Прекрасные дамы. Анна Федоровна – русская великая княгиня. Великий князь Константин Павлович и Анна Федоровна, урожденная принцесса Юлианна-Генриетта-Ульрика Саксен-Кобург-Заальфельд

Анна Федоровна Аксакова

Аксакова Анна Федоровна (урожд. Тютчева) (21.04 . 1829–11.08.1889), мемуаристка. Дочь Ф. И. Тютчева . После смерти матери (1838) жила у ее родственников, в 1839–1841 годы воспитывалась в доме отца в Мюнхене, в 1841–1843 годы – в доме тетки в Веймаре. В 1843–1845 училась в Мюнхенском королевском институте благородных девиц. В сентябре 1845 года переселилась в Россию. С 1853 года фрейлина великой княгини (с 1855 – имп.) Марии Александровны; в 1858–1865 годы гувернантка младших детей Александра II . С января 1866 года замужем за И.С. Аксаковым .

Аксакова приехала в Россию, не зная языка и обычаев; переворот в ее «нравственном сознании» произвела брошюра А. С. Хомякова «Несколько слов православного христианина…» (Париж, 1853, на франц. яз.), резюмировавшая воззрения славянофилов (и близкая по духу публицистике Тютчева). В течение многих лет Аксакова была «проводником» славянофильских мнений при дворе: наделенная характером «порывистым и властным» (слова отца), она выделялась в этой среде прямотой поступков и безбоязненной речью, преданностью долгу и «живым благочестием»; позднее Аксакова снискала репутацию «неумолимой громовержицы» московских салонов (И. С. Тургенев). Разделяя философские и общественные воззрения мужа, Аксакова свои последние годы посвятила изданию его литературного и эпистолярного наследия. Ее дневники и воспоминания (франц. яз.; пер. под фам. А. Ф. Тютчева: «При дворе двух императоров. 1853–1882». Т. 1–2. М., 1928–1829) представляют интерес как драматическое исповедание человека, осознающего глубокий разрыв между «идеальным» консерватизмом и существующим законопорядком. Аксакова точна и часто насмешлива в описаниях лиц и событий.

Тютчева, не склонного поддерживать родственные отношения, со старшей дочерью, однако, связывал род дружбы, который как бы поменял их местами: с ранних лет Аксакова испытывала почти материнское сочувствие к «petit papa». К ней обращены стихотворения «При посылке Нового завета» (1861, «Не легкий жребий, не отрадный / Был вынут для тебя судьбой»), «Мир и согласье между нас…» (1872); под диктовку отца она записала стихотворение «Слезы людские, о слезы людские» (1849); в 1862 Тютчев переработал стихотворный опыт Аксаковой «Святые горы».

Изд.: Письма А. Ф. Тютчевой к К. П. Победоносцеву и к сестре ее Е. Ф. Тютчевой (1865–1866) // Русский архив. 1905. Кн. 2; Переписка с Н. С. Соханской // Русское обозрение. 1897. № 10–12.

Ист.: Русские писатели 1800–1917. Биографический словарь. М., 1989. Т. 1. С. 9–10.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа .

Персоналии:

Аксаковы - в старину Оксаковы - происходят от знатного варяга Шимона.

Аксаков Иван Сергеевич (1823 - 1886), муж Анны Федоровны.

Брак по расчету — явление не новое. Так исторически складывалось. Императоры, короли, цари определяли судьбы не только своих наследников, но и целых империй, королевств и государств. И выбор естественно делали не наследники, а родители, решение которых в 99% было политическим, «ибо люди высокого положения обязаны жениться на равных себе по рождению.»

Эта история о несостоявшейся императрице российского престола Анне Федоровне, которую по решению родителей отдали замуж за одного из наследников российского престола — цесаревича и великого князя Константина Павловича. (Сын Павла I, внук Екатерины II)

Выбор невесты

Именно на своего внука Константина императрицей возлагалась особая миссия.

Имя «Константин» дано внуку самой Екатериной II, и имя выбиралось не просто так, а с перспективой.

В планах Екатерины II давно существовал так называемый геополитический «Греческий проект», предполагавший сокрушение Османской империи и раздел её территории между Россией, Священной Римской империей и Венецианской республикой. В Константинополе предполагалось возродить Византийскую державу во главе с внуком российской императрицы, которому и было дано имя основателя города - Константин.

Императрица не без гордости говорила о юном великом князе, что он является завидной партией для многих невест Европы, ведь Константин был следующим за Александром наследником могущественной империи. Ещё до начала поисков неожиданно поступило предложение от королевского двора в Неаполе. Король Обеих Сицилий Фердинанд I и его супруга Мария Каролина Австрийская (сестра королевы Франции Марии-Антуанетты) выразили желание выдать за великого князя Константина одну из своих немногочисленных дочерей. Екатерина отреагировала на это предложение резко отрицательно.

В 1793 году императрица писала о неаполитанском дворе, которому «пришла охота весьма некстати наградить нас одним из своих уродцев». Екатерина II знала, что в родословной принцесс имелось большое количество близкородственных браков, и в результате, плохая наследственность…

Сложность в поисках невесты еще заключалась в том, что Константин не обладал столь красивой внешностью, как его брат Александр, за которого охотно согласилась бы выйти замуж любая принцесса. Внешностью он походил больше на своего отца — Павла I, внешний вид которого был неудачным и отталкивающим.

Константин во многом напоминал своего отца, причем не с лучшей стороны:

«У него запальчивый характер, но не гордый; все его поступки носят отпечаток тирании, но лишены энергии. Он дурен своей слабостью и наказывает только тогда, когда чувствует себя более сильным. Его ум производил бы приятное впечатление, если бы можно было забыть про его сердце. Но все-таки у него бывают моменты великодушия; он похож на цикуту, которая одновременно является и лекарством и ядом».

Великий князь Константин Павлович

Константин оказался весьма разборчивым молодым человеком: десять принцесс, последовательно приезжавших в Петербург, уехали ни с чем.

Но, разумеется, решающее слово принадлежало императрице-бабушке, и скорее всего, именно она столь решительно отвергала всех претенденток, до тех пор, пока в октябре 1795 года в Санкт-Петербург не прибыли три юные принцессы: София, Антуанетта, Юлиана.

Нашли этих принцесс совершенно случайно.

В 1795 году с секретной миссией по правящим дворам Европы отправляется генерал Андрей Яковлевич Будберг. Из огромного списка невест он должен был лично отобрать кандидаток в невесты великого князя Константина. По пути генерал заболел и вынужден был остановиться в Кобурге, где обратился к знакомому врачу барону Христиану-Фридриху Штокмару, который, узнав о цели визита генерала, обратил его внимание на кобургских принцесс - дочерей герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского Франца. Впечатлившись красотой потенциальных невест будущего императора Будберг больше никуда не поехал и сообщил в Петербург, что желаемое найдено.

Первые впечатления

Стоя у окна, выходящего на подъезд, императрица видела, как вышли из экипажа принцессы и сама герцогиня вслед за ними. Старшая дочь торопливо выскочила из кареты, порхнула на лестницу, как будто боялась опоздать куда-нибудь. Вторая хотела догнать сестру, но от поспешности оступилась и упала тут же.

Когда же третья, самая младшая, неторопливо спустилась с подножки экипажа, уверенно двинулась вперед, спокойно, с достоинством стала подыматься по лестнице, государыня подумала:

«Вот именно - последняя! Виден сейчас характер и выдержка… Как раз что нужно моему взбалмошному мальчику… Посмотрим»».

Императрица, умевшая очаровывать своим обхождением, приняла герцогиню и ее дочерей с распростертыми объятиями. Ежедневно устраивались прогулки, празднества, вечера и балы, во время которых великий князь мог проводить время в обществе принцесс и ближе познакомиться с ними.

