецкой обороне, он вышел к полю недавнего боя. Переползая по-пластунски от одного убитого фашиста к другому, прячась за ними, Зарипов вскоре миновал переднюю линию обороны врага. Немного передохнув, осмотрелся.
Ракеты вспыхивали уже позади, освещая своим ослепительно белым светом окружающую местность. Половина пути была пройдена, но впереди проходила вторая линия обороны, там стояла мертвая тишина и это насторожило. На горизонте чернел лес.
— Еще километр пути и задача будет выполнена,— подумал младший лейтенант,— и осторожно стал продвигаться вперед. Неожиданно почти рядом послышалась немецкая речь. Зарипов поспешил отползти подальше от опасного места, но фашистский часовой услышал подозрительный шорох и выпустил вверх осветительную ракету. На фоне белого снега немец увидел Зарипова, что-то крикнул и выпустил в его сторону длинную очередь из автомата. И тотчас, как по команде, вся линия немецкой обороны зашевелилась, то тут, то там взметались ракеты, стучали пулеметы, трассирующие очереди вспарывали ночную темноту.
Зарипов вскочил на ноги, рванулся к лесу, но свист пуль снова прижал его к земле. Некоторое время полз. Почувствовав преследование решил пойти на хитрость. Быстро скинул с себя полушубок, свернул его и уложил на снег, а сам в белом халате отполз в сторону и стал ждать приближения фашистов. Вскоре послышались немецкие голоса и Зарипов увидел двух фашистских солдат, осторожно приближавшихся к полушубку. Подпустив их поближе, младший лейтенант одной длинной очередью уложил обоих на месте. Несколькими прыжками подскочил к убитым, поднял немецкий автомат и обоймы к нему, залег и длинными очередями заставил группу немецких солдат залечь.
Гитлеровцы продолжали стрелять в полушубок, а Зарипов быстро полз к лесу. До него оставалось уже не более двухсот метров, но это были самые трудные метры. Наконец, Зарипов вскочил на ноги и побежал вперед. На опушке его остановил грозный окрик часового:
— Стой! Кто идет?
— Не стреляйте! Я свой!
Мокрый и уставший ввалился советский офицер в землянку командира дивизии. Отдышавшись, передал Прокофьеву пакет. Командир дивизии крепко его обнял, сказал:
— Спасибо за службу, герой. Ты сделал большое дело и спас от смерти многих своих земляков. А теперь иди отдыхай.
Когда гитлеровское командование разобралось в обстановке, то поняло, какую опасность представляла для них советская часть, проникшая в их тыл. Неоднократные попытки фашистов уничтожить дивизию ни к чему не привели. Каждый раз немецкие войска откатывались с большими потерями для них. Тогда враги решили взять советских воинов измором. Ни днем, ни ночью они не прекращали обстрел лесного массива, небольшими группами просачивались в расположение наших батальонов. А однажды на рассвете небольшой группе фашистских лыжников удалось прорваться к штабу дивизии. Правда, их быстро отогнали.
В другой раз среди бела дня двое немцев напали на повара, который вез для штаба обед. Оглушили его сзади ударом по голове и поволокли. Но ездовой не растерялся. И хотя он был без оружия, бросился на помощь своему товарищу, отнял у одного из немцев автомат, прикончил его, а второго взял в плен.
И вот бойцы видят такую картину: по дороге к штабу движется кухня, а позади идет повар и ведет связанного гитлеровца.
Солдаты потом острили:
— Привезли на обед немецкий язык.
Вокруг леса немцы расставили громкоговорители и целыми днями агитировали советских бойцов сдаваться в плен, если они не хотят умирать с голода.
А положение в дивизии с каждым днем усложнялось. Боеприпасы в лес подбрасывали по ночам маленькими партиями и берегли их для отражения немецких контратак. Единственной пищей стала конина, да и то без соли. Боевой дух воинов, однако, не иссякал. Они знали, что временные лишения обусловлены стратегическим замыслом командования.
И вот наконец наступил долгожданный день. Части 352-й дивизии совместно с танковой бригадой генерала Катукова перешли в наступление и соединились со своими войсками.
1160-й полк под командованием майора Андреева вел ожесточенные бои за Тимково. Немцы оказывали упорное сопротивление. Все подходы к деревне простреливались плотным огнем из Тимково и Хворостенино. Подразделения несли большие потери, но ворваться в село никак не могли. Тогда на помощь пехоте пришла артиллерия. Расчеты сержантов Липатова, Карима Шакирова, Шевченко и Гапсаляма прямой наводкой расстреливали огневые точки врага. В деревне Хворостенино они уничтожили четыре миномета, разбили здание с засевшими немецкими автоматчиками. В Тимково подняли на воздух сарай с техникой.
После артподготовки стрелковые подразделения поднялись в атаку. Один батальон с фронта, а два других, после обходного маневра, с севера. Выход наших частей к флангам создавал угрозу окружения, потому немцы так отчаянно огрызались. С северной части Тимково они предприняли контратаку, пытаясь вклиниться в оборону полка и окружить его. При поддержке танков и авиации гитлеровцам удалось перерезать дорогу, идущую из деревни Михайловка в Ивановское. Но замысел врага был сорван благодаря мужеству наших бойцов. Старшины рот, ездовые, писаря под руководством майора-танкиста взялись за оружие, быстро организовали оборону и вступили в бой. Понеся большие потери, гитлеровцы откатились назад.
Геройски дрались в этом бою многие из бойцов полка. Политрук Сычев закрепился в окопе в семидесяти метрах от Тимково и в течение десяти часов отражал атаки врага, расстреливая в упор наступавших фашистов из пулемета.
В тяжелый момент боя комбат старший лейтенант Лапшин сам поднял бойцов в атаку. Добежав до плетня, метрах в двадцати от крайнего дома, он подал команду:
— За мной! — и стал перелезать через изгородь. Из дома, захлебываясь, застучал пулемет. Комбат, вскрикнув, упал на снег, обливаясь кровью. Смерть отважного командира подхлестнула бойцов, они еще с большей яростью бросились вперед. Ломая сопротивление фашистов, уничтожая их огневые точки, атакующие стремительно продвигались к центру села. На помощь им снова пришли танкисты генерала Катукова и подразделения 1162-го стрелкового полка, которые, совершив обходной маневр, зашли в деревню с тыла и внезапно атаковали врага.
