Гностик Валентин и о гностицизме вообще Родился Валентин в Египте. В Александрии он начал свою деятельность (по свидетельству святого Епифания [Кипрского]). Здесь, в этом средоточии языческой и иудейской культуры и мысли, он получил, видимо, блестящее греческое

Протоиерей Валентин Свенцицкий о монастыре в миру Диалог седьмой: О монашестве (извлечение) Духовник. Во времена Апостольские монастырей в нашем смысле не было. Но значит ли это, что их вообще не было? Нет. Монастырь был. Но он был в миру, и были монахи, хотя они не носили

Смерть - это величайшее таинство

Когда мы отпеваем человека, служим панихиду или литию, кого мы отпеваем? Душа-то бессмертна! Мы отпеваем тело. Все молитвы, тропари, каноны обращены именно к телу человека как храму души.

По своей духовной сути, по своей глубине и значению, по своим последствиям смерть, бесспорно, таинство. К нему человек готовится всю жизнь, с пеленок, проходя многотрудный крестный путь, кому сколько отмерено Богом.

Иногда жизнь прерывается в молодом возрасте, в самом расцвете сил. Как это, кстати, произошло с Сыном Божиим, Который в тридцать три года испустил Свой дух на Голгофском кресте. Бессмертный Бог умер на кресте, чтобы сойти во ад и там совершить величайшую тайну нашего спасения: победить смерть - проклятье дьявола, освободить к вечной жизни светом своего воскресения души тех, кто был связан во узах и отлучен от лицезрения славы Божией. Когда мы говорим о Кресте Господнем, то имеем в виду, прежде всего, Его сошествие во ад после смерти. Часто мы не осознаем вполне всю реальность смерти Христовой. Христос умирает на кресте не как мифический бог, который умирает, а затем воскресает, и умирает, и опять воскресает. Бог умирает реально - это нужно иметь в виду. Недаром на восточных распятиях, в отличие от римско-католических, мы видим Христа умершим на кресте. Обратите внимание: Христос предстает с закрытыми глазами - Он умер, испустил дух. «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46). Та реальная смерть, которая ждет каждого из нас и которую согласно статистике в каждую секунду воспринимает около 200 человек из 7 млрд обитающих на Земле - эта смерть была смертью Иисуса Христа. «Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе… востану бо и прославлюся…», — мы помним это песнопение Страстной пятницы.

Смерть - это слезы. Сам Господь прошел через врата реальной человеческой смерти с величайшей целью спасения человека и воскрес тридневно. Только умерев, мог человек сойти в жилище смерти, в шеол, как именуется это место в Ветхом Завете. Именно там обитали все люди от Адама и Евы: те, кто ждал грядущего мессию, и те, кто его отвергал, неправедные цари и пророки - все они находились в шеоле. И бессмертный Бог облачается в смерть, чтобы сойти в шеол и там победить смерть, победить дьявола, проклятье, грех.

Христианин, живя в этой быстротекущей, скороприходящей жизни, готовится к смерти. И смерть принимает для него особый смысл - как таинство, которого нельзя избежать, но которое ведет к жизни, к совоскресению с Господом. Ведет к совознесению и вхождению в Царство Небесное. Мы знаем только два случая из Священного Писания - пророк Илия и Енох не вкусили смерти; по преданию, также и апостол любви Иоанн Богослов. Но все земнородные, верующие, святые, преподобные, мученики вошли в Царство Небесное через ту или иную смерть: страдальческую или безболезненную, на эшафоте или на кресте, у стенки, ожидая расстрела, или на смертном одре, оплакиваемые родственниками и ближними.

Таинство встречи

Человек, который готовится всю жизнь к встрече с Богом, обретает эту встречу в момент перехода в вечность.

Говоря о смерти, мы различаем два этимологических понятия. В греческом языке есть слово θάνατος, которое означает полную смерть, смерть духовную, которая начинается еще в живых телах, когда как бы по Гоголю, в них обитают мертвые души. Люди, которые собственной рукой отвергают руку Божию, разве уже не отдали себя в руки смерти? Недаром русское слово смерть созвучно другому — «смердеть». В течение своей жизни оскорбляя любовь Божию, когда смерч неверия, ожесточения, злопамятства, зависти, осуждения, проклятия врывается в жизнь человека и становится смертельным для его души - это θάνατος. В этом смысле дьявол и все враги рода человеческого - это мертвые души, они сами отдалили себя от любви Божией.

Другая сторона таинства смерти отражается в греческом слове κ οιμησις - успение. Это именно та смерть, к которой мы готовимся, вспоминая праздник Успения Матери Божией и собственную кончину. Это кратковременный быстротекущий сон, который рано или поздно прекращается во всеобщем воскресении мертвых. Это таинство встречи: мы встречаем Бога лицом к лицу, Бог принимает душу в свои объятия. И мы слышим Евангельские слова, которые произносит Господь: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:33). Наша жизнь начинается с момента успения, с момента нашей кончины - совершенствование в меру возраста Христова, которое полагает начало на этой земле, но простирается в вечность. Как у Боратынского: «И на строгий Твой рай/ Силы сердцу подай!» («Молитва»). В царстве небесном мы не будем спать или сидеть сложа руки, ждать, пока фрукты посыпятся в наши уста, — мы будем действовать, мы будем реально продолжать нашу жизнь в лучших ее проявлениях, в тех добрых делах, которые мы положили, живя ограниченный срок земного бытия.

Смерть — таинство начала бесконечной жизни. Встретив Бога, мы никогда уже не разлучаемся, никогда не изменяем Ему, не убегаем и не ищем других богов. И эта новая жизнь открывается со смертью. Поэтому все святые плача готовились к смерти и одновременно радовались. Последние слезинки проливались из их очей и одновременно лучезарная радость озаряла их лик. Недаром смерть - это переход их одних координат, из одних условий бытия в другие координаты, но жизнь только начинается с момента этого таинства. Поэтому мы готовимся к моменту перехода в вечность всю нашу сознательную жизнь.

Таинство разлуки

Когда мы отпеваем человека, служим панихиду или литию, кого мы отпеваем? Душа-то бессмертна! Мы отпеваем тело. Все молитвы, тропари, каноны обращены именно к телу человека как храму души. Ведь именно телом человек входит в эту жизнь, телом он воспринимает таинства, телом человек познает любовь, телом дает жизнь своему потомству. Когда мы отпеваем тело, мы плачем, потому что нам жалко. Мы не можем равнодушно взирать, как перед нами лежит тело любимого человека. Мы оплакиваем его, хотя знаем, что душа бессмертна, что душа верующего, надеявшегося человека идет в обители Отца небесного, к чему стремилась в течение всей своей жизни. Но мы видим тело и плачем… И поэтому смерть - это таинство разлуки. Всегда, когда мы разлучаемся с родными в этой жизни и в вечности, нам по-человечески больно и жалко. Мы вспоминаем все их добро, всю ласку и любовь и то, как мало мы сделали добрых дел по отношению к ним, как часто мы безответственно, жестоко поступали, как часто укорачивали их жизнь своим собственным пренебрежением, недисциплинированностью, скверным словом, а иногда и делом. Все это вызывает слезы.

Путь к прощению

Смерть очень близка к покаянию: именно когда человек попадает в эпицентр смерти, тут он познает Бога, тут он приносит первое и иногда последнее покаяние. Как благоразумный разбойник, который был распят на Голгофе одесную креста Господня, — видимо, он в последние минуты жизни раскаялся. Видимо, ему стало страшно больно за собственную жизнь. И он нашел в себе силы, раскаявшись, встретить распятого Христа и принять в нем мессию. Поэтому Господь говорит, что «будут последние первыми, и первые последними» (Мф. 20:16 и подобные). Угроза смерти заставляет человека мобилизовать последние остатки жизненных духовных сил, чтобы получить подъемную силу, духовно заставить себя подняться из самоотчуждения от Бога и прийти в храм. И даже палачи НКВД, которые еще в 90-е годы доживали свои лета, прожив долгую жизнь и находясь при смерти, призывали священников. Мне Бог судил принимать исповедь у одного из таких несчастных, которые только у гробовой доски задумались о страшных злодеяниях и той неповинной крови, которая тяготела на их совести. И кто знает, может, Сам Господь возбудил в сердце этого преступника, палача желание очиститься перед смертью. И сознание приближающейся кончины заставляет этого человека исполнить волю Божию.