Своим мнением о гостьях Екатерина поделилась с бароном Гриммом:

«Наследная принцесса Саксен-Кобургская прекрасная, достойная уважения женщина, дочки у нее хорошенькие. Жаль, что наш жених должен выбрать только одну, хорошо бы оставить всех трех. Но, кажется, наш Парис отдаст яблоко младшей: вот увидите, что он предпочтет сестрам Юлию… действительно, шалунья Юлия лучше всех».

Таким образом, выбор императрицы был уже сделан. Великому князю Константину оставалось только повиноваться. Его будущая супруга – принцесса Юлиана Генриетта Ульрика была младшей из трех сестер, ей едва исполнилось 14 лет.

По желанию императрицы великий князь часто виделся с приезжими, он показывал им Эрмитаж, запросто у них завтракал, ужинал; сначала он очень стеснялся, конфузился, но скоро освоился и чувствовал себя очень хорошо в обществе принцесс; они ему рисовали, пели, а он потешал их своим плохим немецким языком.

Вполне возможно, что вначале Константин понравился принцессе Юлиане. Вот как описывала его внешность будущая теща:

«У него широкое круглое лицо, и если бы он не был курнос, то был бы очень красив; у него большие голубые глаза, в которых много ума и огня; ресницы и брови почти черные; небольшой рот, губы совсем пунцовые; очень приятная улыбка, прекрасные зубы и свежий цвет лица…».

Портрет Великого князя Константина Павловича — Владимир Боровиковский

25 октября герцогиня Августа дала согласие на брак Юлианы и Константина. Это радостное событие герцогиня подробно описала в письме мужу:

«После обеда, около 6 часов, Константин пришел ко мне делать формальное предложение. Он вошел в комнату бледный, опустив глаза, и дрожащим голосом сказал: “Сударыня, я пришел у вас просить руки вашей дочери“. Я было приготовила на этот случай прекрасную речь, но вместо этого зарыдала. Он вместе со мною прослезился и молча прижал к губам мою руку… Не помню, что я говорила ему и что ему внушило отвечать мне его доброе сердце. Послали за Юлией. Она вошла в комнату бледная. Он молча поцеловал у ней руку. Она тихо плакала: я никогда не видела ее такою хорошенькой, как в эту минуту. “Не правда ли, вы со временем меня полюбите“? – сказал Константин. Юлия взглянула на него так выразительно и сказала: “Да я буду любить вас всем сердцем“.».

Константин писал по этому поводу своему бывшему воспитателю — Фредерику Лагарпу: «Я нахожусь в приятнейшем жизни положении; я жених принцессы Юлианы Саксен-Кобургской. Очень сожалею, что вы ее не видели, она прекрасная молодая особа, и я люблю ее всем сердцем. Мать ее, добрейшая женщина, какую можно себе вообразить, также как и сестры ее, принцессы София и Антуанетта».

Не менее довольна была и бабушка-императрица: «Дело сладилось: Константин женится на Юлии, и они в восторге друг от друга. Глядя на милую парочку, мать и все окружающие то плачут, то смеются; жениху шестнадцать лет, невесте четырнадцать. Оба проказники».

7 ноября герцогиня Саксен-Кобургская с двумя дочерьми уехала из России, получив в подарок множество бриллиантов и 160 000 рублей.

Как будущая Великая княгиня, принцесса Юлия была отдана на попечение г-жи Ливен, гувернантки Великих Княжон. Частью она брала уроки вместе с ними, также вместе обедала и выходила; и с ней обращались так строго, как она к этому до сих пор не привыкла. Она утешалась от этого временного стеснения с Великим Князем Александром и Великой Княгиней Елизаветой. Последняя отдавала ей все время, которое она могла уделить, и между ними вполне естественно завязалась дружба.

В средине зимы Великий Князь Константин приходил завтракать к своей невесте ежедневно в десять часов утра. Он приносил с собой барабан и трубы и заставлял ее играть на клавесине военные марши, аккомпанируя ей на этих шумных инструментах. Это было единственное изъявление любви, которое он ей оказывал.

Он ей иногда выламывал руки, кусал ее, но это было только прелюдией к тому, что ее ожидало после свадьбы.

2 февраля 1796 года, состоялось миропомазание Юлианы-Генриетты-Ульрики. Крестной принцессы, получившей в православии имя Анны Федоровны, стала ее будущая золовка — Великая княжна Александра Павловна; а на следующий день — ее обручение с Константином Павловичем.

Одновременно с манифестом об обручении, именным указом императрицы Екатерины, новонареченной Великой Княжне устанавливалось денежное содержание – 30 000 в год.

15 февраля состоялось пышное бракосочетание Анны и Константина — в день свадьбы был большой бал и иллюминация в городе – а в общей сложности, свадебные торжества продолжались 12 дней, до 27 февраля. Их отвезли в Мраморный дворец, находившийся недалеко от Государыни, на берегу Невы. Императрица подарила Мраморный дворец Великому Князю Константину. Думали, что для него будет устроен Шепелевский дворец, примыкавший к Зимнему, но его поведение, когда он почувствовал себя на свободе, доказало, что за ним был нужен строгий надзор. И Государыня, возвратясь в Зимний дворец, поместила его в боковых апартаментах Эрмитажа.

Мраморный дворец и Служебный корпус

Немного спустя после свадьбы он забавлялся в манеже Мраморного дворца тем, что стрелял из пушки, заряженной живыми крысами, причем представление это было устроено на глазах испуганной и бледной от увиденного новоиспеченной супруги, которая от жестокости представления упала без чувств.

Между тем, взрослея, Анна Фёдоровна становилась все привлекательней, и в обществе её звали «вечерней звездой». Великий князь Константин начал её ревновать, даже к брату Александру. Он запрещал ей покидать комнаты, а если она выходила, то являлся и уводил её. Графиня В. Н. Головина вспоминала: «Анне Фёдоровне тяжело жилось от невозможного характера, которого никто не мог обуздать. Его грубые выходки, отсутствие всякого такта превращали супружескую жизнь в настоящую каторгу, и скромная Анна Фёдоровна нуждалась в дружбе с Елизаветой, умевшей сглаживать частые нелады супругов…»

21 февраля 1796 года, Великий князь Александр Павлович, пишет своему бывшему воспитателю Лагарпу:

«Я очень счастлив с женой и с невесткой, но что касается до мужа сей последней, то он меня часто огорчает; он горяч более, чем когда-либо, весьма своеволен и часто прихоти его не согласуются с разумом. Военное искусство ему вскружило голову, и он иногда груб с солдатами своей роты».

Всего через шесть дней (!) после свадьбы Константин Павлович уделяет больше внимания солдатам, чем собственной жене. Чувства Великого князя оказались весьма недолговечны — влюбленность очень быстро сменилась холодностью и неприязнью: «его интимные беседы и более чем откровенные намеки и рассказы о своем медовом месяце поражали своим цинизмом и неделикатностью по отношению к юной супруге и свидетельствовали о его невероятно странных капризах и привычках».

«Великой Княгине Анне было тогда четырнадцать лет, у нее было очень красивое лицо, но она была лишена грации и не получила воспитания; она была романтична, что становилось еще опаснее от полного отсутствия принципов и образования. Она обладала добрым сердцем и природным умом, но все представляло опасность для нее, потому что у нее не было ни одной из тех добродетелей, которыми преодолевают слабости. Ужасное поведение Великого Князя Константина еще более сбивало ее с толку».

Не очень лестная характеристика, но как можно столь строго судить девочку-подростка, вынужденную приехать в чужую страну, более того «принявшую чуждую ей веру» и отданную «во власть взбалмошного юноши, менее всего думавшего о ее счастье».