Упорный бой длился всю ночь. Рано утром, когда над заснеженным полем еще стоял густой туман, бойцы лейтенанта Вещенко возобновили атаку. Рота лейтенанта Деденко обошла противника с фланга. Ожили немецкие дзоты, заговорила артиллерия. Черным дымом заволокло поле боя. От грохота рвались барабанные перепонки. Огненное кольцо неотвратимо сжималось вокруг отчаянно сопротивлявшихся гитлеровцев.
Командир батареи лейтенант Кириченко приказал выкатить орудия на прямую наводку. Артиллеристы с близкой дистанции открыли ураганный огонь по огневым точкам врага. От метких попаданий на воздух взлетали оборонительные сооружения, рушились стены домов. Деревня больше походила на огромный костер, чем на населенный пункт. Казалось, что горит не только дерево, но и металл, кирпич, сама земля.
Вместе с пехотой, оставив у пушки двух человек, в деревню ворвался взвод артиллеристов лейтенанта Ясненко. Бойцы лейтенанта Чуванева отбили у немцев пушку, развернули ее и ударили по фашистам.
В нашей минометной роте, поддерживавшей пехоту, остался целым только миномет сержанта Миндубаева. И он продолжал сражаться. Сержант заметил группу фашистских солдат, которые скапливались для контратаки на фланге нашей пехоты. Быстро оценив обстановку, он вместе с подносчиком развернул миномет и открыл огонь по фашистам. Первый выстрел — недолет. Уже второй попал в цель. В гуще фашистских солдат, бежавших вдоль стены красного кирпичного здания, блеснул взрыв. Сержант выпустил еще несколько мин. Вдоль стены дома широким веером брызнули красно-желтые сполохи. Когда дым рассеялся, Миндубаев увидел, как заметались оставшиеся в живых вражеские солдаты.
Вот из-за серого здания, стоявшего на перекрестке дорог, выползли фашистские танки. Несколько машин, набирая скорость, устремились прямо на позиции артиллеристов 6-й гаубичной батареи.
— По танкам... наводить на головной! Прицел десять, бронебойным. Огонь! — скомандовал сержант С. С. Латыпов {Уроженец деревни Байрали Ютазннского района Татарии}.
В уши больно ударила тугая волна. Сержант следил за трассой своего снаряда. От второго выстрела там, впереди, все вдруг неистово засветилось, вздыбилось. Вслед за орудием Латыпова ударили другие гаубицы, соседние батареи. В пылу боя Латыпов не услышал, как снаряды врага начали рваться вдоль бруствера. Горячий воздух хлестнул в лицо, осколки пропели над головой. Одна воронка курилась едким дымом в трех метрах от орудия. Расчет вышел из строя. Заряжающего убило, а остальных тяжело ранило, сержант остался один. А немецкие танки перли напролом, выплескивая из толстых кургузых стволов желтые языки пламени.
Сержант схватил снаряд, толкнул его в казенник, прицелился и дернул за шнур. Резко грохнуло орудие. Передний танк закружился на месте, разматывая плоскую гусеницу. Сержант успел еще раз выстрелить, и крестатая машина вспыхнула. Почти одновременно загорелись еще два немецких танка, подбитые артиллеристами других батарей, а остальные машины развернулись и пошли обратно. Оставшись без прикрытия, гитлеровские автоматчики залегли. Наши стрелки разом поднялись и ринулись в атаку. Впереди бежали бойцы Галимзянов, Ермолаев, Машков, увлекая за собой остальных солдат. Но встречный огонь снова прижал их к земле. Уцелевшие немецкие огневые точки изрыгали смертоносный ливень, пробиться сквозь который было просто невозможно.
Тогда в дело вступили пулеметчики капитана Г. Синкевича. Красноармеец Петр Фатеев под сильным огнем, умело используя складки местности, прополз далеко вперед и начал расстреливать фашистских солдат, готовивших новую контратаку. Новый рывок пехоты и еще 50 метров советской земли отвоеваны у фашистов. Неожиданно заговорил немецкий пулемет из стога сена. Пулеметчик Фатеев припал к своему «максиму» и дал длинную очередь по стогу. Фашист смолк. Пехота опять пошла вперед. Фатеев же, заняв новую позицию, открыл уничтожающий огонь, поддерживая наших стрелков. Из крайнего дома выскочило несколько немецких солдат, но длинная очередь уложила их на месте. Отважный пулеметчик, не обращая внимания на сильный минометный огонь врага, то и дело менял свои позиции и помогал стрелкам вышибать гитлеровцев из домов и подвалов. Его пули настигали врагов, где бы они не появлялись.
Петр Фатеев, бывший тракторист-стахановец колхозных полей Татарии. Он и в бою дрался по-стахановски. За умелые боевые действия, мужество и личную храбрость командование наградило его орденом Боевого Красного Знамени.
К утру 31 декабря подразделения 1162-го и 1160-го стрелковых полков разгромили врага и заняли деревню Тимково.
В этих боях отличился и рядовой Ромашко — наводчик 82-миллиметрового миномета. Он уничтожил два дзота, станковый пулемет и около 30 фашистских солдат.
Большую помощь стрелковым подразделениям оказывали неутомимые труженики войны — саперы. На подступах к Тимково они сняли сотни противопехотных и противотанковых мин. При выполнении этих задач отличились лейтенанты Полонский и Морозов, старшие сержанты Андреев и Мишин, рядовые Шамсутдинов, Осипов, Сахибуллин, Зарипов, Забелин, Архипов и другие бойцы и командиры.
Не все воины праздновали победу. Многие из них пали смертью храбрых в бою за родную землю. Погибли командир 2-го батальона 1160-го полка капитан Пыцких, комбат старший лейтенант Белов, старший лейтенант Голубев.
Не задерживаясь в Тимково, воины 1162-го полка развернули наступление на деревню Биркино, от взятия которой зависели боевые действия соседней 331-й стрелковой дивизии. Ее бойцы и командиры уже несколько дней вели тяжелые бои и за сильно укрепленный пункт немецкой обороны Лудину Гору.