Когда мы задумываемся о смерти как таинстве разлуки, мы всегда вспоминаем Евангелие от Луки - событие, которое произошло в 7 км от Назарета, в городе Наине в Галилее. Христос встречает погребальное шествие. На носилках в соответствии с ветхозаветным обычаем несут спеленутого покойника, чтобы положить его в погребальную пещеру. И безутешно рыдает мать - причем не просто мать, а вдова, которая сначала потеряла мужа, а теперь лишилась сына. И Христос не может остаться равнодушным: Он видит слезы матери, Он видит смерть как разлуку, и Он прослезился. Он Сам как бы вошел в скорбь матери. Он не произносит некролога, он не говорит слова, которыми позже утешил Марфу о смерти ее брата Лазаря. Когда встретил ее у Вифании, Он сказал: «Воскреснет брат твой». И Мария отвечает: «Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день». А Господь открывает Себя: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет» (Ин. 11:23-25). Этих слов Он не говорит наинской вдове, потому что знает, что неутешно рыдает мать, потеряв единственного сына. И Он говорит только два слова: «Не плачь» (Лк. 7:13). Он не говорит о всеобщем воскресении, о том, что в своих страданиях она приблизилась к Богу, который так же будет страдать на кресте, не говорит теплых утешительных слов. А говорит просто: «Не плачь», не приклеивайся к этому отчаянию, унынию, ропоту, не заливай слезами своего усопшего сына. И таинство разлуки превращается в таинство встречи. Господь воскрешает мальчика, сына неутешной вдовицы.

Сила в немощи

Рождается человек полным сил, но наступает время, когда его силы умаляются, девальвируются, истощеваются, и тело становится темницей для души и духа. И человек понимает, что жизнь дается ему Богом, и он видит, как горестно, тяжко ему в масштабах своего тела, и душа его стремится к Господу, чтобы в таинствах хотя бы на время освободиться от бремени тела. А тело постоянно дает о себе знать, как пытка, как нож. Настолько неимоверно тяжкие боли бывают даже у молодых людей. Они понимают, что смерть для них - это освобождение от темницы тела. Поэтому несчастные приходят, чтобы освятить свой телесный храм, шаткую, ненадежную оболочку. И для них смерть - освобождение, благословение Божие. И молодые люди приходят в храм до последнего биения сердца, готовые до конца быть с Богом.

Подвиг верности

В XIII веке произошло событие, о котором тоже стоит рассказать, говоря о смерти. Оно характеризует четвертую сторону смерти - смерть во имя Божие. Я имею в виду не только исповедников, но и тех, кто смертью сохраняет верность Христу, но в особых обстоятельствах. Это событие произошло в 1237 году во время нашествия Батыя на Рязанскую землю. У рязанского князя Юрия был сын Федор, который правил небольшим укреплением — нынешний город Зарайск. У него была жена-красавица, Евпраксия. Батый прослышал о ее красоте и потребовал у Федора, чтобы он отдал жену в наложницы. Федор отвечал: «Сначала победи нас в битве, а потом распоряжайся нашими женами». Войско Федора было уничтожено, он сам попал в плен, с него живого содрали кожу, а за Евпраксией Батый отрядил отряд. Он вошел в крепость, и татары бросились за Евпраксией. Княгиня с маленьким сыном взошла на крышу терема, и когда увидела, что татары тянутся схватить ее, низринулась на татарские копья и разбилась — «заразилась» по-славянски (отсюда название города Зарайск). Это самоубийство - женщина погибает вместе с сыном. Но в народной памяти эта история была сопряжена с подвигом мужественного стояния за веру и верность мужу. Евпраксия до конца осталась верной мужу, и народ освятил эту память. И Церковь восприняла эту святую память. Младенец Иоанн, Евпраксия и ее муж были прославлены как местночтимые святые, а над их могилами была сооружена часовня. Видимо, это новое измерение смерти, как продолжения самого лучшего, что человек заложил в этой жизни. И такая смерть вводит человека в Царство Небесное. Я уже не говорю о новомучениках и исповедниках российских, которые предпочли смерть, хотя могли сохранить себе жизнь - это повторение подвига свидетелей Христовых, живших в первые века христианской эры. По-гречески мученик (μαρτυς) означает «свидетель», а великомученик (μεγάλη μαρτυς) - это тот, кто происходит из царского рода и предпочел смерть отречению от Христа.

Надежда для безнадежных

В Троицком храме в Вишняковском переулке, где я служу, есть замечательная икона, посвященная мч. Уару. Это мученик IV века, когда за Христа стояли до конца. Канон ему появился в VI веке: в нем мы вспоминаем участь умерших некрещеными. Обращение к мч. Уару как к молитвеннику за некрещеных, облегчителю их участи весьма распространено. Оно совершается и в греческих монастырях - даже в Ватопедском монастыре на Афоне. В Русской Церкви обращение к мученику вошло в практику в XVII веке - в Смутное время, когда некрещеными погибали сотни детей. По благословению сщмч. митр. Гермогена в Архангельском соборе Московского Кремля был устроен северный предел в честь мч. Уара.

Казалось бы, смерть некрещеного человека - на что можно надеяться его родственникам? И тут Господь дарует нам надежду в Священном Предании. Мы находим утешение в житие мч. Уара. В нем рассказывается, как некая патриция Клеопатра молилась о своем некрещеном сыне, воине и построила храм в честь мученика Уара, перенесла туда его мощи. И Уар явился и удостоверил ее в том, что сын жив.

Молитва творит чудеса. Тринадцать лет совершается канон мч. Уару у нас в Троицком храме. И за эти годы уже собран большой опыт, появились какие-то традиции. И мы можем свидетельствовать, что молитва мч. Уару не остается пустым звуком для душ некрещеных.

Так Господь устроил душу человека, что она способна воспринимать некое веяние, находясь в тонком сне. И особенно это касается посещения нас усопшими, когда во сне - а такие сны нельзя отвергать, хотя и не нужно принимать к сердцу - к нам приходят усопшие и просят о молитве. О таком общении с усопшими мы читаем в житиях многих святых. И молитва веры, особенно соборная молитва Церкви, творит чудеса.

Мне приходилось молиться о некрещеном человеке - воине, летчике времен Второй мировой войны, который тысячи раз подвергал себя смерти и выживал, возвращался с боевых заданий, когда все его товарищи погибали. Он дошел до конца войны невредимым, но не встретил Бога, хотя смотрел смерти в лицо и, как говорится, щипал ее за усы. Он прожил жизнь и умер. Человек был добродетельный: был прекрасным отцом и дедом, оставил глубокий след любви в жизни своих близких. Но умер некрещеным. Эта смерть повлияла на родственников в положительном смысле: они воцерковились и уже не мыслили свою жизнь вне Церкви. За него молились и до сих пор молятся. Попросили о молитвах и меня. Однажды вначале он явился мне во сне в форме летчика, и лицо его представляло собой сплошной уголь, черноту. Похожие сны видели его родственники. Проходит несколько лет, и снится мне этот же человек в той же летной форме, но лицо его вполне человеческое.

Улучшается положение того, за кого молишься. Я думаю, Господь таинственно, через смерть творит чудеса: приводит людей к познанию своего святого имени и через молитву Церкви улучшает положение тех, кто, казалось бы, совершенно безнадежно уходит в вечность.

«Жизнь жительствует»

Смерть остается таинством: сколько бы ни говорили о ней, все-таки мы никогда не сможем не только исчерпать эту тему, но и на сотую долю приблизиться к ее раскрытию. Смерть таинственна в своей непознаваемости. Апостол Павел в послание к Коринфянам приводит прекрасное сравнение смерти с зерном, которое сажают в плодородную почву. И если оно не умрет, не даст плода: «Сеется в тлении, восстает в нетлении» (1 Кор. 15: 42). Тут мы вспоминаем Пасху: «Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа?» Смерть становится жизнью, когда мы приобщаемся к добрым делам человека, который ушел в вечность. И на мистическом уровне, не без воли Божией, его жизнь мы продолжаем своей жизнью. И нашими руками продолжает усопший творить добрые дела, нашими устами продолжает молиться.

Мы все несем в себе — ученые сказали бы, на генетическом уровне, — все, что связано с нашими предками, начиная от Адама и Евы и до настоящего времени. Мы таковы, какими были те, кто жил до нас, кто дал нам жизнь. От сотворения человека до всеобщего воскресения из мертвых мы составляем одну судьбу, одно общее тело. Это тело называется Церковью. Когда мы молимся - вот они, те, за кого молимся, они рядом с нами. Это особенно ощущаешь на проскомидии, когда вынимаешь частички за усопших. Они живы в Церкви.