Действительно, меньше всего супружескую жизнь Анны Федоровны можно было назвать счастливой: однажды, во время написания портрета Великой княгини известной художницей Элизабет Виже-Лебрен, Константин бесцеремонно прервал сеанс, увел жену в вестибюль со множеством китайских ваз, усадил на одну из них, а затем принялся по ним стрелять (!)

Подобные выходки серьезно повлияли на душевное состояние Анны Федоровны: на похоронах императрицы Екатерины она упала в обморок, и впоследствии потеря сознания происходила с ней очень часто.

Свою лепту в разлад между Анной и Константином внесла и его мать – Мария Федоровна, которая «не терпела Великой княгини по какой-то наследственной вражде дома Вюртембергского с домом Кобургским».

Единственным близким человеком для юной Анны стала ее невестка – Елизавета Алексеевна, что впрочем, и неудивительно: по происхождению иностранки, вдали от родины и семьи, занимая почти одинаковое положение, Великие княгини Анна и Елизавета естественно почувствовали друг к другу влечение и во взаимных откровенных беседах находили отраду и утешение.

Великая княгиня Елизавета, предназначенная судьбою к более высокому жребию, более счастливая благодаря душевным качествам своего супруга, поддерживала свою невестку, заменив ей мать и сестер.

Жанетта Четвертинская

Между тем, Константин Павлович избрал предметом своих нежных чувств княжну Жанетту Четвертинскую — родную сестру Марии Нарышкиной, впоследствии многолетней возлюбленной его брата Александра.

Анна же серьезно увлеклась польским князем Константином Чарторыйским. О своих чувствах она разговаривала только с Великой княгиней Елизаветой, сделав ее поверенной состояния своей души и сердца, и, когда Великая Княгиня пыталась противодействовать и спасти ее от самой себя, Великая Княгиня Анна начинала плакать, говорила о тирании своего мужа, и жалость брала верх над рассудком.

Между тем, здоровье Великой княгини оставляло желать лучшего: на коронацию императора Павла, состоявшуюся 5 апреля 1797 года, Анна поехала из Петербурга уже больная, но, так как Государь не любил этого, она старалась пересилить себя, пока у нее не сделалось воспаление легких. Ее перевезли из Петровского дворца в Москву, где ей сделали кровопускание. На другой день после Государь пришел к ней и сказал: «Теперь я вижу, что это серьезно, и мне очень досадно, что вы так больны; признаюсь, до сего времени я думал, что все это маленькие привычки (petitcs manieres), приобретенные во время прошлого царствования и которые я стараюсь искоренить.», т.е. император решил, что невестка просто притворяется.

Кроме того, накануне коронации, очень неприятный сюрприз Анне Федоровне приготовил муж: Великий князь приказал «рано утром, когда великая княгиня еще спала, нарядить в ее спальню взвод гвардейских барабанщиков, которые по данному сигналу, стали бить утреннюю зарю. Великая княгиня так испугалась, что чуть было тут же на месте не умерла».

Словом, «Анне Федоровне жилось очень тяжело от невозможного характера Константина Павловича, которого никто не мог обуздать. Его грубые выходки, и отсутствие всякого такта превращали супружескую жизнь в настоящую каторгу…».

Более того, с течением времени, Великий Князь Константин к дурному обращению со своей супругой, которое она терпела с самого начала брака, присоединил еще неверность и вольное поведение. …он завел связи, недостойные его ранга. Он часто давал в своих апартаментах маленькие ужины актерам и актрисам, и из этого последовало, что Великая Княгиня Анна, не знавшая его поведения, заразилась болезнью (сифилисом), от которой долго хворала, не зная ее причины. Медики объявили, что она радикально может вылечиться только с помощью Богемских вод, и было решено, что она отправится туда в марте месяце.

Великий Князь Константин около этого времени уехал в Вену, откуда он должен был направиться в Италию, в русскую армию. Надо отдать ему должное — в 20-летнем возрасте он мало что понимал в ухаживании за женщинами, но был храбр и мужественен на полях сражений.

В 1799 году Константин участвовал в Итальянском и Швейцарском походах А. В. Суворова.

Портрет Константина Павловича на фоне битвы при Нови. 1799

Полководец лестно отзывался о великом князе в своих донесениях императору. После битвы 4 августа при Нови Суворов поздравлял Константина и написал государю, что великий князь

«обретался при передовых войсках и когда выступили они на баталию в боевом порядке, то великий князь изволил идти с ними и во время баталии присутствовал, где, мужеством своим поощряя войска, приводил к неустрашимости».

Более того, когда он узнал о том, какой урон для здоровья его супруги причиняют его «действия», он с нескрываемым сожалением старался исправить эту несправедливость. Но 17-летняя Великая Княгиня Анна была полна негодования и, зная, как мало можно повлиять на характер своего мужа, решила разойтись с мужем пользуясь удобным случаем путешествия, чтобы привести в исполнение этот проект. Она собиралась увидеться с родными, думала, что без труда получит их согласие и легко уладит все с Великим Князем, пока он находится за границей, а потом объявит Государю и Государыне, что никакая сила в мире не заставит ее вернуться в Россию.

Естественно этот план обсуждался с Великой Княгиней Елизаветой и Великим Князем Александром. Последний, как известно страдавший от того, что она была осуждена на роль жертвы его брата, вошел в ее планы, советовал, помог ей, ободрил ее, и такое серьезное дело было легко разрешено двумя княгинями, из которых одной было семнадцать лет, а другой девятнадцать, и советником двадцати лет.

Великая Княгиня Анна уехала 15 марта (1799 года) в сопровождении обер-гофмейстерши ее двора г-жи де Ренн, гофмейстера Тутолмина и двух фрейлин…

Она приехала к родным в Кобург, но не нашла у них понимания, поскольку они заботились о репутации семьи и финансовом положении Анны Фёдоровны и своём собственном. Из Кобурга она переехала лечиться на воды. В это время в Петербурге узнали о её планах. Через 7 месяцев под давлением императорской и собственной семей Анна Федоровна была вынуждена вернуться в Россию. В октябре 1799 года планировались свадьбы сестер её мужа Александры и Елены. Великая княгиня обязана была на них присутствовать.

Портрет Великой княгини Анны Федоровны. Ж.-А. Беннер, 1821 г

Пребывание Великой княгини Анны и Великого князя Константина в Петербурге оказалось недолгим. Император разгневался на полк конногвардейцев, изгнал его в Царское Село и, чтобы довершить наказание, поручил Великому Князю Константину обучать их. Он отправился в Царское Село и поселился там со своей супругой, Великой Княгиней Анной, последовавшей за ним. Жизнь, которую он вел там и в которой Великая Княгиня Анна должна была принимать участие, была совершенно лишена достоинства, приличествовавшего его рангу.

Чтобы доставить удовольствие своему супругу, во многом переменившемуся относительно нее, она присутствовала в манеже на ученье. Но в марте месяце она опасно захворала, и ее перевезли в Петербург, чтобы лучше можно было заботиться о ней, как этого требовала ее болезнь.

Улучшение в отношениях супругов оказалось кратковременным: они окончательно отдалились друг от друга, и было ясно, что этот брак держится только на боязни подвергнуться гневу императора в случае попытки разрыва — Павел I никоим образом не мог допустить подобных прецедентов в императорской фамилии.

Цесаревич Константин – насильник и убийца

Только через два месяца после смерти отца-императора, в июне 1801 года, Константин решил попросту избавиться от жены, выбрав на редкость гнусный способ.

Теперь следует рассказать об одном внутрисемейном деле императорской фамилии, получившем в то время довольно громкий общественный резонанс. Тем более что дело это напрямую повлияло на развод Константина с женой.

