При последнем царе династии Спартокидов Перисаде V напор скифов на европейскую часть Боспора был так силен, что, не будучи в силах оказать скифам сопротивление, боспорская правящая верхушка во главе с Перисадом решила обратиться за помощью к могущественному понтийскому царю Митридату VI, прозванному Евпатором (т. е. «знатным» или «благородным»). Он владел землями, расположенными к югу от Черного моря. Митридат послал в Крым военную экспедицию во главе с полководцем Диофантом, который одержал там победу над скифами и, приехав на Боспор, начал переговоры с Перисадом V о передаче им власти Митридату. Но переговорам не суждено было завершиться, так как в 107 г. до н. э. на Боспоре вспыхнуло восстание рабов во главе с Савмаком.

Восставшие убили Перисада и провозгласили царем Савмака, который даже начал чеканить серебряные монеты с изображением головы Гелиоса и со своим именем. Диофант, успевший бежать к Митридату, возвратился на Боспор через полгода во главе большой сухопутной армии и в сопровождении флота. Он жестоко расправился с восставшими и провозгласил царем Боспора Митридата Евпатора - честолюбивого полководца, главной мечтой которого была победа над Римом. С этого времени Боспорское царство на много лет вошло в состав Понтийской державы.
Митридат - глава Понтийского царства - одна из ярких фигур древности. О нем еще при жизни было сложено много легенд. Одиннадцатилетним мальчиком Митридат получил царскую диадему после смерти отца, но, опасаясь убийц, подосланных соперниками, в течение семи лет скрывался, скитаясь по стране, и вернулся на престол закаленным в жизненных невзгодах. Легенда приписывала ему множество самых разнообразных качеств, рисовала его человеком исполинского роста, который бегал быстрее лани, укрощал диких коней, умел управлять сразу шестнадцатью лошадьми, запряженными в колесницу, попадал на скаку в диких зверей. Митридат был очень жесток и подозрителен, постоянно боялся, что его отравят, и приучал свой организм к различным ядам. Он был хорошим полководцем и политиком, умело использовал в своих целях недовольство эллинских городов и различных народов Востока быстрым ростом Римского государства.
Экономический подъем Горгиппии, наметившийся во второй половине II в. до н. э., продолжался и в период подчинения Боспорского царства Митридату Понтийскому. В первой четверти I в. до н. э. Горгиппия в числе главных боспорских городов (вместе с Пантикапеем и Фанагорией) получила от Митридата право чеканки монеты. Известны горгиппийские серебряные монеты - дидрахмы с головой юного Диониса и с именем города в центре плющевого венка, драхмы - с головой Артемиды и бегущим оленем и триоболы - с головой Диониса и тирсом. В меньшем количестве Горгиппия чеканила медные монеты: оболы с головой малоазийского бога Мена и стоящим Дионисом с пантерой, тетрахалки - с головой Аполлона и треножником с тирсом и еще два малых номинала медных монет со звездой и треножником и с крылом и треножником. Тот факт, что оказалась в одном ряду с Пантикапеем и Фанагорией, свидетельствует о ее возросшем экономическом благополучии и большой роли в экономической жизни Боспора.
Митридат старался использовать материальные богатства Боспора для борьбы с Римом. По словам Страбона, он получал с Боспора дань в размере 180000 медимнов хлеба и 200 талантов серебра, т. е. 7200 т хлеба и и 4094 кг серебра. На войны с Римом Митридат расходовал огромные средства. Но борьба его против Рима была неудачной. Во время третьей, последней, войны, которая тянулась 10 лет и закончилась поражением Митридата, правителем Боспора был сын Митридата Махар.
В критический для Митридата момент Махар изменил отцу, перейдя на сторону римлян. Возвратившийся на Боспор через Кавказское побережье Митридат убил Махара и взял в свои руки правление Боспором. Митридат заключил союзы с вождями многих соседних с Боспором варварских племен. С некоторыми он даже породнился, обручив с ними своих дочерей. Готовясь к новой войне с Римом, Митридат увеличил поборы с населения. Он стал набирать в армию рабов, чем вызвал недовольство торгово-рабовладельческой верхушки боспорских городов.
Недовольство усиливали сборщики налогов и тяжелое экономическое положение торговых городов из-за морской блокады, проводившейся римским флотом. Все это привело к восстанию боспорян. Первой восстала Фанагория, за ней другие города. Началось брожение в армии Митридата. Увидев тяжелое положение Митридата, переметнулся на сторону римлян второй его сын, Фарнак.
Митридат оказался в безвыходном положении. Спасаясь от взбунтовавшихся солдат, он укрылся в пантикапейском дворце. Дворец этот пока еще не найден, но, вероятно, он находился на акрополе - на вершине горы, которая называется в память о понтийском царе - Митридат.
Не желая попасть в руки врагов, Митридат пытался отравиться, но яд не подействовал, и в последний момент он упросил одного из телохранителей заколоть его мечом. Это было в 63 г. до н. э.