Первая женщина появилась на свет сразу женой. У Евы не было альтернативы. Почему она появилась у современных женщин, объясняет иерей Андрей ЛОРГУС, клирик домового храма св. вмч. Трифона в психоневрологическом интернате № 30, декан факультета психологии Российского православного института св. ап. Иоанна Богослова.

Хотят ли женщины уйти в леса?

В чем настоящее призвание женщины? Сотворив ее «помощницей», Господь изначально ограничил сферу ее деятельности?
-- Проблема состоит в том, что Господь дал человеку жизнь «с избытком»: больше, чем человек может освоить, больше, чем ему нужно, чтобы стать тем, кем призван, даже больше, чем ему нужно, чтобы спастись. И человек это интуитивно предощущает. И… мучается. Потому что надлежит выбрать, что принять и осуществить, а что оставить в себе. А ведь человек свободен, Господь не ограничивает человека, только призывает кротко «Блаженны нищие…». И выбор человеку труден.
Женщина ощущает в себе великий личностный потенциал. Ведь и она может стать «творцом» и сделать карьеру. Однако вот беда, сердце женщины всегда несчастно, если она не реализовала себя как жена и мать.
Сказать, что Господь ограничил сферу деятельности женщины, нельзя. Лучше сказать, что изначала Господь призвал женщину на особое служение: служение жены и матери. И в этом дал ей великое блаженство! А апостол прямо говорит, что через это служение женщина может спастись. Для того Господь дал ей большую эмоциональность, заботливость, нежность, но вместе с тем консервативность, осторожность. Именно женщина -- хранительница дома, традиций семьи, обрядов на уровне своего дома. У женщин вся телесная природа на уровне генотипа является женской, это же касается психологической и интеллектуальной областей. Женщина сотворена и существует иным образом, ей дана иная в сравнении с мужской -- женская сущность.
Да, у мужчины иное призвание. Он преимущественно созидатель, и потому ему нужны свобода, чтобы творить, и бесстрашие, чтобы утверждать свою веру и предстоять перед лицом Божьим. Женщина в своем служении обращена вся вовнутрь (она хранительница внутрисемейных ценностей, в том числе и материальных), мужчина -- вовне. Он хранитель рода и общества, государства (вот почему он и политик, и начальник). Потому мужчина чаще альтруист, а женщина милосерднее.
Монашество -- это риск, дерзновение, как и любое творчество, а к этому мужчина предназначен более, чем женщина. Хранители исихастской традиции, монахи-богословы, подвижники -- это мужчины. Здесь мужчина имеет то же первенство.

-- Поэтому у нас прославленных женщин-святых заметно меньше, чем мужчин?
-- Кто по сути святой? Это -- первооткрыватель, герой, человек, который идет в неизведанное. Эта не женская роль, простите. Женщине открывать новые земли не интересно. Видели вы женщину, которая мечтала уйти в леса? Я таких не встречал. А мужчину всегда тянет на асоциальность, в неизведанное, в духовный подвиг. А вот следом пойдут женщины-подвижницы.
Для мужчины проблема свободы и самореализации очень высока. Для женщины самореализация заключается в том, чтобы доказать что-то всему миру и прежде всего мужчине, а у мужчины -- доказать самому себе. В основном женское монашество прославилось кропотливым ежедневным трудом, терпеливостью, преданностью, верностью. Молитвенность, именно домашняя молитвенность, -- удел женщины. А мужское стремление -- это уехать в глушь, где никто не помешает вершить свой собственный путь подвига.

Почему женщина оставляет свое предназначение, почему ей становится «тесно» в семье? Это искажение Божьего промысла, следствие грехопадения?
-- Исторически женщина запуталась. Вернее, мужчина запутал женщину. Феминизм своим девизом поставил достижение мужского, как будто оно, мужское, -- общечеловеческое. А это не так. У женщины свои цели. Эмансипация должна была привести не к заполнению женщинами мужских мест, но к созданию собственных. Феминизм оказался ловушкой: женщины, занимая мужские должности, отдыхая как мужчины, доказывают только то, что ничего оригинального придумать не могут. Но посмотрите, как много женщин преуспели, развивая собственно женские занятия: лечение, домашние профессии, уход за детьми, заботу о слабых и больных. Вот хорошие примеры женских успехов. А когда женщины поднимают штангу или воюют в армии, возникает отвращение от них как от женщин. Ведь смешно, когда женщине говорят: «Вы очень мужественны!»

С чем связана повышенная религиозная активность женщин? Почему в храмах их сейчас (и было до революции) большинство?
-- Средневековая религиозность была мужской по преимуществу. Распад средневекового общества, его уклада и сознания, привел и к распаду мужской культуры. Теперь женственная эпоха, эпоха реализованного социализма (не только в большевистском варианте, но в шведском, японском, американском). Социализм женственен, как устройство, способствующее выживанию слабых. Здесь мужчина-герой не нужен. Это не мужская среда, за вычетом бизнеса и политики. Особенно это касается семьи и Церкви. И семья, и Церковь, как наиболее устоявшиеся институты общества, легко осваиваются женщинами. Когда нужно было Церковь защищать от еретиков, от сарацин, когда нужно было Ее утверждать, «создавать» (в плане земном и творческом), тогда нужен был мужчина. Теперь, когда церковное благочестие -- устоявшееся и часто консервативное явление, оно ближе женщине.

Женское счастье

Что должно измениться в Церкви, в мире, в сознании, чтобы женщины не обижались, не рвались в священницы?
-- Наверное, трудно отказаться от преизбытка дарований, трудно не мечтать. Но когда женщина входит в меру своей человеческой полноты, думаю, ей уже не хочется в священство. Совершенно очевидно, что большего горя у женщины нет, чем ее одиночество. Без мужчины как бы ни старалась женщина показать, что она самостоятельная личность, она все равно обращена к мужчине и для него старается. Это видно особенно в Церкви. Скажем, церковные активистки, которые стараются ради некоего священника, которого очень почитают и многие десятилетия работают ради него, отказываясь подчас от семейной жизни. Подменяя тем самым свое главное предназначение -- быть женой. Есть это и в женском монашестве.
Счастье для женщины -- как можно раньше принять и познать, что ее существование без мужчины, без брака с ним, бессмысленно. Но это вовсе не означает, что ее существование с мужчиной сводится только к служению ему. Женщина не вспомогательная сила. Считать так -- ошибка. Без мужчины нельзя, а вот с мужчиной можно все: и работать, и активно участвовать в церковной жизни.
Мы можем веровать, что Господь посылает нам супруга или супругу, а может --никого не посылает. Но мы не можем знать, почему одному человеку удалось вступить в брак, а другому нет. Возможно, для кого-то Господь промышляет иной, нежели семейный, путь. У таких людей иной путь и иная форма бытия.
Хотя безбрачие и нельзя назвать «вариантом нормы», но, конечно, это не проклятие. Грехом повреждена природа и культура человека, есть много причин безбрачия: биологические, религиозные, психологические. Среди последних могут быть и наследственные, не только генетические, но и семейно-психологические. И безбрачие -- это далеко не всегда личная «проблема» человека.
В Америке сейчас одна из самых больших ценностей в обществе -- семья, брак, 4-5 детей. Женщина возвращается в политику в бизнес после 45 лет, когда детям уже по 20, или как минимум по 14, когда они могут уехать в колледж. Перерыв в карьере женщины на 20-25 лет -- это нормально, и она появляется после этого перерыва с большим потенциалом, в отличие от молодых девушек, потому что она мать, она уже матрона по римским понятиям, она носительница удивительного опыта. Во многих традиционных обществах женщину незамужнюю вообще не признавали. А замужняя женщина даже в мусульманском мире может быть, например, премьер-министром. Статус жены несоизмеримо выше статуса свободной женщины. В этом подлинное духовное раскрытие женщины -- быть женой.
Я вижу, как преображается личность женщины, когда она выходит замуж и когда осознает, что теперь то она не просто женщина, а жена, и в этом ее не природный статус, не биологический, даже не социальный, а духовный, онтологический статус.
К сожалению, приоритет онтологической и духовной природы брака в нашем современном православном богословии звучит не отчетливо. С одной стороны, потому что оно питается еще пережитками средневекового традиционного сознания, даже не уклада, укладов давно нет, а сознания. Средневековый уклад, т.е. «Домострой», унижает женщину. Это типичный средневековый перекос, в котором отсутствует понимание женской личности.
Феминизм начался именно как реакция на такое, мужское и несправедливое средневековое сознание, но он пошел сразу в перехлест, сразу не туда, как это часто бывает в истории. Это отразилось и в русской философии XX века, когда возникли идеи Софии, розановской женственности, когда возникли особая философия Павла Евдокимова («Женщины и спасение мира») и движение Брюсова-Мережковского, извратившее вообще все, что возможно, когда возникла «Этика преображенного эроса» Вышеславцева. Это была другая крайность, в которую качнулся маятник истории культуры. Христианство, давшее женщине сознание свободы и равноправия, оказалось врагом эмансипации и феминизма. Духовные корни феминизма языческие, восходящие к матриархату. «Феминизмом» болеют женщины, которые стремятся не к свободе, а к тому, чтобы занять место мужчины. Но счастлив человек может быть только в своем истинном предназначении.
У нас есть подлинный источник понимания женской сущности -- это прежде всего учение о семье и браке, основанное на Библии, на Шестодневе, где говорится о сотворении женщины и семьи. Бог сотворил изначально не «свободную женщину», но жену. У Евы даже не было никакого девического периода. При этом Адам не просто мужчина, а муж. Мужчина и женщина не были свободными. Не блуждали они, и это очень важно.