А. М. Тургенев писал: «Связавшись с непотребною княжною Четвертинской, Константин вознамерился прогнать от себя законную супругу свою, Великую княгиню Анну Федоровну, урожденную принцессу Саксен-Кобургскую. Великая княгиня была беременна, а Константин, предавшись пьянству и разврату, невероятно и невозможно выразить, какие причинял ей оскорбления! Великая княгиня не только не жаловалась, но терпела все с кротостию. Даже единственный друг ее, императрица Елизавета, не все ведала, что Великая княгиня претерпевала.

Глупая вдовствующая императрица Мария не терпела Великой княгини по какой-то наследственной вражде дома Вюртембергского с домом Кобургским».

Далее Тургенев сообщает, что близкий друг и собутыльник Константина штаб-ротмистр Кавалергардского полка Иван Лонгинович Линев согласился за долги оклеветать жену Константина, «сознавшись» в любовной связи с ней, чего на самом деле не было.

«Глупая вдовствующая императрица Мария раскричалась, не хотела видеть Великую княгиню. На третий день гнуснейшей клеветы развратнейшего чудовища Константина прекрасная, кроткая, любезная Великая княгиня Анна Федоровна навсегда оставила Россию! Презреннейший Линев, получив отставку, поехал в чужие края, чтобы показать, что Анна Федоровна, будучи страстно влюблена в него, требовала, чтобы он находился при ней… В России все были уверены, что Линев – любовник Анны Федоровны, но ничего нет несправедливее в мире этой клеветы».

Дело кончилось тем, что Великая княгиня Анна Федоровна уехала к своим родителям и только через девятнадцать лет, в 1820 году, дала развод Константину, но об этом будет рассказано ниже.

После отъезда жены Константин пустился «во вся тяжкая», не брезгуя даже откровенной сексуальной уголовщиной.

А. М. Тургенев записал и то, что тщательно скрывалось от посторонних ушей и глаз, назвав этот фрагмент своих воспоминаний «Эпизод с госпожою Арауж».

Развратнейший и вечно пьяный Константин набрал себе в адъютанты развратнейших, бессовестнейших, бесчестнейших людей – Н. А. Чичерина, Олсуфьева, Нефедьева, А. С. Шульгина, К. Ф. Баура и Янковича-Демареева. Им на глаза попала молодая, красивая вдова банкира Араужа, мать двоих малолетних дочерей, женщина скромная и богобоязненная. Адъютант Константина Баур знал госпожу Арауж с детства и на правах близкого знакомого часто бывал в доме ее родителей. О красавице-вдове узнал Константин и стал домогаться близости с нею, но Арауж решительно отказала Великому князю. Тогда Константин поклялся, что добьется своего во что бы то ни стало.

Константин послал в дом Арауж карету и велел слуге сказать, что ее просит заехать в Зимний дворец живущий там друг ее Баур, к тому же заболевший. Арауж поверила и поехала во дворец. Однако ее привели не к Бауру, а к Константину, окруженному толпой пьяных офицеров. Баура среди них не было.

«Благопристойность, – пишет А. М. Тургенев, – не дозволяет пересказать, что изверги, начиная с Великого князя, с ней делали! До того даже, что, когда Арауж от насилия, ей сделанного двадцатью или более людей, лишилась жизни, изверги, а именно Шульгин и Чичерин, еще продолжали действие! Бездыханное тело Арауж, с переломанными суставами в руках и ногах, было привезено в дом ее матери и брошено в прихожей комнате».
Только из-за того, что Арауж, как и ее покойный муж, были прусскими подданными, по требованию прусского посланника было начато следствие.

Комиссия во главе с Д. А. Гурьевым, констатировав смерть Арауж, объяснила это эпилептическим припадком, во время которого она и поломала себе руки и ноги. Такое заключение обошлось Константину в двадцать тысяч рублей.

К сказанному следует добавить, что в это время Константин, по словам А. М. Тургенева, болел плохо залеченным сифилисом, но это не останавливало светских дам искать близости с ним.

Камергер П. Н. Нарышкин угодливо предлагал Константину и собственную жену, и ее родную сестру, ожидая, когда Великий князь выпустит из спальни одну из них и тотчас же призовет другую.

В отличие от Александра, Константин, тоже участвовавший в заговоре, угрызений совести из-за смерти отца не испытывал и от душевных переживаний был совершенно избавлен. Правда, после смерти госпожи Арауж безобразные оргии и кутежи несколько приутихли, но в основе своей Константин оставался прежним – убежденным в безнаказанности разнузданным развратником, кутилой и хамом.

Дальнейшая судьба княгини

Портрет принцессы Юлианы Саксен-Кобургской и Готской.
Franz Xaver Winterhalter

К мужу Анна Федоровна больше никогда не вернется, хотя она и ее семья «переживала не самое лучшее время. Родные и близкие из соображения престижа, репутации не одобряли решения княгини, а некоторые из братьев и сестер были даже настроены против, отстранились от нее. Надежда родителей княгини на престол одной из самых могущественных империй была окончательно разрушена.

Князь несколько раз предпринимал жалкие попытки воссоединиться с княгиней, но все эти действия от начала и до конца были продиктованы волей его матери и брата — императора Александра I. Репутация для императорского дома была дороже.

В то время ситуация в Европе становилась все напряженнее. Россия, Австрия и Пруссия создали антифранцузскую коалицию, которая, однако, очень скоро, после поражения австро-русских войск под Аустерлицем 2 декабря 1805 года, распалась. А через полгода в Париже был подписан договор, по которому более тридцати небольших германских государств были объединены под властью Наполеона в Рейнский союз.

Семейство Анны Федоровны оказалось в тяжелейшей ситуации, поскольку старший сын покойного герцога, его наследник Эрнест, находился при прусском генеральном штабе. Наполеон конфисковал имущество герцогского семейства, новый глава которого был в лагере его противников.

В июне 1807 года в небольшом городке Тильзите был заключен мирный договор, завершивший войну России и Пруссии против Наполеона. Через год в Эрфурте русский и французский императоры подкрепили свои союзнические отношения новыми договоренностями. Это время иронически называли “медовым месяцем“ дружбы между Россией и наполеоновской Францией.

Анна Федоровна проявила себя в этот период настоящей защитницей интересов семьи. Зная, что Александр I по-прежнему питает к ней самые теплые чувства, она обратилась к нему с просьбой, чтобы он, пользуясь дружбой с французским императором, помог вернуть Кобургам их владения.

Вскоре Великая княгиня купила себе виллу на берегу р. Ааре, которую назвала Эльфенау. Она объясняла это так: «Это эльфы танцевали здесь на лугу. Я назову свое владение Эльфенау».

В январе 1814 года, в Эльфенау, совершенно неожиданно, прибыл Великий князь Константин Павлович. Выяснилось, что Александр I послал брата, чтобы состоялось его примирение с женой. Анна Федоровна не хотела этому верить, потому что когда-то в Петербурге Александр Павлович был не против того, чтобы она разъехалась с мужем.

Убеждая жену вернуться в Россию, Константин Павлович приводил и тот довод, что у них есть надежда, что их потомство может быть на русском престоле. Анна Федоровна вежливо, но холодно заявила мужу, что никогда и ни за что на свете не вернется к нему. Примириться супруги не смогли и цесаревич уехал.

Официально брак был расторгнут решением Святейшего Синода, вступившим в силу 20 марта (1 апреля ) 1820 года на основании манифеста Александра I. При этом её статус нисколько не пострадал. Она так и осталась Великой Княгиней. Более того, она до конца жизни пользовалась привилегиями русского двора и «Романовской» фамилией.