С ходу Биркино взять не удалось. Тогда командир полка капитан Агафонов тщательно разработал план атаки. И вот на рассвете морозный воздух разорвал гул орудий и минометов. Два часа длилась артиллерийская подготовка. Биркино затянуло дымом, в разных концах деревни вспыхнули пожары. Пока наши артиллеристы перемалывали оборону врага, подразделение лейтенанта Орлова по дну глубокого оврага незаметно вплотную подошло к Биркино и изготовилось, ожидая сигнала. Когда в воздухе лопнула красная ракета, танки с десантом автоматчиков лейтенанта Чупило и Чувалева двинулись вперед. Достигнув окраины села, бойцы прыгнули с машин и с криком «Ура!» обрушились на фашистов. Гитлеровцы, бросая оружие, обозы, стали отходить. Преследуя врага, наша пехота ворвалась в соседнюю деревню Ананьево и завязала рукопашный бой. Через полчаса и это село было очищено от фашистов.
В том бою отличился политрук Зотов, со своими бойцами он уничтожил двенадцать подвод с имуществом и около взвода немецких солдат. Командир минометного расчета Бесчастнов обеспечил успех продвижения батальона, подавляя огневые точки врага.
Уже несколько дней вели тяжелые бои подразделения 1158-го стрелкового полка майора Василенко за деревню Тимонино, но взять ее никак не могли. Начальник штаба полка капитан Филлиппюк получил приказ: ночью произвести неожиданный налет на деревню. Он сразу же собрал командиров, доложил им поставленную задачу.
Мы располагали примерными сведениями о силах противника, его огневых точках. Для окончательного выявления укреплений врага капитан выслал разведку, а сам с командирами вышел на опушку леса, чтобы детально изучить подступы к деревне. Еще раньше он отдал приказ одному из подразделений завязать с немцами перестрелку. Гитлеровцы, не догадываясь о намерениях нашего командования, ответили интенсивным огнем. Это позволило выявить ранее неизвестные огневые средства противника.
Когда совсем стемнело, подразделения пошли в атаку. Наши пулеметчики открыли ураганный огонь по немецким правофланговым огневым точкам. Фашисты с левого фланга перебросили сюда дополнительные силы. А это как раз и нужно было нашим бойцам. Они стремительно ворвались в деревню с другой стороны и завязали бой. Гитлеровцы стали перебрасывать свои силы на левый фланг, но было уже поздно. Советская пехота очистила от фашистов восемь домов, уничтожила три пулемета, два орудия и около 60 вражеских солдат.
Смело шел в бой писарь Угланов. Когда боеприпасы были на исходе, он под сильным огнем противника вовремя доставил их бойцам. Рядовой Егоров в рукопашной схватке уничтожил четырех гитлеровцев. Начальник штаба капитан Филлиппюк сам возглавил одну группу красноармейцев и ворвался с ними в деревню. Отважные воины уничтожили не один десяток вражеских солдат, взорвали склад с боеприпасами и только, когда гитлеровцы бросили против них около батальона пехоты, отошли в лес. Капитан Филлиппюк был награжден орденом Красного Знамени.
Во время боя люди не могли спокойно находиться в тылу, рвались на передовую. Перед началом штурма Тимонино на командный пункт 1158-го полка пришел начальник боепитания лейтенант Ербулаткин.
Командир полка майор Василенко с удивлением посмотрел на него, а потом строго спросил:
— Ты зачем сюда явился?
— Товарищ майор, сил нет сидеть в тылу, когда вокруг идет бой!—ответил Ербулаткин.— Что хотите, то и делайте со мной.
— Оставь свои детские выходки, лейтенант. Немедленно отправляйся на свое место.
— Не могу, товарищ майор.
— Я приказываю немедленно уйти отсюда! Встречу еще раз, накажу,— раздраженно сказал майор.— Идите и не попадайтесь мне здесь на глаза!
— Есть идти!—вытянувшись в струнку, ответил лейтенант и короткими перебежками, лавируя среди разрывов мин и снарядов, побежал в лес.
Бои за Тимонино не прекращались ни днем, ни ночью, продолжались с прежним упорством. Деревня была сильно укреплена. Каждый клочок земли простреливался мощным огнем врага. Командование дивизии подтянуло сюда артиллерию и дивизион «катюш».
Рано утром холодный воздух потрясли залпы орудий, огненные кометы реактивных снарядов понеслись в сторону врага. Полтора часа по Тимонино били 12 артиллерийских дивизионов. Вся деревня окуталась черным дымом и окрасилась багровым заревом пожаров. Отдельных выстрелов не было слышно, они слились в сплошной гул.
В 8 часов 30 минут утра артиллерия перенесла огонь в глубь обороны врага. И вот над полем боя взвилась ракета и грянуло многоголосое «Ура!..»
Большинство огневых точек противника было подавлено, но все же некоторые из них ожили. Остановить, однако, наступавшую лавину уже было невозможно.
Одним из первых ворвался в село лейтенант Ербулаткин. В рукопашной схватке истребил несколько фашистских солдат, а семерых взял в плен. Дом за домом наши бойцы отбивали у врага, уничтожая сопротивлявшихся немецких солдат. К полудню деревня Тимонино была освобождена.
Немцы не ожидали такого мощного наступления, отходить не собирались, сосредоточили здесь большое количество продовольствия, оружия и особенно награбленного у мирного населения имущества. Только в одной машине наши бойцы нашли 96 новых одеял и много другого домашнего скарба.
На другой день гитлеровцы попытались снова захватить деревню. Рано утром они обрушили на нее мощный огонь из минометов и артиллерии. С позиций, занятых противником, деревня хорошо просматривалась и обстрел был точным. Части дивизии несли большие потери. Ранило командира 1160-го полка майора Масленникова, его заменил майор Бояршинов.
Часть подразделений полка отошла в лес, оставив на окраинах ее по роте автоматчиков с ручными и станковыми пулеметами. От взрыва мины загорелся перевязочный пункт и узел связи. Рискуя жизнью, под непрерывным минометным огнем медицинские работники и связисты спасали и выносили раненых из горящего дома. Спокойно и уверенно работал начальник санслужбы полка военврач 3 ранга Ашралиев, быстро отдавая распоряжения, он прямо на ходу перевязывал раненых и успокаивал их.