Смерть Митридата отдала Боспор в руки римлян. По словам Страбона, теперь боспорских царей стали назначать римляне. Сначала они назначили царем сына Митридата Фарнака, который перешел на их сторону, но против Фарнака выступил знатный боспорянин Асандр. При поддержке местной боспорской аристократии он провозгласил себя царем и победил Фарнака, который умер от ран в 47 г. до н. э.

Вскоре Асандр женился на его дочери Динамии, внучке Митридата. Новый правитель проводил большие работы по укреплению Боспора. Он даже соорудил в Крыму для защиты от кочевников грандиозный вал с башнями. После смерти Асандра в 17 г. управление перешло к Динамии, но Рим против воли боспорян назначил царем Боспора понтийского царя Полемона. Лишь в 14 г. боспорцы прекратили сопротивление и признали царем Полемона, женой которого стала Динамия. С помощью племени аспургиан, которые, по словам Страбона, были меотами и жили между Фанагорией и Горгиппией, Динамия избавилась от Полемона в 8 г. до н. э. и стала править одна. Это была мужественная женщина, которую поддерживала боспорская аристократия, не желавшая подчиняться римской державе. После ее смерти в 3 г, н. э. царем стал Аспург, сын Асандра.
Горгиппия, выдвинувшаяся при Митридате в число важнейших городов государства, продолжала процветать. Расширялись ее торговые связи, развивались ремесла и промыслы, возводились общественные постройки. На одном из каменных блоков, найденных во дворе анапской гостиницы, сохранились тексты двух рескриптов, изданных Аспургом в 15 г. н. э. В одном из них царь благодарил жителей Горгиппии за то, что они остались ему верны в то время, когда он уезжал для переговоров с римским императором (по-видимому, другие боспорскпе города, воспользовавшись отсутствием царя, восстали против него). Во втором рескрипте Аспург сообщал, что он освободил горгиппийцев от части налогов и пошлин с сельскохозяйственных продуктов: он разрешил им не выплачивать установленной подати в размере 1/11 части урожая вина, пшеницы и, возможно, ячменя, и части урожая проса. Поскольку, желая отблагодарить горгиппийцев, царь снижает подати именно на сельскохозяйственные продукты, мы можем предположить, что сельское хозяйство было основным занятием жителей. Это свидетельствует также о преобладании в начале I в. среди влиятельных горгиппийских граждан земледельцев и о большой роли среди них владельцев крупных сельскохозяйственных усадеб, где культивировались виноград и зерновые культуры.
Горгиппия, как и все другие боспорские города, в I в. п. э. больше не чеканила своей монеты. На Боспоре выпускались теперь монеты только с именами и монограммами боспорских царей.
В течение I и II вв. н. э. город благоустраивается. В это время на его территории появляются рыбозасолочные ванны и винодельни.
Одна из виноделен, обнаруженная в Анапе в 1969 г., имела две давильные площадки, покрытые плотным слоем цемянки из извести, песка и толченой керамики. На них догами давили виноград, выжатый сок поступал в два резервуара - прямоугольные ямы (цистерны), стенки и дно которых также были покрыты цемянкой. Следы винодельческого промысла в Горгиппии в период нового экономического расцвета ставят ее в один ряд с другими городами азиатской части Боспорского царства, например с Кепами и Фанагорией, в экономике которых виноделие занимало важное место.
Греки боспорских городов, так же как и окружавшие их племена, потребляли большое количество сухого вина. Правда, некоторые сорта привозились в Горгиппию из Средиземноморья и Южного Причерноморья, но этого было мало. Поэтому вблизи боспорских городов земледельцы издавна выращивали свой виноград. Не случайно на монетах Нимфея, одного из боспорских городов, уже в V в. до н. э. изображали кисть винограда. Там же найдены наиболее ранние боспорские винодельни, относящиеся к IV в. до н. э. При выдавливании виноградного сока боспоряне нередко применяли специальные механические прессы. Судя по винодельням, это практиковалось и в Горгиппии.