-- Но у Адама есть бытие до Евы.
-- Да, но об этом бытии Сам Господь сказал: «не хорошо быть человеку одному». Адам не сам просил у Бога себе помощницу. Именно Господь сказал: «не хорошо». И это «не хорошо» указывало на неполноту его бытия, значит, оно было неугодно промыслу Божьему, а в промысле была полнота и эту полноту Бог довершает созданием Брака. Первозданное бытие Адама и Евы есть бытие брачное. Они были созданы как брачная пара, причем, обратите внимание, они не выбирали друг друга, не заключали друг с другом брачного договора, они просто оказались мужем и женой.

-- Но и выбирать было не из кого.
-- Бог не дал им «поблуждать» по Эдемскому саду, поискать друг друга, Он не дал им даже свободно встретиться. Господь их просто поставил лицом к лицу, более того, он одну создал из недр другого. Увидев друг друга, они не могли представить двух разных существ, поскольку представляли собой в предыдущее мгновение единое существо, природу мужа. Но личности не сливаются в браке. «Одна плоть» -- надприродное, психологическое единство, но не слияние личностей. Они были свободны, потому что были созданы по образу и подобию Божию. Все св. отцы говорят, что женщина так же создана по образу и подобию Божию, как и мужчина, и что для ее спасения нет никаких природных преград. Именно в этом смысле апостолом Павлом сказаны слова, что «во Христе нет не мужеского пола ни женского». Мы все являемся наследниками Христа: и иудеи и эллины, и раб и свободный, и мужчина и женщина.

Беседовала Ирина ЛУХМАНОВА

Не каждый брак субъективно переживается супругами как счастливый. Однако Церковь не может одобрить развод только по причине "несовместимости" супругов. Поэтому мужчинам и женщинам, испытывающим психологический дискомфорт или уныние в собственной семье следует относиться к этому как к обычному искушению, и преодолевать его с любовью и молитвой, желательно - под руководством духовника. На илл.: "Неравный брак": была и такая интерпретация сюжета. Открытка начала ХХ века

Если человек по-настоящему воцерковлен, переживания, что не удалось вступить в брак, отходят на десятый план. Верующая женщина независимо от семейного положения не может чувствовать себя ущербной. В этом убежден священник Валентин УЛЯХИН, клирик храма святителя Николая в Кузнецах, преподаватель ПСТГУ.

Отец Валентин, мнение многих православных людей о бессмысленности жизни женщины вне брака основывается на том, что Господь изначально сотворил Еву как жену, установив и благословив брак. Получается, что незамужние -- второй сорт?
-- И неженатые тоже?! Я целибатный священник, принял сан в 46 лет. У меня никогда не было жены, хотя попытки женить меня предпринимались неоднократно. И мама моя очень хотела, чтобы я женился, и после ее смерти, незадолго до хиротонии, друзья мои тоже пытались устроить мою жизнь. Меня знакомили с разными девушками, я приезжал с ними к своему духовнику протоиерею Андрею Ускову (он умер в прошлом году почти в 95 лет) в храм Архангела Михаила села Михайловское. Отец Андрей всегда говорил: давай помолимся. Однажды мы положили на аналой к иконе Архангела Михаила две записочки: «благословляю» и «не благословляю». Прочитали акафист Архангелу Михаилу, потом отец Андрей предложил мне взять одну из записок. Я раскрыл -- «не благословляю» . Он сказал : «Я тоже не благословляю. Ты в семье рос один, без братьев и сестер, привык к одиночеству. И посмотри кругом (а это было в начале 80-х -- советская власть). Куда ты?… Тебе легче спасаться одному». Сейчас мне 57 лет, и я благодарю Бога за то, что я один.
Нельзя строить схему -- жизнь глубже и разнообразней. Церковь освящает текущее реальное состояние человека. Если человек живет один, но в Церкви, он становится женихом или невестой Христа, усыновляется, удочеряется Матерью Божией и уже не чувствует себя одиноким. Он -- часть Тела Христова, и вопрос о семейном положении отходит на десятый план. Вот вне Церкви человек, действительно, может сойти с ума, если не удается вступить в брак. Особенно когда девица не может найти мужа, она часто доходит до умопомрачения. Но для глубоко воцерковленного человека этот вопрос снимается как праздный.
Если говорить о женщинах… Мы знаем, что апостол Павел в Послании к Римлянам 16-ю главу посвятил конкретным адресатам. Из двадцати шести названных имен четверть -- женщины (в то время женщины играли в жизни Церкви огромную роль). Далеко не все они были замужем. Апостол приветствует замужнюю пару Прискиллу и Акилу, но и диакониcсу Фиву из Кенхреи. Причем диакониcсой она именуется в синодальном переводе, а в подлиннике -- диаконос, то есть диакон. Таким образом женщине подчеркнуто присваивается мужская функция. Только в 306 году Лаодикийский Собор запретил хиротонию женщин в диаконисcы, и этот запрет подтвердил Первый Вселенский Собор. Но во времена апостола Павла институт диакониcс был, они служили наравне с мужчинами. И не было никакой разницы между женатым и неженатым, замужним и незамужним служением.

Сегодня многие считают, что если женщина годам к тридцати не вышла замуж, ей надо идти в монастырь. Согласны вы с такой точкой зрения?
-- Конечно, нет. Не нужно красить жизнь в черно-белый цвет, она гораздо сложнее. Мы не можем войти в святая святых человека -- его душу. Если он Самим Богом призван к одиночеству, девству, он останется монахом в душе в любых условиях, будь это монастырь, мир, а иногда даже и брак. Но именно когда Богом призван, а не нам кажется. Бывает, с виду человек рожден монахом (по нашему, человеческому, разумению), а когда его в монастыре «отвлекают» от умной молитвы и послушания дают не на клиросе или в алтаре, а заставляют кирпичи таскать, он не выдерживает и убегает. Вспомните преподобного Амвросия Оптинского. К нему пришли за советом две девушки И казалось очевидным, что одна -- бойкая, ориентированная на социум -- призвана к браку, а вторая -- хрупкая, стеснительная, неотмирная -- к монашеству. Но преподобный посоветовал как раз наоборот: первой -- в монастырь, второй -- замуж. Так и вышло. Святые видели сердце человека, мы же своим грешным умом можем лишь представить в своем сознании модель, которая складывается на основании наших отношений с Богом, с человеком. Но это ущербная модель -- Бог выше, шире и глубже наших стереотипов. Семейный человек может быть духовно выше подвизающегося в монастыре. Преподобный Антоний Великий просил Господа показать ему высоту подвига, и Господь направил его к александрийскому кожевнику. И когда преподобный Антоний спросил этого кустаря о его отношениях с Богом, тот ответил: «не знаю за собой, чтоб я сделал когда-либо и что-либо доброе. По этой причине, вставая рано с постели, прежде чем выйду на работу, говорю сам себе: Все жители этого города, от большого до малого, войдут в Царство Божие за свои добродетели, а я один погибну за мои грехи». Вот вам монашество!

Вы не считаете, что замужние женщины лучше преуспевают и в карьере именно потому, что их личность раскрылась в браке? Не ущербна ли женщина, сделавшая карьеру, если у нее не сложилась семейная жизнь?
-- Знаете, в России и в прошлом, и особенно в позапрошлом веке многие прекрасные женщины достигли карьерных высот. И среди преподавателей были такие женщины. Поскольку красота прельщала студентов, то приходилось ширмочкой загораживать преподающую женщину от аудитории. Она преподавала и всю жизнь оставалась девственницей. Я считаю, что если женщина верит в Бога, по-настоящему воцерковлена, ни о какой ущербности говорить не приходится.
Господь благословил не только брак, но и безбрачие. Кто может вместить, да вместит. Есть скопцы ради Царствия Небесного, которые оставили все и прилепились к Богу без остатка. Эти слова благословляют и монашество в миру, когда человек по каким-то причинам не может идти в монастырь, но внутренне он остается монахом, от слова monos -- один.