Вечером подразделения полка снова перешли в наступление. В одной из рот во время атаки выбыл из строя командир, его заменил политрук Иткин. Он шел впереди атакующих, личным примером вдохновляя бойцов. Рота стремительно вышла на опушку леса и завязала с гитлеровцами огневой бой. Вскоре немцы, боясь окружения, прекратили сопротивление и начали отходить. В этом бою смертью героя пал политрук Иткин.
14 января в небольшой деревушке Степанково несколько подразделений и штаб 352-и сд. остановились на отдых. Рано утром налетели фашистские самолеты. Вот что об этой бомбежке впоследствии рассказал бывший командир 218-й роты связи А. С. Кучеренко: «Несколько подразделений и штаб дивизии остановились в деревне Степанково. Утром налетели два фашистских бомбардировщика и начали бомбить. Одна из бомб угодила в двухэтажное здание, где располагались связисты 218-й отдельной роты связи, среди которых был и я. Взрыв страшной силы потряс все здание, повалились стены, полетели балки, кирпичи, штукатурка, вокруг пыль, гарь. Меня как мячик выбросило взрывной волной в окно. Я упал в снег. Это был первый заход. Самолеты развернулись и снова пошли на бомбежку. Бомба упала за сараем, с него сорвало крышу и всю верхнюю часть и все это сверху свалилось на меня и накрыло. Сам никак выбраться не могу. Стал звать на помощь. Минут через двадцать кто-то из солдат услышал мои крики и меня освободили. Подбежали товарищи, спрашивают что-то, говорят, а я ничего не слышу. Понял, что меня сильно контузило. Во время бомбежки убило лейтенанта Баталова, воентехника Меркулова и еще несколько бойцов и младших командиров. Тяжело ранило лейтенанта Котова. Разбило походную кухню, убило лошадей, разбросало по двору продовольствие, разнесло радиостанцию и несколько телефонных аппаратов.
У нас была замечательная радиостанция РСБ. Ее смонтировали на автомашине с бронированным кузовом и предназначалась она для связи штаба дивизии с вышестоящими штабами и соединениями. Очень надежная в работе. Мы ее берегли как малого ребенка и она никогда не подводила нас. И экипаж хороший подобрался. Начальник станции лейтенант Собатковский, дежурные радисты: младший лейтенант Ходяшев и шофер. Все они были призваны из запаса, классные специалисты. Особенно надо отметить Ходяшева, родом из Татарии. Это виртуоз своего дела. Самые ответственные передачи всегда поручались ему.
Кроме этой большой радиостанции, у нас были и малые рации. Все они требовали постоянного технического осмотра. Этим занимался радиотехник старший лейтенант Кочергин. Он тоже из Татарии, призван из запаса. Было ему в то время лет тридцать, не больше.
Вечно ходил с инструментальной сумкой на боку, никогда с ней не расставался. Образованный и умный специалист. Бывали случаи, когда нашу радиостанцию так разобьет, что, казалось, ее никакая сила не вернет в строй. Но Кочергин повозится, поколдует над ней, и она снова заработает. Кочергин никогда не проходил мимо разбитого самолета, обязательно что-нибудь найдет в нем нужное для своей работы.
За состоянием телефонной аппаратуры следил воентехник Ибрагимов. Был у нас рядовой Нагорный — это просто Кулибин, мастер на все руки. Он ковал лошадей, ремонтировал телеги, сани, лудил котлы на кухне, делал печки для землянок, чинил обувь и еще делал много разной всячины, необходимой в боевой жизни.
Машин было мало и имущество связи возили на телегах, а зимой на санях. Ездовые, или как их иначе называли — повозочные были уже все в возрасте, большинство из крестьян. Это были неутомимые труженики. Они смотрели за лошадьми, за телегой и за имуществом. Как сейчас помню одного из них — Пчелинцева. Берёг он своего коня Гнедка, с которым прошел всю войну. Всегда рыл для него отдельную землянку, разделял с ним невзгоды солдатской фронтовой жизни.
Был у нас на ЦТС телефонист Иванов, молоденький, лет восемнадцати паренек, отважный солдат. Ему не раз приходилось во время боя, под сильным огнем врага, исправлять порванную линию связи.
Старший сержант Шепелев Александр Степанович {Родом из села Ильинское Тетюшского района ТАССР.} аккуратный, исполнительный товарищ. Я всегда знал: там, где Шепелев, всегда всё в порядке. Хорошие были у нас командиры взводов: старший лейтенант Пучко, старший лейтенант Дергачев, старший лейтенант Рудин, начальник ЦТС старший лейтенант Голиченко, старший лейтенант Тазов и военфельдшер Халиуллин.
Связисты — это неутомимые труженики войны. Идет бой, рвутся снаряды и мины, бомбит авиация врага. Кажется, на земле ничего не осталось живого, но возьмешь трубку, позвонишь на конечную станцию: «Волга, Волга, я—Днепр, как слышите?»—И услышишь радостные для сердца связиста слова: «Днепр, я — Волга, слышу вас хорошо». На душе сразу становится легче».
... Прорыв мощной вражеской оборонительной линии вдоль реки Лама открывал путь для дальнейшего наступления соединений 20-й армии. Преследуя отходившего врага, части дивизии продвигались на запад, один за другим освобождали от оккупантов населенные пункты Подмосковья. Гитлеровцы отходили, ожесточенно огрызаясь. Длинные колонны автомашин, целые дивизионы орудий, сотни мотоциклов, пулеметов, минометов и другого военного имущества бросали германские завоеватели в селах и на заснеженных дорогах. Путь отступления армии фюрера от Москвы был усеян замерзшими трупами немецких солдат.
Около 60 дней напряженных боев с фашистскими захватчиками провели воины 352-й сд. Случалось, отрезанная от своих баз снабжения, дивизия оставалась без боеприпасов, продовольствия, бойцы жили в лютый мороз под открытым небом, но несмотря на это, велик был моральный и наступательный дух ее воинов.
Наоборот, настроение немецких солдат было куда менее воинственным, чем пару месяцев назад. Фашистским генералам приходилось прибегать к карательным мерам, издавать угрожающие приказы, чтобы удержать армию от панического бегства. Новый главнокомандующий Восточным фронтом разразился, например, таким приказом:
«Германская армия должна перейти к «фанатичной» обороне против самого сильнейшего в истории всех войн противника».