Император Александр I в письме к княгине подтверждает вышесказанное:

«Ваши доходы останутся неизменными, и я устрою при этом случае все, что касается ваших денежных дел в России так, как мы с вами условливались… Вы найдете также, что, в сущности, ваше положение мало изменяется… Что касается меня, дорогой друг, то вы можете быть уверенной, что решительно всегда и моя дружба, и мое отношение к вам останутся вечно неизменными… Р.S. Все дело велось в тайне и никому не будет известно до окончательного его утверждения. А.»

Юлианна-Генриетта-Ульрика (как княгиню звали на родине) была большой любительницей музыки, и её дом был одним из центров музыкальной жизни той эпохи. На её приемах, которые она устраивала в Эльфенау, бывали дипломаты разных стран, находившиеся в Берне. Постоянно встречаясь с персонами высокого ранга, Анна Федоровна не могла оставаться несведущей в делах политики. Но она не собиралась играть в ней никакой роли и разбиралась слабо.

Была матерью двоих незаконных детей: сына Эдуарда Эдгара, рождённого от мелкого французского дворянина Жюля де Сеньё и дочери Луизы-Хильды-Агнессы д’Обер, рождённой от швейцарского профессора хирурга Рудольфа Абрахама де Шиферли. Во избежание скандала девочка была удочерена французским беженцем Жаном Франсуа Жозефом д’Обером.

Скончалась Анна Фёдоровна 15 августа 1860 года. Гроб княгини поместили в склеп под мраморной плитой, на которой была выбита надпись «ЮЛИЯ-АННА» и даты жизни и смерти (1781-1860). И ничего более, что указывало бы на происхождение принцессы Саксен-Кобургской и Великой княгини Российской.

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter .

Множество русских во все времена находило приют в Швейцарии. Некоторые оставались лишь несколько месяцев, другие были вынуждены проводить здесь долгие годы. Но как только появлялась возможность, русский человек спешил на Родину. Швейцарские красоты радовали глаз, но русской душе было здесь тесно и душно. Вспомним лишь несколько высказываний наших знаменитых соотечественников, оказавшихся в Швейцарии. Герцен: «Тройная скука налегла здесь на все: немецкая, купеческая и швейцарская». Гоголь: «Что тебе сказать о Швейцарии? Все виды да виды, так что мне уже от них наконец становится тошно…» Достоевский пишет и того хлеще: « О, если бы знали, как глупо, тупо, ничтожно и дико это племя!».

Если кто и жил подолгу в Швейцарии, то к этому его вынуждали обстоятельства. Пожалуй, рекорд по пребыванию в этой стране побила Великая княгиня Анна Федоровна - больше пятидесяти лет. Но у тех, кто знаком с историей этой женщины, сей факт удивления не вызовет. Анне Федоровне Швейцария напоминала маленькое княжество Кобург, откуда она была родом.

История урождённой принцессы Юлианы-Генриетты-Ульрики Саксен-Кобург-Заальфельдской хорошо известна. О ней немало писали в России и в Швейцарии. А потому лишь вкратце напомним основные факты ее жизни.

Найдя жену для Александра, Екатерина II занялась поиском невесты для Константина. Претенденток было много, но Екатерина хотела выбрать для младшего внука, который мог стать императором России в случае смерти старшего брата, достойную партию. В 1795 году в Европу был отправлен генерал Будберг с ответственной миссией. Генерал, весьма немолодой, по дороге заболел и был вынужден остановиться в Кобурге. Ну а дальше все было уже просто. Будберга лечил врач, бывший и придворным врачом при дворе Франца-Фридриха-Антона, герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского и Августы Рейсс-Эберсдорфской. Герцог обладал длинным именем и под стать ему – большой семьей, в которой было десять детей. Врач рассказал Будбергу о дочерях герцога, отличавшихся красотой и хорошим воспитанием. Будберг, которому очень не хотелось больше никуда ехать, тут же написал Екатерине, что нашел исключительно подходящих кандидаток. Вскоре в Петербург отправились три дочери герцога, в том числе и младшая – Юлианна-Генриета-Ульрика. Все три произвели самое благоприятное впечатление на императрицу. В одном из писем она писала: «Жаль, что наш жених должен выбрать только одну, хорошо было бы оставить всех трех. Но кажется наш Парис отдаст яблоко младшей: вот увидите, что он предпочтет сестрам Юлию… действительно, шалунья Юлия лучше всех».

На самом деле Константину не понравилась ни одна из предназначавшихся ему в жены девушек. Ему в принципе претила мысль о браке, к тому же он был совсем молод. Но спорить с бабкой внук не осмелился и в результате действительно выбрал Юлию. Младшая из сестер осталась в России, приняла православие и получила имя великой княжны Анны Федоровны. 26 февраля 1796 года состоялась свадьба. Невесте в то время не было и пятнадцати лет, а жениху только-только исполнилось шестнадцать!

Даже если бы все было идеально и молодые люди любили бы друг друга и подходили бы друг другу, то и тогда трудно предположить, что их ожидали бы безоблачные дни семейного счастья. Обстановка при дворе была напряженной: стареющая императрица, нелюбимый сын-наследник с весьма непростым характером. Интриги, сплетни, борьба дворцовых группировок. Было от чего чувствовать себя не в своей тарелке совсем еще молоденькой девушке, вырванной из привычной добропорядочной, скорее буржуазной, чем аристократической среды. А молодой муж отнюдь не помогал освоиться на новом месте. Взрывной, грубый, иногда просто неуправляемый характер Константина пугал и отталкивал Анну. Порой он оказывал ей знаки внимания, бывал даже нежен, но чаще всего пугал своими дикими выходками – например, забавлялся, заряжая пушки Мраморного дворца живыми крысами.

Со смертью Екатерины исчезло то сдерживающее влияние, которое она оказывала на внука. Император Павел не проявлял никакого сочувствия к той, кого его нелюбимая мать выбрала в жены для сына. Даже у своих родителей Анна не находила поддержки. Герцог Саксен-Кобургский постоянно испытывал финансовые трудности, но с тех пор как его дочь вышла замуж за великого князя Константина, ситуация заметно улучшилась. Анна, несмотря на свое довольно скудное содержание, находила возможность посылать родителям деньги. Она постоянно переживала за них и делала все возможное, чтобы помочь семье. Вот одно из ее писем, написанных в 1797 году, в момент, когда шла подготовка к коронации Павла I.

«Дорогой отец, вот 1000 дукатов. Надеюсь, что они вам пригодятся. Я очень несчастна, что не могу послать вам больше, мне так хотелось бы вам помочь. Если бы только я могла распоряжаться деньгами, которые предоставлены в мое распоряжение для приготовления туалетов к коронации. Здешняя роскошь ужасает. Сколько нуждающихся можно было бы осчастливить теми деньгами, которые тратят на одно платье… <> Воистину, это грех так швыряться деньгами, когда можно было бы употребить их с пользой».

Единственное, что скрашивало жизнь принцессы, это привязанность жены наследника престола Елизаветы. Между двумя женщинами установились теплые отношения, которые они сохранили на всю жизнь.

В 1801 году тяжело заболела мать Анны – герцогиня Августа. Александр, бывший уже в это время императором, разрешил невестке поехать навестить мать. Он всегда благоволил к Анне, и даже, как поговаривали при дворе, был неравнодушен к ней. Он, скорее всего, не исключал того, что в Россию Анна больше не вернется. Так и случилось.

Вскоре Анна Федоровна предпринимает попытку получить развод. Константин не возражает, у него имеется предмет для воздыхания. Александр тоже в принципе не против, но неожиданным препятствием становится категорическое несогласие на развод Марии Федоровны, вдовствующей императрицы, обладавшей большим влиянием на сына.

В итоге, Анна Федоровна и Константин будут разведены лишь спустя 19 лет, в 1820 году.