-- Значит, проблема не в семейном положении, а в вере?
-- Скажем, в состоянии души. Бывает вера до первого милиционера, то есть обстоятельства, как милиционер, как комиссар, врываются в жизнь, в душе все переворачивается, и человек отказывается от веры. А когда, как говорил апостол Павел «для меня жизнь -- Христос, а смерть -- приобретение», человеку ничего не страшно. Со смертью наша жизнь не кончается, а только начинается -- в вечности мы восполним то, чего нам недоставало в этой жизнь. Когда мы по-настоящему осознаем, что наша временная земная жизнь -- только школа, что 60-70-80 лет, которые для человека лишь труд и болезнь -- это лишь подготовка к вечности, то перестанем замыкаться на том, несчастна ли незамужняя женщина, и других подобных проблемах.

Беседовал Леонид ВИНОГРАДОВ

Вопрос об одиночестве – как раз по моей части, потому что мне 60 лет, и всю жизнь я провел один.

Мать у меня умерла 30 лет тому назад, отец – 40 лет назад, жены и детей у меня не было, до сих пор я живу один и благодарю Господа. Видимо, все зависит от человеческой харизмы, от его уклада жизни, от его формирования и от восприятия всего того, что Господь попускает или чем Господь благословляет.

Одиночество – это состояние, от которого никуда не убежишь. И если человек рожден, чтобы быть одиноким, то даже в семье он будет монахом, будет относиться к своей жене и детям так, как если бы он жил в монастыре. Хотя уклад жизни у него будет семейный. И, наоборот, если человек создан для общения, для семьи, для радости социума, тогда и в монастыре он будет таким же, хотя и примет монашеские обеты нестяжания, послушания, целомудрия. Поэтому все зависит от духовного настроения, от духовного устройства каждого человека.

Тогда, в 80-ые годы, букинистические магазины были спасением для человека верующего, в них можно было найти все. Конечно, было дорого, любая книга богословского содержания стоила примерно столько, сколько составляла пенсия – около 60 рублей в те годы. Я получал около 300 рублей, работая в Академии наук, оставлял себе на пропитание рублей 60, а все остальное тратил на книги. И любовь к книгам захватила меня, очень много я почерпнул из них. Это сумело переключить меня и дать другой ключ, другую тональность всей моей жизни. Хотя скорбь утраты не оставляла меня до начала 90-х годов, то есть 10 лет.

В 1991 году я поступил в Свято-Тихоновский Богословский институт, сейчас Университет, через год стал преподавать, через два года стал дьяконом, еще через два года – священником, и тут уже было не до горя, не до воспоминаний, связанных с утратой матери, просто уже не было времени и сил горевать и тосковать.

Так что надо найти какое-то дело. Надо переключиться с горя, одиночества на что-то интересное. Сейчас компьютерная цивилизация – в отличие от конца прошлого века, не нужно бегать по букинистическим магазинам, собирая книги, включить компьютер, Интернет и все, что необходимо, найти. Так вот, стоит подумать, чтобы найти что-то интересное и этим заниматься.

Меня спасло богословие, меня спасла Церковь, меня спасли Таинства Церкви. Кто далек от Церкви, кто еще не воцерковился, пусть занимается любимым делом. Нужно найти какое-то русло, какой-то путь, а путь – это самое главное для жизни человека. Самое распространенное слово в Ветхом завете и Новом завете – это «путь», по-гречески «одос». Вся жизнь человека – это путь, также как и Христос – есть «путь, истина и жизнь» (Ин. 14:6). Так что будем искать путь даже в условиях одиночества.

Когда мне было особенно тоскливо, когда уныние, отчаяние, ропот, малодушие, даже маловерие посещали меня, я всегда вспоминал опыт наших пращуров – дедушек и бабушек, особенно тех, кого я встречал на своем жизненном пути в 70-ые, 80-ые годы прошлого века. Особенно тех бабушек, которые потеряли всех на фронтах Великой отечественной войны – всех своих сыновей, братьев, мужей. И они не отчаивались!

Я всегда удивлялся – как они могли, потеряв все самое дорогое и родное, родных кровинок, оставаться оптимистами. Они даже сквозь слезы могли радоваться, могли шутить, веселиться! Я был поражен этим фактам. А затем встречал тех, кто прошел страшные испытания во время Великой отечественной войны – ленинградскую блокаду, которая продолжалась с 41 года по февраль 44 года. С огромным удивлением я узнал, что в те годы среди ленинградцев не было суицида, не было самоубийств! И более того – не только не было абортов, но даже уровень рождаемости был выше в расчете на тысячу населения, чем сейчас. Потому что линия фронта была стабильная, солдаты приходили в город и знакомились, встречались с девушками. Хотя население было на грани вымирания.

Не нужно никогда отчаиваться. Всегда нужно помнить, что мы готовимся для жизни присносущной, что наша жизнь не кончается, когда мы переходим порог вечности, она только начинается. «И на строгий твой рай Силы духа подай» («Молитва»), как писал Баратынский. В раю, если мы достигнем его, в Царствии небесном, продолжится все то, что мы заложили в лучших начинаниях в этой быстротекущей, скоропреходящей юдоли плача, нашей земной жизни. Поэтому Вечность требует подготовки. Так что будем готовиться к ней, не будем горевать, отчаиваться, роптать, все, что мы не сумели, мы всегда восполним в Вечности. Будем развиваться, будем совершенствоваться, поскольку будем, как Сам Господь говорит, причем он цитирует Ветхий завет, Второзаконие: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48). Мы, конечно, не можем усовершенствоваться так, даже самые выдающиеся святые не могли усовершенствоваться во всем как Бог, хотя и были обожены по благодати, но наше совершенствование не кончается, оно только начинается с переходом в Вечность. Все впереди, все, что нам не хватило в жизни сегодня, отчего мы страдаем сегодня, будет сторицею восполнено в Вечности.

Я часто представлял себя на месте тех, кто оказался в одиночестве в страшные годы ХХ-го века. Представьте себе: девушка в расцвете сил, я таких встречал в 70-ые, 80-ые годы прошлого века, которая была репрессирована только за то, что читала Апостол, за то, что ее воспринимали тайной монахиней. За то, что она пела на клиросе, она была репрессирована, отправлена в колонию, в лагерь. И вот она сидит где-нибудь на Индигирке, на Колыме, одинокая, в бараке, в бушлатике, вся промерзшая до мозга костей, холод, вместо пола – лед… Она знает, что не вернуться назад! А где-то ее отец, мать… Представьте себя на ее месте.

И такие люди не теряли самообладания, потому что они верили, надеялись и любили. Любили Господа «всем сердцем, душой, крепостью и мыслью» (Мф. 22:37). И ближних. И даже своих палачей не проклинали, а благословляли. Так что будем вспоминать опыт наших пращуров, наших предков, не так далеких наших дедушек и бабушек, наших отцов, наших матерей, и будем подражать им по мере сил и возможностей.

Александра Никифорова

Протоиерей Валентин Уляхин: Клиническая смерть научила меня жить

Протоиерей Валентин Уляхин родился в 1950 г. в Москве. В 1972 г. окончил экономический факультет МГИМО. 35 лет проработал в Институте востоковедения РАН, где в 1978 г. защитил кандидатскую диссертацию, а в 2003 г. докторскую. В 1996 г. был рукоположен в сан священника. Клирик храма святителя Николая в Кузнецкой слободе, также служит в храме Живоначальной Троицы в Вишняках. Доцент кафедры Священного Писания Ветхого и Нового Заветов ПСТГУ.

Протоиерей Валентин Уляхин

Бирманский – это не германский!

– Вы знаете редкие языки, в том числе бирманский. Как так получилось?

– Поступивших в 1967 году в МГИМО собрали в актовом зале, чтобы объявить номера групп и языки: албанский, корейский… Люди хватались за голову: катастрофа – корейский язык изучать! Тогда не знали еще, что Южная Корея станет экономическим драконом, одним из лидеров развития Восточной Азии! Уже в 80-90-е мы поняли, что те, кто выбрал корейский, не прогадали. Затем смутно донеслось: германский язык. Мы воодушевились: германский! Оказалось – бирманский. Мы даже не представляли, что такой язык можно освоить!