Выполняя этот приказ, командир 5-го армейского корпуса в свою очередь угрожал:
«Я категорически запрещаю сдавать какую-то ни было позицию. Каждого командира, сдавшего без моего личного разрешения деревню, я немедленно буду предавать суду военного трибунала. Кроме того, в войсках распространяются недостойные и совершенно необоснованные грязные слухи о наших больших потерях и преимуществах русских, которые не имеют почти ни одного орудия и очень мало танков. Категорически требую следить за этими слухами и нытиков предавать суду».
Аналогичные приказы отдавались во всех гитлеровских дивизиях, действовавших на Западном фронте. Даже немецким солдатам они показывали, что миф о непобедимости фашистской армии развеян, молниеносная война не получилась, парад в Москве не состоится и отпуска они в ближайшее время не получат.
Из захваченных писем можно судить о настроениях германских солдат после поражения фашистской армии под Москвой. 28 декабря ефрейтор Шмидт из одной танковой дивизии писал домой в Германию: «О, господи! Почему ты покинул нас? Мы начали отступать. Знаете ли вы, что такое отступление русской зимой? Только Наполеон это знает. Мы отступали в бурю и снег, в тридцатиградусный мороз. Я не знаю почему пишу. Мне тяжело и у меня все тело болит. Сейчас ветер сердито воет, несет снег, а ноги и руки ноют так, что я больше не могу терпеть...
Русские наступают. Да, дорогие, я много видел разных боев и сражений, но то, что делается здесь, я еще никогда не видел. Вы даже себе не представляете, какие у русских силы. Ад, который был под Ельней, кажется детской игрой и не идет ни в какое сравнение с тем, что здесь творится».
Да, советская земля горела под ногами завоевателей. В сознание многих из них проникало сомнение в успешном исходе гитлеровской авантюры покорения России. Во всяком случае, стало очевидно: советский народ будет защищать свою Родину до последней капли крови, до последнего дыхания.
Преследуя отходившего врага, 352-я стрелковая дивизия вела наступление до 22 февраля 1942 года, а затем перешла к обороне. Ее воины приводили себя в порядок, получали пополнение, занимались боевой и политической подготовкой, тщательно изучали опыт боев под Москвой.
В конце февраля дивизию передали в состав 5-й армии Западного фронта. Началась подготовка к предстоящим боям за деревню Груздево — сильный узел сопротивления врага в системе оборонительного рубежа гитлеровцев на подступах к старинному русскому городу Гжатску.
Груздево прикрывалось высотой 255,5, на запад от которой подковообразно раскинулся хвойный лес. От основной траншеи, на восток, в деревне Клячино с высоты шла траншея, где гитлеровцы держали боевое охранение. Фашисты основательно оборудовали этот узел сопротивления в инженерном отношении, приспособили огневые точки для косоприцельного огня. Высоту пересекали линии траншей с дзотами и проволочными заграждениями в два-три ряда. Все подступы простреливались плотным огнем с опушек леса. Этот укрепрайон и предстояло прорвать частям дивизии.
Как только был получен приказ, в подразделениях началась подготовка к наступлению. Полки в это время получили пополнение. Коммунисты и комсомольцы, бывалые воины рассказывали молодежи о традициях дивизии, о ее боевом пути, пройденном с тяжелыми боями от Волоколамска до Гжатских лесов. Во всех подразделениях прошли партийные и комсомольские собрания с повесткой дня: «Задачи коммунистов и комсомольцев в предстоящих боях». Выпускались боевые листки, нацеливавшие личный состав на хорошую организацию по обеспечению боя.
Перед наступлением бойцы и командиры подавали заявления с просьбой принять их в партию и просили считать коммунистами, если погибнут в бою. Так, только в 1162-м стрелковом полку было подано 100 заявлений. В том числе от Алексеева, Олейникова, Белоусова, Волкова, Боголюбцева, Коноплянного, Овсянникова, Которовского и других. Третья стрелковая рота во главе с командиром лейтенантом Овсянниковым вся целиком просила считать ее коммунистической. В 914 артполку были приняты в партию 13 человек и среди них: Сычугов, Солдатенко, Брощ, Угланов, Стажкин.
Артиллеристы 914-го артполка готовили свои огневые позиции в лесу. Для подвоза боеприпасов и орудий прорыли в метровом снегу пятикилометровую дорогу, вырубили просеки. Наблюдательные пункты оборудовались на лесных опушках около деревни Клячино, а в двухстах метрах от нее был построен НП командира дивизии, командиров полков.
Вся работа проводилась с соблюдением строгой маскировки. Прибывали средства усиления: танки и «катюши». Круглосуточно офицеры вели наблюдение за передним краем врага, тщательно изучали систему его обороны.
Наступление планировалось начать рано утром 2 марта 1942 года, после сорокаминутной артподготовки. Командный состав 914-го артполка вместе с командирами стрелковых подразделений увязывали вопросы взаимодействия, связи и отрабатывали сигналы. А по ночам бойцы рыли траншеи в снегу, чтобы ближе подойти к противнику и неожиданно ударить по нему. Разведчики тоже не отсиживались без дела, часто отправляясь по ночам в тыл врага.
Накануне наступления рядовой Михаил Царев вместе с боевыми друзьями отправился в разведку. Стояла морозная ночь. Вскоре разведчики наткнулись на сарай. В темноте где-то рядом стонал человек. Царев обнаружил нашего раненого бойца и спросил его:
— Кто ты? Откуда?
— Умираю... дзот... Здесь в сарае, —прошептал тот. Решение к Цареву пришло мгновенно. Он поднялся во весь рост и громко закричал:
— Солдаты, слушай мою команду! Огонь! Ур...а...а!
Товарищи поняли его замысел, ударили длинными очередями по сараю. Царев ворвался внутрь, ловко бросил одну за другой две гранаты. Немцы, засевшие в сарае, заметались, а потом подняли руки.
Разведчики благополучно вернулись в полк и привели со собой пленных, которые дали ценные показания об огневых точках, о системе гитлеровской обороны.