Анна Федоровна много путешествовала, но большую часть своей жизни добровольной изгнанницы она провела в Швейцарии. Дольше всего великая княгиня жила в предместье Берна, где она купила поместье «Эльфенау» (Elfenau). В 1918 году она стало собственностью муниципалитета, теперь там, совсем близко от посольства России, - городской парк.

В Женеве Анна Федоровна будет жить почти столько же, сколько и в Берне, однако о ее жизни в этом городе написано очень мало. Два места связаны здесь с ее именем: вилла Диодати (Villa |Diodati) и Шатле де ля Буассьер (Châtelet de la Boissière).

Многие наверняка слышали о вилле Диодати, поместье, когда-то находившемся в окрестностях Женевы, а сегодня являющимся частью одного из самых дорогих района – Колонж Бельрив (Collonge Bellerive). Изначально оно называлось «Villa Belle Rive» (от французского belle rive – прекрасный берег), а сохранившееся название дал ей лорд Бпйрон по имени владельцев виллы, семьи Диодати. Начиная с 1807 года, поместье сдавали в аренду, и помимо поэта здесь побывало множество знаменитых людей. Так, с декабря 1833 по февраль 1834 года на вилле жил Оноре де Бальзак. В своих письмах он говорит о том, что и сама вилла, и ее окрестности располагают к романтическим настроениям. В значительной степени это, безусловно, объяснялось тем, что Бальзак знал о бурных страстях, бушевавших в стенах виллы, когда там бывали английский поэт Перси Шелли и его возлюбленная Мэри. Бальзак пишет, что под воздействием постоянных мыслей о прежних обитателях виллы его собственные чувства к тогдашней его пассии, польской аристократке Эвелине Ганской, разгорелись с новой силой.

Имена Байрона, Мэри и Перси Шелли, Бальзака у многих ассоциируются с виллой Диодати, но мало кто знает, что великая княгиня Анна Федоровна провела на этой вилле очень сложный и чрезвычайно важный для нее период жизни.

Анна Федоровна ждала ребенка. Кто же был его отцом? В этом ни у кого не было сомнений. Жюль-Габриэль-Эмиль де Сенье (Jules-Gabriel-Emile de Segneux), камергер великой княгини, находившийся у нее на службе с 1806 года. Что это был за человек? Все знавшие его и оставившие воспоминания об отношениях между ним и великой княгиней, единодушны: история этих отношений, если и не вполне, то в значительной степени повторяет историю взаимоотношений Анны Федоровны и Константина. Швейцарец, выходец из кантона Во, Жюль де Сенье отличался тяжелым характером. Он находился при дворе великой княгини с 1801 года. В 1803-м, будучи в отпуске в Лозанне, убил на дуэли противника и вынужден был покинуть город. В 1805 году он развелся с женой, матерью троих его детей. По словам очевидцев, Анна Федоровна не столько полюбила, сколько пожалела де Сенье, потерявшего родину (ему было запрещено возвращаться не только в Лозанну, но и в кантон Во), а теперь и семью. Но эта жалость ей дорого обошлась. Даже люди, относившиеся к ней с симпатией, не одобряли ее связи с де Сенье. Причина? Его грубый и заносчивый характер, который проявлялся даже в отношении великой княгине.

В своих мемуарах польская графиня Розали Ржевуская пишет, что де Сенье испытывал к великой княгине «… чувства столь же сильные, сколь и тиранические. Жалея его, она не стала противиться этому человеку, жестокому, но преданному. Началась долгая история, в которой было много зависимости и мало места для счастья».

В 1808 году мать Анны Федоровны, Августа Рейсс-Эберсдорфская, герцогиня Саксен-Кобург-Заальфельдская записывает в дневнике: «Меня беспокоит судьба Жюли, никогда ранее не казалась она мне такой несчастной, обиженной и одинокой, как сейчас. Я постоянно о ней думаю. Я не одобряю ее поездки в Швейцарию, а также еще множество вещей, о которых я не могу упомянуть и тем более написать о них, чрезвычайно меня беспокоят».

Чем она обеспокоена? Очевидно не только связью дочери с де Сенье, но и тем, что Анна Федоровна ждет ребенка, который должен появиться на свет в начале осени. Чтобы скрыть его рождение, великая княгиня сначала едет в Карслбад, «на воды». Туда для свидания с ней приезжает мать. Потом, тайно покинув Германию, Анна Федоровна едет в Швейцарию, где и поселяется на вилле Диодати. Судя по всему, приехала она туда в конце июля 1808 года и провела несколько месяцев. Что известно о жизни великой княгини на берегу озера Леман в это время? Практически ничего. В силу понятных причин она всячески избегает каких-либо встреч. И не потому, что ей не с кем видеться. Как раз в это время в Женеве находилось немало интересных людей, со многими из которых в других обстоятельствах Анна Федоровна с удовольствием встретилась бы. Но великая княгиня ведет жизнь затворническую. Для объяснения такого ее поведения даже придумана уважительная причина. О ней мы узнаем из письма Бенжамена Констана, возлюбленного знаменитой писательницы мадам де Сталь, жившей в это время в изгнании в фамильном замке в Коппе, на другой стороне озера. 30 июля 1808 года Констан пишет своей тете мадам де Нассау: «Вам бы уже сообщили, что в окрестностях Женевы поселилась русская великая княгиня; но она ни с кем не видится. Приехав сюда, она решила выяснить у русского двора, какого этикета следует придерживаться местной публике в ее присутствии. Она написала в Санкт-Петербург, чтобы прояснить этот вопрос, и, как говорят, живет в полной изоляции в ожидании ответа, который должен прибыть через пять-шесть недель. Немного поздно заниматься прояснением этого вопроса, учитывая, что она проведет здесь лишь лето. Получив ответ из Петербурга, она узнает о том, что ей следовало делать, а не о том, как ей следует поступать».

Анна Федоровна, скорее всего не подозревавшая, сколько шума наделало на берегах озера Леман ее присутствие, проводила большую часть времени, прогуливаясь по парку виллы или сидя на балконе, откуда открывался замечательный вид на озеро и на горную цепь Юра.

Но не на вилле Диодати увидел свет внебрачный ребенок великой княгини. Видимо, рожать в Женеве показалась Анне Федоровне слишком рискованным. Слишком много глаз следило за малейшими ее передвижениями. Младенец появился на свет в городке Кайзерстуль (Kaiserstuhl) 17 октября 1808 года. Затем его отвезли в деревушку Труб (Trub), где его и крестили 20 октября. Ребенок получил имя Эдуард-Эдгар-Шмидт-Люва. Сначала его отдали на воспитание в простую швейцарскую семью, а позднее он рос при дворе Эрнеста I – брата своей матери герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского, где ему был присвоен титул барона фон Лёвенфельса. Сын Анны Федоровны мирно прожил всю жизнь в Кобурге, где и умер в 1892 году.

Анна Фёдоровна («Бедные люди»), сваха и сводня; дальняя родственница Варвары Алексеевны Добросёловой. Наивная Варя даже не сразу поняла, зачем эта женщина их с матушкой приютила после смерти отца: «Матушка страдала изнурительною болезнию, прокормить мы себя не могли, жить было нечем, впереди была гибель. Мне тогда только минуло четырнадцать лет. Вот тут-то нас и посетила Анна Фёдоровна. Она всё говорит, что она какая-то помещица и нам доводится какою-то роднею. Матушка тоже говорила, что она нам родня, только очень дальняя. При жизни батюшки она к нам никогда не ходила. Явилась она со слезами на глазах, говорила, что принимает в нас большое участие; соболезновала о нашей потере, о нашем бедственном положении, прибавила, что батюшка был сам виноват: что он не по силам жил, далеко забирался и что уж слишком на свои силы надеялся. Обнаружила желание сойтись с нами короче, предложила забыть обоюдные неприятности; а когда матушка объявила, что никогда не чувствовала к ней неприязни, то она прослезилась, повела матушку в церковь и заказала панихиду по голубчике (так она выразилась о батюшке). После этого она торжественно помирилась с матушкой.