Наряду с виноделием жители Горгиппии в I в. до н. э. и в I в. н. э. занимались и рыбным промыслом. Понтийская рыба высоко ценилась греками и римлянами. По-видимому, рыбные блюда занимали значительное место и в пищевом рационе жителей различных греческих городов-государств Северного Причерноморья. Так, в Ольвии и Херсонесе даже существовали особые рыбные рынки. Большой популярностью пользовались рыбные соусы. Соленую рыбу вывозили в Средиземноморье. Греческий поэт IV в. до н. э. Архестрат написал специальное сочинение «Записки о боспорской соленой рыбе». Страбон сообщает о крупных размерах осетров, вылавливаемых в Керченском проливе, и о вывозе соленой рыбы из озера Меотиды (Азовского моря). Полибий писал, что соленая рыба, привозимая из припонтийских стран в Рим, считалась там предметом роскоши. Он рассказывает, как негодовал знаменитый политический деятель Катон из-за того, что некоторые из римлян покупают «за тридцать драхм бочонок понтийской соленой рыбы...»
О развитии рыбного промысла в Горгиппии свидетельствуют остатки найденных там в 1960 г. двух рыбо- засолочных ванн, находящихся на самом берегу моря.
Развитие промыслов в Горгиппии сопровождалось одновременно и расцветом ремесел. В I в. до н. э. и в первые века нашей эры Горгиппия сохраняла значение ремесленно-торгового центра. Изделия ее гончаров, ко- ропластов и других ремесленников широко распространялись по окружающей сельской территории и вывозились в отдаленные районы Прикубанья.
В I в. н. э. начался новый экономический подъем Боспорского царства. Возможно, он был связан с новыми формами организации сельского хозяйства. В Горгиппии сохранились надписи, свидетельствующие об отпуске на волю рабов, - шесть манумиссий I и II вв. н. э. Чаще всего эти надписи, вырезанные на мраморных плитах, фиксируют акты об отпуске рабов и рабынь под видом их посвящения божеству или храму.
Подобный способ дарования свободы рабам широко практиковался и в Греции. Распространение вольноот- пущенничества на Боспоре в первые века нашей эры говорит о возникновении новых явлений в социальной жизни боспорского общества. О них свидетельствует и изменение облика сельскохозяйственной территории. Исчезает множество мелких неукрепленных деревень. В окрестностях города в последние века до нашей эры и в I в. н. э. вырастают укрепленные сельскохозяйственные усадьбы.
Одна из таких усадеб открыта в 1964 г. археологической экспедицией Московского областного педагогического института имени Н. К. Крупской вблизи хутора Рассвет в 10 км восточнее Анапы. Это большое каменное здание, состоящее, из двух помещений. Оно существовало со II в. до н. э. по I в. н. э. Массивные каменные стены толщиной до 1,5 м делали его похожим на маленький укрепленный замок. Вероятно, это здание было центром большой сельскохозяйственной усадьбы. Ее владельцем являлся боспорянин, может быть, эллинизованный синд. В доме имелись терракотовые статуэтки богини, юноши и другие, аналогичные найденным в могилах и домах горгиппийцев. При раскопках усадьбы в помещении и на хозяйственном дворе были обнаружены железные орудия труда: мотыги и заступы, два лемеха плугов, садовый нож. Подобную же укрепленную усадьбу вблизи станицы Натухаевской обнаружил в конце XIX в. известный русский археолог В. И. Сизов.

Античное Причерноморье - составная часть античной цивилизации, которая на побережье Черного моря входила в соприкосновение с обширным варварским миром.

В результате контактов между греческим миром и варварскими племенами на побережье Черного моря и в прилегающих к нему регионах сложился своеобразный этно-культурный феномен, объединяющий как достижения греческой цивилизации, так и характерные особенности становления варварских обществ.