За сутки до наступления ударил крепкий мороз. Слегка покачиваясь на ветру, перешептывались пышно наряженные пушистым снегом вечнозеленые ели, беззаботно щебетали, перескакивая с ветки на ветку, нарядные щеглы.
А вокруг следы войны. Бледно-голубой дым костров, вокруг которых в шалашах расположились бойцы после тяжелого утомительного марша, израненные деревья, покореженная земля.
Изредка тишину нарушал пронзительный треск разорвавшейся мины или с воем проносился над лесом снаряд и где-то вдали раздавалось глухое эхо смертоносного взрыва.
Поудобнее устроившись около костра, Краснов время от времени подбрасывал сухие ветки хвороста в огонь. Военная жизнь, о которой он много слышал в тылу от бывалых фронтовиков, для него была новой, еще неизведанной. Он с завистью смотрел на солдат, уже не раз побывавших в сражениях. Внимательно прислушивался к их советам. «Завтра в бой,—подумал он,— и многих друзей уже может больше не увидишь».
От этой мысли стало не по себе, по телу пробежала мелкая противная дрожь. Помрачнело лицо. Он заметно волновался. Еще бы, его, необстрелянного воина, еще в недалеком прошлом инженера-механика, выдвинули на должность замполита роты.
В шалаш вошел коренастый, с могучими плечами и крупными чертами лица военком Корольков. Окинув хозяйским взглядом лежавших бойцов, он тихим голосом спросил:
— Что, Краснов, дневалишь?
Немного приподнявшись на коленях, Краснов ответил:
— Да, товарищ военком. Вот сижу, грею бойцов. Отдохнут и будем готовиться к бою.
Потом, помолчав немного, спросил:
— А скажите, товарищ военком, в атаке немного страшновато? И пристально посмотрел на комиссара, ожидая ответа.
Королькова бойцы любили за простоту и душевное отношение к ним. Они с ним сроднились с первых дней прибытия на фронт. Он умел угадывать настроение людей, всегда находил нужное слово. Подумав, комиссар ответил:
— Умелому воину воевать не страшно. Вот завтра стукнем немца, отдохнем, а потом поговорим с вами о наших боевых делах. Хотя вся война—это страшное дело, все, что мы видели в освобожденных деревнях,— тоже страшно. Но если всегда помнить, что для нас каждый бой священен, что мы защищаем Родину, сестер своих, матерей, детей, тогда ничего не страшно. Не страшно и умереть. Но нужно жить, чтобы победить.
В это время в шалаш вбежал молоденький солдатик с раскрасневшимся от мороза лицом и, слегка заикаясь, торопливо заговорил:
— Товарищ военком, вас ищет командир полка.
— Ну, Краснов, завтра увидимся. Трудно будет — помогу,— и, попрощавшись, отправился на КП.
Когда он пришел на командный пункт полка, там уже собралось много командиров. Между ними шел оживленный разговор о предстоящем бое.

Заместитель командира 1158-го полка
по политической части П.Я. Чуприна

Одновременно командиры замолчали. В землянку вошел быстрым шагом рослый, подтянутый командир полка майор Василенко. Ровным, спокойным, но с металлическим оттенком, голосом он ставил боевые задачи командирам подразделений. Окончив говорить, спросил:
— Все ясно, товарищи?
— Ясно! — хором ответили командиры.
— Теперь пора, готовьте бойцов к наступлению.
Командиры по одному выходили из землянки и отправлялись в свои подразделения. Им предстояло выполнить сложную задачу: прорвать сильно укрепленную гитлеровцами оборону в районе деревни Груздево. Начались последние приготовления. Бойцы проверяли винтовки и автоматы, запасались гранатами, чистили пулеметы.
Энергичный, всегда веселый артиллерийский командир, побывавший уже не в одном бою, лейтенант Коберник, с любовью поглаживая свою маленькую, с коротким стволом пушку, шутил:
— Ну, что, братцы, дадим фрицам прикурить?
— Дадим! — за всех ответил наводчик Федоров.— Я завтра из этой пушечки не один десяток гадов ползучих отправлю на тот свет.
— Молодец, Федоров,— похвалил его комбат.— Ты должен бить фашистов так, как били их под Тимонино.
Ночью подразделения 1158-го и 1162-го стрелковых полков двинулись на исходные позиции. Длинной вереницей шли бойцы на опушку леса недалеко от деревни Клячино. Пулеметчики, слегка пригибаясь, тащили «максимы», закрепленные на специальных салазках. С винтовкой в руках, оглядываясь по сторонам, по снежной траншее перебегал Краснов. Недалеко от него разорвалась мина, в стороны полетели комья снега, с воем пронеслись осколки. Ьойцы залегли, зарываясь в снег. Рядом с Красновым лежал военком Корольков.
— Ну как, Краснов? — спросил комиссар.
— Ничего, товарищ военком.— Только мина воет, проклятая, как-то противно, аж в печенках отдает. А так пока ничего.
— Это с непривычки,— ответил ему комиссар.— Ты посмотри вперед, Краснов.— И он указал туда, где вдали на белом фоне маячила высота, опутанная колючей проволокой.— Смотри, слева видна сгоревшая деревня. Все уничтожили, сволочи. Разве это можно прощать?
— Ясно, товарищ военком,— ответил Краснов.
В разговор вмешался солдат Сафонов:
— Товарищ военком, не могу я равнодушно смотреть на этих двуногих зверей. Они, гады, мать мою убили под Рузой. Я им сегодня за все отплачу.
Ровно в 8.00 утра на небе заиграли огненные сполохи. Восемь «катюш» дали два залпа, вслед за ними заговорили орудия разных калибров. Выстрелы слились в сплошной гул. Над обороной врага поднялись столбы дыма, полетели вверх комья земли, бревна от развороченных блиндажей и дзотов. Снежный вал перед траншеей врага развалился.
Повеселели лица бойцов, наблюдая эту картину.
— Так их, гадов! Крой крепче, бог войны! — кричал лежавший рядом с Красновым боец Сафонов.
Сорок минут гремела артиллерийская канонада. И вдруг стало тихо. А через несколько секунд над полем боя грянуло мощное русское «Ура!» Подразделения 1162-го и 1160-го стрелковых полков пошли в наступление.