Мьянма, ранее Бирма – государство в Юго-Восточной Азии, в западной части полуострова Индокитай. Население – ок. 55 167 330 (на 2013 г.). Религия – буддизм. Официальный язык – бирманский, относится к сино-тибетской семье, на нем говорят 42 миллиона человек. Древнейший текст, надпись Мьязеди, датируется 1113 г. До 1948 г. колония Великобритании.

Дело в том, что в советские годы распространение социализма по всему миру считалось главной стратегической задачей. И при Хрущеве отношения с Бирмой, которая до Второй мировой войны была провинцией Индии, активизировались (с тех пор в Конституциях Индии и Бирмы есть положение о том, что эти страны строят социализм).

Преподавание языков в МГИМО было приоритетным, преподавателей нам выписывали прямо из Бирмы; помимо бирманского я изучал немецкий, французский, английский. Однако, работая переводчиком на советской торгово-промышленной выставке в 1972 году, я понял, что говорить с бирманцами по делу, заключать договоры, обсуждать условия соглашений на бирманском гораздо эффективнее, чем на английском. Бирманцам легче было пойти на уступки, когда они слышали свою речь, нежели при переговорах на языке бывшей колониальной администрации.

– Что вас поразило в бирманцах и их культуре?

– Я был удивлен близостью восприятия действительности буддистами бирманцами и русскими православными: у них тоже есть установка на любовь к их богу, Будде, и к ближним. Меня поразило, что культ предков доминирует в исторической памяти, и в ХХI веке знание пращуров – свято для бирманцев. А еще – честность и открытость.

– Честность и Восток – вещи совместимые?

– Когда речь идет о реноме бирманцев, то в отношениях с иностранцами проявляются только их лучшие качества.

Однажды к нам пришел пожилой бирманец, преподаватель Янгонского университета, и сказал, что хотел бы бесплатно со мной заниматься языком. Я, конечно, согласился. На первом занятии он принес мне тарелочку и говорит: «Угощайтесь! У нас обычай, мы должны угостить своего ученика». Это было куриное блюдо с соусом карри и рисом. Мы стали заниматься, и за несколько месяцев я сумел поднять уровень языка. Он же подарил мне первый и единственный существующий англо-бирманский и бирмано-английский словарь, составленный в конце XIX века миссионером Джатсоном, переводчиком Священного Писания на бирманский язык.

Бирма – конгломерат всевозможных культур: там живут индусы, китайцы, индонезийцы, мне пришлось изучить также хинди и санскрит, чтобы быть ближе к традициям и культуре жителей Бирмы, оперировать терминами из этих языков. И люди всегда отвечали взаимностью и раскрывали свою душу.

На словах они могли быть атеистами

Валентин Уляхин в молодости

– Расскажите о вашем поступлении в МГИМО, это же всегда было непросто.

– В 1967 году я заканчивал двадцатую спецшколу во Вспольном переулке. У нас был прекрасный директор Антон Петрович Потехин, убежденный коммунист, требовательный, дисциплинированный, честный и самопожертвенный человек, как и большинство людей его поколения. На словах они могли быть атеистами, но жили по заповедям, которые изучали в молодости. Поэтому Бог познавался в те годы не в словах, а в отношении людей друг к другу.

Потехин устремлял нас к тому, что наше будущее – это Институт международных отношений. Антон Петрович преподавал историю России и видел единственную возможность улучшения жизни в том, чтобы достойные люди заняли соответствующие посты. Он считал, что люди, окончившие МГИМО, имеют возможность влиять на жизнь общества, преобразовывать ее к лучшему. Он очень верил в нас. И из нашего класса в МГИМО поступило около десяти человек, хотя никто из родителей не был связан с правящей элитой, цековской или кремлевской.

Незадолго до вступительных экзаменов мы с матерью пришли в ближайший действующий храм – Воскресения Словущего. Там находилась прекрасная икона «Взыскание погибших» (после пожара 1980 года остался ее список). И вот возле этого образа по совету матери я спросил благословения у бывшего там священнослужителя на поступление в МГИМО.

И он, прежде расспросив меня, ответил: «Я тебя обеими руками благословляю». Так светская и духовная воли сошлись, я решил поступать и не ошибся. Я проработал в востоковедении 35 лет, занимался экономикой Восточной и Южной Азии в Министерстве внешней торговли и Институте востоковедения, защитил кандидатскую, докторскую, написал около 200 авторских листов. А в 2010 году выбрал всецелое церковное служение, которое совмещал с научным уже с 1994 года.

– Будучи пастырем и экономистом, каким вы видите путь развития России?

– Промысл Божий ведет нас путем, который не вмещается в прокрустово ложе разума. Христианство сочетает несочетаемое. Если человек принимает христианство, это усиливает иррациональную составляющую в его жизни. Но даже когда нам кажется что-то нереальным и невозможным, Господь все устраивает к нашему спасению. Праведный Иоанн Кронштадтский говорил: «Познай самого себя», цитируя Сократа.

Мы изучаем все, что угодно, смотрим на разные страны, элиты, объективные и субъективные факторы, исследуем их, а Господь ведет нас к тому, чтобы мы глубже познали себя, увидели, что в нас хорошо, а что не очень. Когда мы станем меньше грешить, нам откроется многое о многом.

Диплом с отличием Уляхина

Что не простили царю Николаю

– Что вы помните из раннего детства?

– Я родился в 1950 году в Зарайске, недалеко от Коломны. Это место вошло в историю Московского княжества еще в XIV веке. Захватив Рязань, Батый наступал на Москву. По дороге он «пронюхал» (сегодня здесь стоит село Пронюхлово), что у рязанского князя Георгия есть жена-красавица Евпраксия, и решил взять ее себе в наложницы. Татары ворвались в ее терем, а она, взяв малютку, сына Иоанна, бросилась вместе с ним с крыши вниз, прямо на копья татар – «заразилась», по-славянcки «разбилась насмерть». В результате само место получило имя Заразск, потом Зарайск.

В первые полтора года я выжил благодаря моей бабушке Параскеве Васильевне: она выкормила меня молочком своей коровы. Бабушка родилась в 1893 году, училась в приходской школе, имела острый и пытливый ум. О многом из того, что она мне рассказывала в 50-е годы, я позднее узнал из спецхрана в 80-е. Бабушка обожала царя Николая II, но не могла смириться с одним его деянием – амнистией, которую он объявил во время празднования 300-летия дома Романовых в 1913 году.

Родители с бабушкой

Под эту амнистию попали социал-демократы, отбывавшие наказание в острогах. Из мест заточения они перебрались в комфортные и благоприятные для их деятельности места – Францию, Швейцарию, Германию – и там спокойно готовили переворот 1917 года. И бабушка возмущалась: для чего царь Николай Александрович отпустил на свободу своих врагов, которые всё сделали для того, чтобы разрушить империю и уничтожить его! Ведь когда он сам оказался в их руках, они не пожалели ни его, ни его семью.

Отец Валентин Уляхин

– Что еще говорила бабушка, о чем, быть может, сожалела?

– Второе, о чем говорила бабушка, как и многие люди ее поколения: в начале 1914 года царь необдуманно отправил большинство гвардейских полков, преданных ему и монархии (одного батальона Семеновского полка было достаточно, чтобы подавить восстание в Москве в декабре 1905 года!), в пекло – в болота Восточной Пруссии. Битва под Августовым и другие сражения загубили всю старую гвардию. В результате пришлось набирать новую. Из кого? Из крестьян, рабочих, студентов. А они ненавидели царя. И, конечно, предали его, когда появилась такая возможность в феврале 17-го года.

Бабушка была ровесницей ХХ века, она скорбела о потерянном укладе жизни, о тех страданиях, которые навалились на каждую семью. Она хранила подшивку журнала «Воскресный день» за 1892–1897 годы, с любовью рассматривала портреты августейшего семейства, рассказывала о царе и говорила, что при нем жить было «покойно». Она всегда сравнивала суету сует и томление духа жизни середины XX века с добродетельным укладом начала столетия.