После долгих вступлений и предуведомлений Анна Фёдоровна, изобразив в ярких красках наше бедственное положение, сиротство, безнадежность, беспомощность, пригласила нас, как она сама выразилась, у ней приютиться. Матушка благодарила, но долго не решалась; но так как делать было нечего и иначе распорядиться никак нельзя, то и объявила наконец Анне Фёдоровне, что её предложение мы принимаем с благодарностию. <…> Сначала, покамест ещё мы, то есть я и матушка, не обжились на нашем новоселье, нам обеим было как-то жутко, дико у Анны Фёдоровны. Анна Фёдоровна жила в собственном доме, в Шестой линии. В доме всего было пять чистых комнат. В трёх из них жила Анна Фёдоровна и двоюродная сестра моя, Саша, которая у ней воспитывалась, - ребёнок, сиротка, без отца и матери. Потом в одной комнате жили мы, и, наконец, в последней комнате, рядом с нами, помещался один бедный студент Покровский, жилец у Анны Фёдоровны. Анна Фёдоровна жила очень хорошо, богаче, чем бы можно было предполагать; но состояние её было загадочно, так же как и её занятия. Она всегда суетилась, всегда была озабочена, выезжала и выходила по нескольку раз в день; но что она делала, о чём заботилась и для чего заботилась, этого я никак не могла угадать. Знакомство у ней было большое и разнообразное. <…> Впоследствии со мной она сделалась весьма ласкова, даже как-то грубо ласкова, до лести, но сначала и я терпела заодно с матушкой. Поминутно попрекала она нас; только и делала, что твердила о своих благодеяниях. Посторонним людям рекомендовала нас как своих бедных родственниц, вдовицу и сироту беспомощных, которых она из милости, ради любви христианской, у себя приютила. За столом каждый кусок, который мы брали, следила глазами, а если мы не ели, так опять начиналась история: дескать, мы гнушаемся; не взыщите, чем богата, тем и рада, было ли бы ещё у нас самих лучше. Батюшку поминутно бранила: говорила, что лучше других хотел быть, да худо и вышло; дескать, жену с дочерью пустил по миру, и что не нашлось бы родственницы благодетельной, христианской души, сострадательной, так ещё Бог знает пришлось бы, может быть, среди улицы с голоду сгнить. Чего-чего она не говорила! Не так горько, как отвратительно было её слушать. Матушка поминутно плакала; здоровье её становилось день от дня хуже, она видимо чахла, а между тем мы с нею работали с утра до ночи, доставали заказную работу, шили, что очень не нравилось Анне Фёдоровне; она поминутно говорила, что у неё не модный магазин в доме. <…> Мы жили тихо, как будто и не в городе. Анна Фёдоровна мало-помалу утихала, по мере того как сама стала вполне сознавать своё владычество…»

Именно Анна Фёдоровна стояла у истоков судьбы студента Покровского (настоящим отцом его был помещик Быков, и Анна Фёдоровна сумела «прикрыть грех» - срочно сосватала его мать за чиновника Захара Покровского), именно она уже погубила судьбу Саши, «совратив её с пути», сделав из неё продажную женщину, и именно она, в конце концов, «устроила» судьбу самой Вареньки Добросёловой - выдала-таки её замуж за господина Быкова, продала ему.

А́нна Фёдоровна (урождённая принцесса Юлианна-Генриетта-Ульрика Саксен-Кобург-Заальфельдская ; 23 сентября 1781 (по другим данным - 11 (22) сентября 1781 года), Кобург - 15 августа 1860 (по другим данным - 12 (24) августа 1860 года), поместье Эльфенау (ныне в черте Берна), Швейцария) - великая княгиня, супруга цесаревича великого князя Константина Павловича. Была третьей дочерью Франца Фридриха Антона, герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского и Августы Рейсс-Эберсдорфской. Леопольд I, король Бельгии был её братом, а королева Виктория и Фердинанд II Португальский - её племянниками.

Биография

Юлианна Генриетта Ульрика родилась в многодетной семье герцога Франца Фридриха Антона и была третьим ребёнком из десяти. Сам герцог Франц слыл за человека весьма образованного, он увлекался ботаникой и астрономией. Его жена, Августа Каролина София, урождённая графиня Рейсс-Эберсдорфская, отличалась умом и энергичным характером. Все дети герцогской четы получили хорошее воспитание.

Брачные планы

Женив старшего внука Александра, Екатерина II вскоре занялась устройством судьбы младшего Константина, хотя тот ещё был подростком, - ему исполнилось только четырнадцать лет. Императрица не без гордости говорила о юном великом князе, что он является завидной партией для многих невест Европы, ведь Константин был следующим за Александром наследником могущественной империи. Ещё до начала поисков неожиданно поступило предложение от королевского двора в Неаполе. Король Обеих Сицилий Фердинанд I и его супруга Мария Каролина Австрийская (сестра королевы Франции Марии-Антуанетты) выразили желание выдать за великого князя Константина одну из своих многочисленных дочерей. Екатерина отреагировала на это предложение резко отрицательно. В 1793 году императрица писала о неаполитанском дворе, которому «пришла охота весьма некстати наградить нас одним из своих уродцев».

В 1795 году с секретной миссией по правящим дворам Европы отправляется генерал Андрей Яковлевич Будберг. Из огромного списка невест он должен был лично отобрать кандидаток в невесты великого князя Константина. По пути генерал заболел и вынужден был остановиться в Кобурге, где обратился к знакомому врачу барону Христиану-Фридриху Штокмару, который, узнав о цели визита генерала, обратил его внимание на кобургских принцесс - дочерей герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского Франца. Будберг, больше никуда не поехал и сообщил в Петербург, что желаемое найдено.

После небольшой проверки Екатерина II дала согласие. Императрица дала разрешение Будбергу «раскрыть карты» перед герцогиней Августой. Как только та узнала, что одна из её дочерей может стать женой русского великого князя, то пришла в восторг: она понимала всю выгоду от этого брака для маленького герцогства. Однако в Европе были и другие мнения. Например, Массон (который сам приехал в Россию на заработки, прослужил 10 лет и уехал, лишь оказавшись в немилости у императора Павла) в своих воспоминаниях «Секретные записки о России» писал о незавидной роли немецких невест:

Юные и трогательные жертвы, которых Германия посылает в дань России, как некогда Греция посылала своих девушек на сожрание Минотавру… Эта помпа, которая вас окружает, эти богатства, которыми вас покрывают, не ваши… Конечно, ваш жребий достоин слёз тех, кто вам завидует…

Жизнь в России

По приглашению русского двора Юлиана со своими старшими сёстрами Софией (1778-1835) и Антуанеттой (1779-1824) и матерью прибыла в Петербург 6 октября 1795 года, где была выбрана Екатериной II в жёны Константину. Императрица писала: «Наследная принцесса Саксен-Кобургская прекрасная, достойная уважения женщина, дочки у неё хорошенькие. Жаль, что наш жених должен выбрать только одну, хорошо бы оставить всех трёх. Но, кажется наш Парис отдаст яблоко младшей: вот увидите, что он предпочтет сестрам Юлию… действительно, шалунья Юлия лучше всех». Хотя Адам Чарторыйский писал в своих «Воспоминаниях»:

Ему дано было императрицей приказание жениться на одной из принцесс, причем ему был предоставлен лишь выбор будущей супруги.

Подтверждает это и графиня В. Н. Головина:

Через три недели принудили великого князя Константина сделать выбор. Мне кажется, что он не желал жениться.