Политрук Краснов вскочил на бруствер окопа:
— Коммунисты, вперед!
Рядом с ним бежал военком Корольков. Не отставали и бойцы.
Один за другим начали оживать немецкие пулеметы. Но их огонь не остановил атаки. Пехота уверенно продвигалась к намеченной цели. Громко вскрикнул красноармеец Сафонов, схватился за грудь, побелевшими губами прошептал: бейте гадов. И, тяжело вздохнув, рухнул на снег. Будто споткнувшись о невидимую преграду, упали еще несколько бойцов.
На правом фланге раздался гул моторов и лязг гусениц. Восемь танков Т-34 с десантом старшего лейтенанта Смирнова на полном ходу устремились к высоте. Вслед за ними продвигалась третья стрелковая рота лейтенанта Овсянникова. Вот и первая линия траншей, началась рукопашная схватка.
Красноармеец Ахметов бросил гранату и вслед за разрывом прыгнул в окоп, присел, оглядываясь по сторонам. Из-за поворота резанула автоматная очередь, взвизгнули пули. Он упал на землю и лежа метнул в ту сторону гранату. Потом вскочил и побежал по траншее, строча из автомата. Недалеко от него завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Слышались громкие крики, тяжелое сопенье, вопли раненых, сдавленные стоны, отрывистая ругань. Ахметов побежал на помощь своим товарищам. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись, пытаясь удержать траншею, но бойцы третьей роты метр за метром очищали окопы от врага. То и дело хлопали взрывы гранат, трещали короткими очередями автоматы.
Бойцы второй роты 1162-го полка под командованием Пискунова, продвигаясь юго-западнее деревни Клячино, завязали бой в роще на подступах к высоте. Правее наступала первая стрелковая рота политрука Бугрова.
Командир 6-й батареи 914-го артполка Авдеев все время продвигался с передовыми частями и направлял огонь орудий по огневым точкам врага.
Гитлеровцы не выдержали такого мощного натиска с нескольких сторон и отступили.
Гитлеровцы всеми средствами стремились остановить продвижение частей дивизии. Вызвали авиацию, которая квадрат за квадратом обрабатывала район боевых действий. Первый косяк самолетов на бреющем полете заходил на бомбежку с запада. «Юнкерсы» один за другим выстраивались в огромный круг, захватывая в него высоту, рощу и деревню Клячино.
Огромный бомбовоз, с четко выделявшимися черно-белыми крестами на борту, на мгновение остановился, словно споткнулся в воздухе, и, хищно вытягивая колеса, как когти; оглушая пронзительно визжащим звуком, стал падать вниз, прямо в глаза Краснову, вжавшемуся плотно в стенку траншеи. Из-под этой ревущей машины отделились продолговатые предметы и с пронзительным визгом пошли вниз.
— Ложись! — военком Корольков не услышал в этом вое своего голоса, пальцами почувствовал, как дернул за полы красновской шинели.
Краснов упал на него, загородив небо, и тотчас недалеко от них рванула бомба, их тряхнуло, ударило жаром и больно заколотило по спине крупными комьями мерзлой земли. Траншею забило едким густым дымом. Небо кипело чернотой и грохотом, только смутно проблескивали в нем плоскости пикирующих бомбардировщиков, да мелькали черные бомбы. В обвалах разрывов траншею изгибало, корежило и смертными голосами над головами пели раскаленные осколки. Рушилась земля и вместе со снегом сползала на дно окопа.
Одна бомба рванула так, что комиссара и Краснова подбросило взрывной волной, присыпало сверху крупными комьями земли.
Не успевала стихнуть одна волна взрывов, как надвигалась вторая, за ней третья. Когда бомбежка передвинулась от них куда-то вправо, военком Корольков поднялся, отряхиваясь от грязи и снега.
— Ну как, замполит?
— Ад да и только. Как в преисподней побывал,— ответил тот.
— Теперь жди контратаки,— сказал Корольков.— Фриц, он не зря сыпал на нас бомбы.
И не успел военком договорить, как кто-то из бойцов пронзительно закричал:
— Немцы!
Краснов посмотрел в сторону деревни Груздево. По снежному полю, разделившись на две цепи, на них двигалось около полка фашистских солдат. К этому времени в деревне Клячино успели занять огневые позиции артиллеристы 2-й батареи лейтенанта Кириченко и 4-й батареи лейтенанта Зюбина. Не успели гитлеровцы дойти до склонов высоты, как в их боевых порядках взметнулись взрывы. С высоты по немцам ударили из пулеметов. Фашисты заметались по полю, ища спасения. Снаряды рвались в самой гуще врагов.
— Три снаряда... беглый огонь! — выкрикивал Кириченко команды, наблюдая в бинокль за разрывами и корректируя прицелы орудий.
Так же четко работали артиллеристы 4-й батареи лейтенанта Зюбина. Ему тоже не приходилось торопить людей: расчеты действовали быстро и слаженно.
Снежное поле покрылось круглыми, с рваными краями воронками, над которыми курился сизый дымок. Гитлеровцы, потеряв около половины солдат, в беспорядке побежали к Груздево. Но бой продолжался с прежней силой. Наша пехота, преследуя противника, тоже устремилась к деревне. Первыми ворвались в нее танки с десантом лейтенанта Смирнова и старшего сержанта Гарусева. С юго-восточной стороны в село ворвались воины 1160-го полка.
Наши бойцы штыком и гранатой вышибали немцев из блиндажей. Комсорг 1158-го полка политрук Лабута с двумя солдатами заскочили в артиллерийский блиндаж и в рукопашной схватке уничтожили прислугу немецкого противотанкового орудия.
Когда фашисты при поддержке танка пошли в контратаку, Лабута с бойцами развернули немецкую пушку в сторону врага и открыли огонь. Их поддержали пулеметчики лейтенанта Синкевича. Лабута и его бойцы выпустили из немецкого орудия четыреста сорок снарядов. Гитлеровцы, оставив на поле боя около сотни трупов, отошли.
Батальон во главе с командиром 1162-го полка майором Агафоновым устремился в прорыв вслед за танками и довершил дело — Груздево было освобождено.