Революция многое перемешала в судьбах русских людей. Мой дедушка по отцу был плотником, строил мельницы и жил зажиточно. В 1915 году его призвали в армию, он попал на Кавказский фронт, участвовал в боях за Эрзерум. В армию тогда выбирали парней богатырского сложения. Дедушка рассказывал, что крестьянские дети насаживали на штык турок и перебрасывали через плечо, как снопы сена! Но началась революция, фронт развалился. Дедушка оказался в Краснодаре. Краснодар переходил из рук в руки, и семья отца чуть было не погибла. Начался красный террор, и дедушка своими руками сжег в печи стопки ассигнаций, накопленные годами напряженного, самоотверженного труда! Когда красные находили деньги, они не церемонились и расстреливали... И бабушка вспоминала, как дедушка в слезах прощался со своим богатством.

Бабушка по матери, Параскева, мечтала уйти в монастырь в городе Голутвин. В те годы отец строил в обители дом для дочери, желавшей принять иноческий образ, обеспечивал ей содержание и пропитание. Но началась революция, бабушка простилась со своей мечтой, и в начале 20-х годов вышла замуж. Ее муж был сторонником большевиков. С 14 лет подмастерьем в Москве он зарабатывал себе на жизнь. И как большинство рабочих, поддержал революцию, воевал на стороне большевиков в качестве красного партизана. После победы революции дедушку оставили работать в кремлевских автомастерских, и здесь впервые он почувствовал, что его влечет другое – земля.

В то время большевики раздавали землю, и дедушка уговорил бабушку уехать на родину, где он обрабатывал землю вплоть до начала коллективизации. Существовать в условиях коллективного хозяйства он не хотел, и семья переехала в Зарайск. Там дедушка устроился слесарем на мануфактуре «Красный Восток». В 1928 году был оклеветан его друг, член партии. И дедушка положил на стол свой партбилет, заявив, что партия не отвечает идеалам, в которые он верил. Слава Богу, его не расстреляли (еще десятилетие оставалось до страшного 1937 года).

– Как вы оцениваете события революции сегодня, спустя 100 лет?

– Революция – это проявление любви к человеку. Но любовь предусматривает обязательно и наказание: «Егоже любит Господь, наказывает». Господь дает возможность человеку переоценить свою жизнь, свое отношение к Богу и к ближним. Но вместе с испытаниями Он одновременно дает возможность и развития.

Разве мог мой отец, происходивший из крестьянской семьи, мечтать до революции стать инженером? Конечно, нет. Он родился в 1907 году в Тамбовской губернии еще при царском режиме, изучал Закон Божий в приходской школе, пел на клиросе. Его ожидала судьба в том слое, в котором он родился.

И вдруг, в середине 20-х, крестьянская молодежь получила небывалые возможности: для нее открылись двери университетов, институтов, рабфаков. По всей стране была развернута широкая сеть кружков, домов культуры, спортивных учреждений и даже балетных студий. Миллионы сверстников отца стали квалифицированными специалистами и смогли реализовать свои таланты. И никто не гнал молодежь в середине 20-х годов из Церкви. Молодежь сама ушла. Это была очень умная политика большевиков: они понимали, что основа режима – молодежь, и сделали ставку на нее. Было невероятно интересно жить!

Отец стал комсомольцем – «синеблузником». В 1925 году он поступил в Кубанский институт сельского хозяйства в Краснодаре, занимался тем, чем желал – пением, балетом, литературой. Как и другие выпускники приходских школ, знавшие прекрасно Закон Божий, он стал атеистом и вспомнил о Боге через 16 лет, когда прогремел 1941 год.

В окопах он вспомнил все молитвы, которые знал наизусть. Господь показал ему победу в самой страшной Великой Отечественной войне. После войны отец вернулся в Церковь и оставался в ней до конца.

Отец всегда выключал фильмы о войне

У отца был младший брат-погодок, 1908 года рождения, его звали Евгений, человек очень трагичной судьбы. Он вместе с Поликарповым и Чкаловым испытывал самолеты, которые разрабатывались в КБ Поликарпова, принадлежал к элите Красной армии, был членом ВКП(б), обедал в ресторане «Метрополь», куда приезжал на своей «эмке». В 1941 году началась война, и мой отец, отправляясь на фронт, получил благословение у матери.

А Евгений, когда мать специально пришла к нему на завод Поликарпова накануне отправки в армию, чтобы благословить, убежал через другую проходную. И погиб через две недели после начала войны. Он служил в истребительном полку Степана Супруна, оснащенном скоростными высотными истребителями Миг-3. Эти модели на низких высотах обладали малой маневренностью и были прекрасной мишенью, поэтому очень быстро никого не осталось в живых из этого полка, но Евгения сбили свои.

Бабушка рассказывала, как после очередного боевого задания он приземлялся, и охранявшие аэродром зенитчики решили, что это немецкий самолет, и расстреляли его в воздухе. А вслед за этим были расстреляны сами.

Отец в Берлине

Отец получил материнское благословение и прошел всю войну. Он командовал ротой автоматчиков на Ленинградском фронте. Эта рота была сформирована из уркаганов. В 1941–1942 годы заключенный мог написать заявление на имя коменданта лагеря о желании «ценой крови искупить вину перед советской отчизной», и разрешали. Уголовники редко обращались к автомату как к оружию, они ночами перелезали через ограждения, забирались в окопы и вырезали немцев ножами.

Незавидной была в 1942 году и участь немецких военнопленных. Город был осажден. Население голодало. Пленных расстреливали. Некоторые солдаты по собственному произволу участвовали в подобных экзекуциях. Но, как говорил отец, обычно погибали в ближайших боях – Господь наказывал тех, кто подымал руку на пленного. Уже в конце войны отец стал офицером и разрабатывал одно из оперативных направлений в штабе Чуйкова. Однажды с ним произошел такой случай: нужно было доставить приказ на передовую линию фронта. Когда их «виллис» ехал по мосту, разорвалась мина, мост рухнул, «виллис» упал в воду, все погибли, выжил только отец, сумевший переплыть через реку и доставить приказ на линию фонта, за что получил орден Красной звезды.

– Отец охотно рассказывал о войне?

– Когда я пытался поговорить с отцом о войне, он категорически отказывался: «Терпеть не могу войну!» И когда в 50-е годы у нас появился первый телевизор «Темп-2» и я включал фильмы о войне, отец их выключал. День Победы в моем детстве еще не отмечали, только в 60-е он стал праздником. Конечно, отец вспоминал погибших товарищей, его любимой песней была «На безымянной высоте».

Он всегда повторял, что по молитвам матери Господь его хранил: войну он прошел без травм и потрясений. Больше всего он пострадал до начала боевых операций на курсах командного состава «Выстрел» (это было направление Второй ударной армии под руководством любимца Сталина Власова). На этих курсах политика командования была вредительской: солдат заставляли ночами напролет стоять в болотах по пояс в холодной воде весной, терпеть голод, крысы объедали кромки их ушей, носа, губ – там он заработал ревматизм. А боевые осколки его, слава Богу, не задели!

После войны отец оставался в Германии, участвовал в репарационных демонтажах и отправках оборудования в Советский Союз.

Протоиерей Валентин Уляхин

– Как немцы после войны относились к русским?

– У немцев существовал в послевоенные годы совершенно необъяснимый культ победителя: они преклонялись перед победителями-русскими, потому что сами мечтали победить, стремились к торжеству Третьего рейха. Нигде (а отец побывал в Австрии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Польше) так прекрасно не относились к русским, как в Германии.

– Немецкий народ осознавал, что русские освободили их от фашизма?

– Они еще не осознали тот страшный грех, который совершил немецкий народ под предводительством Гитлера и нацистов. О Нюрнбергском процессе знали больше в Советском Союзе. Немцы тогда просто старались выжить. Более того, среди пленных немцев, которые работали в Москве, строили генеральские дома на Соколе, продолжали действовать партячейки Национал-социалистической рабочей партии Германии. Они не просто продолжали верить Гитлеру, они любили его.

– Как был воспринят разрыв с союзниками?

– Все ожидали, что союзнические отношения с Америкой продолжатся и после войны. Ведь и отношения с оккупационной американской администрацией были прекрасными. Когда железный занавес опустился, это было трагедией для тех, кто рассчитывал на лучшее. Было очень неожиданно.

– Политический просчет или умысел?

– Воля Сталина. Никто не ожидал.

Краски старой Москвы

– Расскажите, как вы жили после войны.

– После войны мы жили в 10 минутах от Кремля, на улице Алексея Толстого, нынешней Спиридоньевке. Москва моего детства была большой деревней. До конца 50-х годов 80% жилищного фонда составляли оштукатуренные двух-трехэтажные деревянные дома. Были, конечно, и каменные, большие доходные дома, редкие советские постройки, но они возвышались как свечки – в начале да в конце улицы. В 50-60-е годы я исходил и облазил все московские заборы и крыши до Арбата.