2 (13) февраля 1796 года Юлианна-Генриетта приняла православие и стала зваться Анной Фёдоровной, а по обручении с Константином Павловичем 3 (14) февраля 1796 года стала именоваться Великой княжной с титулом Её Императорского Высочества. Ещё до венчания, в день обручения, Екатериной II был издан указ об отпуске Анне Фёдоровне на расходы по 30 тысяч рублей в год. Венчание состоялось 15 (26) февраля 1796 года. Невесте ещё не было пятнадцати лет, а жениху - шестнадцати.

Брак был неудачным. Страсть Константина Павловича ко всему военному, да и непредсказуемость его поведения, отразились на принцессе. Его нежность сменялась грубостью и оскорбительным поведением в отношении юной супруги. Например, однажды он посадил Анну Федоровну в одну из огромных ваз в Мраморном дворце и начал по ним стрелять. Терпеть характер мужа, его дерзкие выходки принцессе становилось все труднее. Не могла рассчитывать она и на поддержку императора Павла, ведь её выбрала столь нелюбимая им мать. Между тем взрослея, Анна Федоровна становилась все привлекательней и в обществе её звали «вечерней звездой». Великий князь Константин начал её ревновать, даже к брату Александру. Он запрещал ей покидать комнаты, а, если она выходила, то являлся и уводил её. Графиня В. Н. Головина вспоминала: «Анне Федоровне тяжело жилось от невозможного характера, которого никто не мог обуздать. Его грубые выходки, отсутствие всякого такта превращали супружескую жизнь в настоящую каторгу, и скромная Анна Федоровна нуждалась в дружбе с Елизаветой, умевшей сглаживать частые нелады супругов…»

Через три года в 1799 году Анна Фёдоровна покинула Россию для лечения и не пожелала вернуться. Она приехала к родным в Кобург, но не нашла у них понимания, поскольку они заботились о репутации семьи и финансовом положении Анны Фёдоровны и своем собственном. Из Кобурга она переехала лечиться на воды. В это время в Петербурге узнали о её планах. Под давлением императорской и собственной семей Анна Федоровна была вынуждена вернуться в Россию. В октябре 1799 года планировались свадьбы сестер её мужа Александры и Елены. Великая княгиня обязана была на них присутствовать.

Лишь после убийства императора Павла в 1801 году у Анны Федоровны появилась возможность осуществить свой план. Вскоре ей сообщили, что тяжело заболела герцогиня Августа. Расположенный к невестке император Александр I разрешил ей навестить мать, Константин Павлович тоже не был против, у него начинался очередной роман. Анна Федоровна уезжает в Кобург, больше в Россию она не вернется. Почти сразу она начинает вести переговоры о разводе с мужем. Константин Павлович пишет в ответ на её письмо:

Вы пишете, что оставление вами меня через выезд в чужие края последовало потому, что мы не сходны друг с другом нравами, почему вы и любви своей ко мне оказывать не можете. Но покорно прошу вас, для успокоения себя и меня в устроении жребия жизни нашей, все сии обстоятельства подтвердить письменно, а также что кроме сего других причин вы не имеете.

Но в 1803 году против развода выступила императрица Мария Федоровна, которая боялась повторного морганатического брака Константина Павловича и сказала, что разводом будет нанесен вред репутации великой княгини.

В 1814 году во время нахождения русских войск во Франции во время антинаполеоновской кампании Константин Павлович навестил свою жену. Император Александр пожелал примирения супругов. Но Анна Фёдоровна решительно отказалась.

Официально брак был расторгнут решением Святейшего Синода, вступившим в силу 20 марта (1 апреля ) 1820 года на основании манифеста Александра I. При этом её статус нисколько не пострадал. Анна Фёдоровна напрасно опасалась неблагоприятного для себя общественного резонанса. На отношении к ней в европейском обществе это не отразилось, наоборот, все сочувствовали ей, что из-за «слабого здоровья» она не смогла быть женой Константина Павловича.

Жизнь за границей

Юлианна-Генриетта-Ульрика была большой любительницей музыки, и её дом был одним из центров музыкальной жизни той эпохи. На её приемах, которые она устраивала в Эльфенау, бывали дипломаты разных стран, находившиеся в Берне. Постоянно встречаясь с персонами высокого ранга, Анна Федоровна не могла оставаться несведущей в делах политики. Но она не собиралась играть в ней никакой роли и разбиралась слабо.

Была матерью двоих незаконных детей: сына Эдуарда Эдгара, рождённого 28 октября 1808 года от мелкого французского дворянина Жюля де Сеньё (мальчик получил дворянский титул и фамилию Лёвенфельс от брата Анны Фёдоровны герцога Эрнста Саксен-Кобург-Саарфельд декретом от 18 февраля 1818 года) и дочери Луизы-Хильды-Агнессы д’Обер, рождённой в 1812 году от швейцарского профессора хирурга Рудольфа Абрахама де Шиферли. Во избежание скандала девочка была удочерена французским беженцем Жаном Франсуа Жозефом д’Обером. После этого она купила поместье Эльфенау на Аре, приняв его название в качестве фамилии и провела там остаток своей жизни.

В 1830 году её внебрачный сын женился на своей кузине Берте, внебрачной дочери герцога Эрнста. Это была единственная радость во время потерь. Она потеряла почти всё, что ей было дорого - мать, дочь (умерла осенью 1837), двух сестёр, преданного друга Шиферли (умер 3 июня 1837), защитника в лице Александра I, подругу юности Елизавету… Великая княгиня писала, что её дом стал «домом траура».

Скончалась Анна Фёдоровна 15 августа 1860 года. Гроб княгини поместили в склеп под мраморной плитой, на которой была выбита надпись «ЮЛИЯ-АННА» и даты жизни и смерти (1781-1860). И ничего более, что указывало бы на происхождение принцессы Саксен-Кобургской и Великой княгини Российской.

Герцогиня Александрина (жена её племянника Эрнста II) писала:

Соболезнования, должно быть, будут всеобщими, так как тётю необычайно любили и уважали, поскольку она много занималась благотворительностью и в пользу бесчисленных бедняков, и неимущих.

Награды

Орден Святой Екатерины 1 степени (7 октября 1795).

Примечания

1 2 3 Трубачёв С. С. Анна Феодоровна // Русский биографический словарь: в 25-ти томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
Екатерина II. Манифест. Об обручении Великого Князя Константина Павловича с Великою Княжною Анною Федоровною, урожденную Принцессою Саксен-Зальфельд-Кобургскою //
Екатерина II. Об отпуске Великой Княжне Анне Федоровне на расходы Её по 30.000 рублей в год // Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года . - CПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830. - Т. XXIII, с 1789 по 6 ноября 1796, № 17436. - С. 865.
Александр I. Манифест. О расторжении брака Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича с Великою Княгинею, Анною Феодоровною… // Полное собрание законов Российской империи с 1649 года . - CПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830. - Т. XXVII, 1820-1821, № 28208. - С. 129-130.
Список кавалерам Ордена Святой Екатерины

Литература

Августа София Саксен-Заафельд-Кобургская. Письма германской принцессы о русском дворе. 1795 год / Извлечения // Русский архив, 1869. - Вып. 7. - Стб. 1089-1102.
Григорян В. Г. Романовы. Биографический справочник. - М .: АСТ, 2007.
Пчелов Е. В. Романовы. История династии. - М .: ОЛМА-ПРЕСС, 2004.
Данилова А. Судьбы закон печальный. Жены сыновей Павла I. Биографические хроники. - М .: Эксмо, 2007.
Alville (Alix von Wattenwyl). Elfenau. Die Geschichte eines bernischen Landsitzes und seiner Bewohner. - Bern, 1959.
Alville. Des cours princières aux demeures helvétiques. - Lausanne, 1962.

Частично использовались материалы сайта http://ru.wikipedia.org/wiki/