Часа через два фашисты, поддержанные авиацией, бросились в новую контратаку. Но и она захлебнулась. До позднего вечера гитлеровцы вели огонь из орудий и минометов по деревне, а ночью несколько раз атаковали ее. Силы защитников таяли. К рассвету в строю осталось человек двадцать. Во время одной из атак противника Агафонову сообщили о ранении его адъютанта. Василий Сергеевич подполз к нему, подбодрил и снова вернулся в траншею. Снаряд рванул почти рядом. Майора прошило несколькими осколками. Но он еще успел сказать склонившемуся над ним бойцу:
— Держите, ребята, деревню!
Агафоновцы выполнили последний приказ своего любимого командира, не отступили ни на шаг.
В. С. Агафонов был одним из лучших командиров в дивизии. Он любил своих подчиненных. Учил их и сам учился у них. Грамотный и смелый офицер, Агафонов не раз в трудные моменты боя водил бойцов в атаку. В памяти боевых товарищей навсегда останется светлый образ Василия Сергеевича Агафонова, отдавшего жизнь за свободу и независимость нашей Родины.
Рано утром гитлеровцы открыли сильный артминометный огонь по деревне Груздево, а с флангов бросили в бой большое количество автоматчиков. Части дивизии попали в трудное положение, несли большие потери, нарушилось управление. Многие командиры были ранены и убиты.
В 1162-м стрелковом полку командование принял старший лейтенант Луценко. Комиссар полка Фадейкин был ранен, но остался в строю. Политруки Пискунов, Авдеев и батальонный комиссар Фомин возглавили руководство подразделениями полка. Быстро навели порядок и организовали оборону. И благодаря мужеству наших бойцов и командиров наступление фашистов было остановлено. Части дивизии отошли из Груздево, закрепились на высоте 255,5 и в деревне Клячино.
В этих боях пали смертью храбрых начальник штаба 1160-го полка старший лейтенант Павлов, командир первого батальона 1158-го полка лейтенант Егоров и многие другие.
Особенно отличился и проявил свое боевое мастерство бронебойщик Павел Филатов. Он уничтожил из противотанкового ружья два станковых пулемета и миномет врага.
Если бы Филатову в начале войны сказали, что ему суждено стать бронебойщиком, да еще мастером своего дела, он ни за что бы не поверил.
— Пулемет, снайперская винтовка, вот это оружие,— говорил Филатов.— А с этой штуковиной запутаешься. Не по плечу она мне.
Однако судьба решила иначе. В один прекрасный день его зачислили в роту ПТР и вручили ему ружье. Павел Андреевич вначале растерялся.
— Что же я буду делать, товарищ командир, с этой кочергой?
— Это не кочерга, а замечательное оружие. Поработайте с ним и сами узнаете, какая в нем сила заключена,-—ответил ему командир.
— Значит так суждено,— решил Филатов,— уж коли на то пошло, надо стать хорошим бронебойщиком.
И принялся он добросовестно изучать свое длинное ружье. Вначале не все клеилось. Филатов огорченно вздыхал и с завистью поглядывал на стрелков и пулеметчиков. Прошло недели две. На учебной стрельбе бил он по движущей цели. Три пули попали точно.
— Ишь ты! —- удивился Филатов.— Ружьецо-то оказывается бьет неплохо.
Увидев, что пули пробивают толстую броню, Филатов окончательно уверился в своем оружии и стал снисходительно посматривать на пулеметчиков и снайперов.
Теперь Павел Андреевич не расстается с ружьем. Если фашистский миномет или пулемет попадет ему на мушку, пиши в расход. Глаз у Филатова верный, рука твердая, она не дрогнет даже в минуту смертельной опасности. Искусный бронебойщик бьет без промаха. Маскируется так, что десять раз пройдешь рядом, а его не заметишь. То он в куст обрядится, то как крот зароется в землю.
В деревне Груздево фашистские минометчики засели в избе. Но она большая, попробуй угадай, в каком углу стоит миномет. Стал Филатов внимательно наблюдать. Видит, в окне на солнце поблескивают стекла бинокля. Прицелился, выстрелил, миномет умолк. Потом оказалось, что Филатов убил командира немецкого минометного расчета.
Если кто-нибудь из солдат теперь назовет его ружье «кочергой», Филатов сердится:
— Сам ты кочерга! Золотое ружье.
В боях за Груздево мужество и героизм проявили артиллеристы, командир 6-й батареи лейтенант Авдеев, начальник разведки 914-го артполка лейтенант Иванов, командир взвода управления лейтенант Богдан и другие. Показали свою зрелость молодые офицеры лейтенанты Карпов, Попов, которые, все время находясь на наблюдательном пункте, умело корректировали огонь батарей.
В начале марта 1942 года части дивизии были отведены на отдых, пополнились, получили вооружение, готовились к предстоящим боям. Произошли изменения в командовании. Вместо командированного в тыл еще в январе Б. М. Хасмана начальником штаба дивизии назначили майора Сабурова Якова Николаевича. Погибшего майора В. С. Агафонова сменил майор Марусняк Наум Николаевич.

В конце апреля дивизия перешла к обороне на рубеже Беловки — Сорокино.
За успешные боевые действия по прорыву вражеской обороны вдоль реки Лама дивизия получила благодарность от командующего Западным фронтом генерала Г. К. Жукова. Это была высокая оценка боевых действий личного состава дивизии в боях под Москвой. Более 250 лучших ее воинов получили ордена и медали. Частями дивизии было освобождено около 60 населенных пунктов, захвачены богатые трофеи.
В зимних боях под Москвой бойцы, командиры, политработники вписали славные страницы в летопись Великой Отечественной войны. 352-я сд сыграла заметную роль в прорыве обороны врага и дальнейшем наступлении войск 20-й армии.
Военный совет армии дал такую оценку действиям дивизии по выполнению приказа: «...По прорыву Волоколамского укрепленного рубежа противника основная тяжесть боевых операций легла на плечи 352-й стрелковой дивизии, которая блестяще выполнила все боевые задания Командования, сыграла решающую роль в разгроме немецких войск на реке Лама. Прорыв был сделан и войска 20-й армии неудержимым потоком хлынули в образовавшуюся брешь, громя противника, отступающего на Запад» {Доклад бывшего начальника штаба 20-й армии Л. М. Сандалова. Изд. Академии. М., 1956, с. 6.}