ул.Алексея Толстого

Мы жили в здании бывшей польской гимназии – это двухэтажный дом с 4-5-метровыми потолками. Раз в году ездили на Арбат, где в одном из переулков находился дровяной склад. Оттуда мы привозили дрова, чтобы топить наши большие комнаты, разгружали и складывали их в сарайчике во дворе. У каждой комнаты коммуналки был свой сарайчик. А уже в начале 60-х провели газ, и мы стали топить газом.

Иногда мать покупала сто граммов колбасы: один бутерброд – отцу, один – мне, один – себе. Как раньше говорили: «Пасха – на столе колбаска». А в другие дни колбаски не было.

В нашей коммуналке было пять или шесть семей, общая кухня, один туалет, три раковины с водой, три плиты газовых. Иногда приходилось выстраиваться в очередь, чтобы воспользоваться плитой или другими благами цивилизации. Но жили дружно: никто не выражал нетерпения. У нас не было никаких конфронтаций, антагонизмов, пертурбаций или катаклизмов. И было счастье. А счастье – оно отнюдь не в комфорте, не в деньгах, а в духе совместного общежития, когда люди делят иногда и последний кусок хлеба, живут дружной семьей, и это восполняет многое из того, что отсутствует по разным объективным причинам. А кроме того, за плечами у людей был страшный опыт войны, с неба сыпались бомбы, и Москва горела.

Люди в 50-е годы были все равны. Были, конечно, и более равные среди всех. Так, у нас во дворе находилась мастерская скульптора Томского. Когда мы лазили по крышам, то через стеклянные окна видели фигуры советских вождей, которые он ваял. А раз заметили одни ноги в сапогах: они остались от статуи Сталина, которую архитектор своими руками покрошил. Томский был «более равным», чем другие. У него был трофейный «Опель-Адмирал» и домик при мастерской, где он жил.

Учитель

– В вашей жизни были учителя, которые оставили серьезный след?

– 35 лет мне посчастливилось работать в Институте востоковедения в Москве под началом профессора Алексея Ивановича Левковского. Ученый-востоковед, незаурядная личность, герой своего времени. Дееспособной у него была одна рука и прекрасная, светлая голова. Все остальные члены еще в детстве искорежил полиомиелит. Мать рано умерла, отец был репрессирован и расстрелян. Его самого, как сына врага народа, с трудом принимало окружение, и он крайне бедствовал. Но сумел с отличием окончить два факультета университета – экономический и исторический, стал выдающимся ученым.

Представьте себе: Алексей Иванович шел по коридорам института, опираясь на палочку, извиваясь, и с колоссальным напряжением, но самостоятельно. У него работала только правая рука, а левая была малюсенькая, он всегда держал ее в кармане пиджака и говорил, что рука у него, как у кайзера Вильгельма. Иногда ему трудно было удержаться, и он падал. Но когда его старались поднять, он говорил: «Отойдите, я сам», и поднимался, хотя ему это было очень тяжело. Человек несгибаемой воли, он оставил неизгладимый след и в востоковедении, и в судьбе тех, кто его окружал, и в моей личной судьбе. Способностям мобилизации воли я учился именно у него: умению превозмогать, опираться на собственные силы, невзирая ни на что стремиться жить за свой счет, довольствоваться тем, что имеешь, и достигать цели во что бы то ни стало.

– А что помогало ему не озлобиться?

– Христианство. Он ходил в храм и причащался.

– Как пришли к вере вы?

– В 1972 году после защиты диплома я отправился под Сочи, на турбазу Министерства обороны «Красная поляна». И как-то раз решил пойти в горы один на свой страх и риск. На обратном пути я вышел к горной речушке с очень быстрым течением и решил перейти ее вброд, но не удержался – меня понесло, прижало к стволу дерева, который торчал с берега, стало трудно дышать, и в одно мгновение передо мной промелькнула вся моя жизнь. Я знал тогда только одну молитву, которой научила меня бабушка: «Да воскреснет Бог», и стал ее читать. И, видимо, сам Господь надоумил, я подтянулся на руках, оседлал бревно и выбрался на берег. Понял: Господь есть. Это была моя первая встреча с Богом.

– А когда стали ходить в храм?

– В возрасте 25 лет в Зарайске я познакомился с моей духовной учительницей Пелагеей Дмитриевной Костюхиной. В 30-е годы прошлого века она была старостой Рождественского храма в селе Пронюхлово. Ее все время пытались отправить к «белым медведям», так называли ГУЛАГ, но спасло то, что она взяла на воспитание детей умершей сестры. Затем, в 1938 году, ей сказали, что, несмотря на детей, ее арестуют, если она не отдаст ключи от храма. Рабочие разбили двери, храм подвергли поруганию, иконы уничтожили. Храмовое распятие попало в руки ворошиловским стрелкам. Они поставили его в поле и расстреливали из мелкокалиберных ружей. Я видел это распятие, оно хранилось в одном из домов верующих.

В 1975 году скончалась бабушка, и мы позвали Пелагею, которой уже было около 90 лет, читать Неусыпаемую Псалтирь. Ветхая летами, она прекрасно выглядела, пешком ходила в единственную действующую в Зарайске Благовещенскую церковь из своего села за 7 км. После мы ее отблагодарили, а она передала нам Евангелие, Библию, молитвослов. Пелагея часто писала нам письма и присовокупляла к ним молитвы. Эти молитвы я старался выучивать наизусть.

После знакомства с Пелагеей мы с матерью каждое воскресенье ходили в храм. А в 1977 году решили посетить монастыри. В то время действующих было около десяти: Троице-Сергиева лавра, Пюхтицы, Псково-Печерский, Троицкий в Риге, Пустынька в Елгаве, Свято-Духов монастырь в Вильнюсе, Жировицы, Почаев, Никольский в Мукачеве, Покровский и Флора и Лавра в Киеве, недалеко Золотоноша и в Одессе. В течение отпуска можно было посетить их все. Дорога стоила дешево, а палатку можно было ставить в любом месте. Мы начали с Почаева. Там я впервые соприкоснулся с монастырским укладом жизни и недели две-три проработал послушником на кухне и просфорне. После мы поехали в Жировицы, затем в Псково-Печерский монастырь, Пюхтицу, Ригу и Киев.

Пелагея Костюхина

– С каким отношением к христианству вы сталкивались тогда в своей жизни?

– За веру уже, как правило, не лишали очереди на квартиру, привилегий. Однажды я в конце 70-х годов пришел к Левковскому. Он открыто спросил меня: «Ну что, из монастыря приехал?» Но все же в Москве рекомендовал держаться одного храма, чтобы меньше было пересудов.

Был и такой случай. Вечное поминовение тогда принимали в Пюхтицах, оно стоило 100 рублей на человека. В 1982 году я получил вознаграждение за монографию и решил поехать и заказать вечное поминовение родителям. В Пюхтицах послушница, высокая девушка в очках, записала имена моих отца и матери и попросила адрес, чтобы направить весточку. Я ничесоже сумняшеся дал.

После отпуска я прихожу в институт, меня вызывают: «Дорогой, мы ошибочно выписали вам премию». А это была уже осень 1982 года, умер Брежнев. Новый генсек всегда начинал свою деятельность с постановления политбюро ЦК КПСС об усилении атеистической пропаганды – так было и при Андропове, и при Черненко, и, сейчас об этом забывают, но и при Горбачеве. Так я приехал из отпуска и остался без зарплаты. Меня спас Лев Толстой, академическое издание конца 20-х годов, которое я отнес букинисту.

«Мы святым пенсию не платим»

– Какие вы можете вспомнить встречи, особенно повлиявшие на вас?

– В 1978 году на святом источнике Гремячий в 12 км от Троице-Сергиевой лавры я встретил Владимира Николаевича Епанешникова, ставшего еще одним моим учителем веры и жизни. Это человек удивительной судьбы. До революции он закончил Институт инженеров путей сообщения им. Александра Третьего, строил мосты и железные дороги. После того, как его отца расстреляли на пороге собственного дома в 1918 году за то, что был мелким предпринимателем, Епанешников стал повсюду гоним.

В конце 20-х он работал в Архангельской области. Тогда руководство устроило «революцию на сплаве» – решило сплавлять лес по Двине, как по Волге, но не учло климатической разницы. Ранней осенью грянули морозы, и лес замерз где-то в Белом море. Весной кряжи забрали и увезли к себе англичане. Епанешникова, с самого начала выступавшего против «революции на сплаве», обвинили в саботаже, арестовали и посадили в камеру смертников.