Исследование Причерноморья

Это одно из приоритетных научных направлений в мировой науке об античности, в котором отечественные ученые (включая исследователей из стран СНГ) по праву добились ведущих успехов. Благодаря активному археологическому изучению памятников древности, проводимых в Болгарии, Румынии, на Украине, в России, странах Закавказья, источниковая база и объем информации об истории и различных сторонах жизни населения этого региона в древности постоянно пополняется. В регионе Черного моря (в древности он именовался Понтом по названию Черного моря - Понт Эвксинский) активно взаимодействовали друг с другом , римская и варварская культуры. На протяжении длительного времени здесь, особенно в степных областях северного побережья, последовательно сменяли друг друга различные культуры и народы, многие из которых навсегда сходили с исторической арены. В результате здесь сложился культурно-исторический анклав, в котором на основе греческих и местных традиций образовались государства греко-варварского типа с особыми чертами и путями развития. Поэтому задачей современных исследователей, в том числе из России и стран СНГ, является выявление особого характера и своеобразия культурного наследия народов и племен, населявших побережье Черного моря, оценка их вклада в развитие древнегреческой и римской цивилизации. Существенное внимание в науке уделяется также определению степени воздействия античной цивилизации на становление государственности у местных племен, населявших степные и лесостепные районы Северного Причерноморья, равнины Нижнего Дуная и севера Балканского полуострова, предгорья и черноморское побережье Кавказа, северные регионы современной Турции.

Несмотря на своеобразие и особые пути развития, древнее Причерноморье является составной частью античного мира. Жители Восточного Средиземноморья впервые познакомились с причерноморскими странами еще во II тысячелетии до н.э. в эпоху расцвета крито-микенской цивилизации, когда ахейские мореходы, пренебрегая опасностью, заплывали в Черное море. Отголоски этого сохранились в гомеровском эпосе, в котором рассказывается о странствиях Одиссея, а также в замечательном мифе об аргонавтах, совершивших плавание к берегам Колхиды за золотым руном. Более активные путешествия в Черное море, в представлении древних считавшееся краем света и обиталищем мертвых, совершали жители Карии - области на западном берегу Малой Азии. Еще в древности это были превосходные мореплаватели, которые свободно бороздили воды Средиземного моря. Античная традиция приписывает им основание по берегам Черного и даже Азовского морей ряда поселений. Однако археологических следов их пребывания в Причерноморье не обнаружено, хотя в греческих источниках сохранились упоминания мест, где якобы побывали древние карийцы. Однако тезис об их пребывании в Причерноморье некоторые исследователи вполне резонно оспаривают.

Первые контакты древних греков с населением Причерноморья

Первые контакты древних греков с населением Причерноморья относятся ко времени Великой греческой колонизации , когда их суда стали более быстроходными и приспособленными для свободного прохождения проливов Босфор Фракийский и Дарданеллы (Геллеспонт) и плавания в бурных водах Понта Эвксинского. В то время было принято плавать вдоль побережья, в связи с чем грекам было удобно выбирать пригодные для проживания места. Они выискивали бухты и заливы, которые можно было использовать в качестве гаваней и портов, присматривались к местным племенам, высаживаясь там, где открывалась возможность наладить торговый обмен. Первые колонии греков возникали в устьях рек, по которым можно было проникать во внутренние районы материка и наладить торговлю с туземным населением. Не менее серьезным делом было выбрать такой район проживания, где существовали условия для активного занятия земледелием и можно было разбить участки земли, чтобы выращивать урожай для прокормления своих семей и для вывоза.

Длительное время предполагалось, что, прежде чем выводить колонию, превращавшуюся через какое-то время в полисный центр, греки основывали на ее месте эмпории или торговые фактории. Эту точку зрения в советской исторической науке отстаивал выдающийся историк и археолог В.Д. Блаватский . Они, полагали исследователи, возникали в тех районах, где к приходу греков местные племена достигли достаточно высокого экономического уровня развития, позволявшего вступать с ними в торговые контакты. В настоящее время эта точка зрения пересмотрена. Освоение берегов Понта Эвксинского было вызвано объективными экономическими и политическими условиями развития полисов в Восточном Средиземноморье. Эмпориев или первых торговых факторий и даже торговых колоний не существовало - древнегреческие колонии (апойкии) возникали единовременно на определенном месте не в результате торгового обмена с племенным миром, а как достаточно организованные анклавы во главе с предводителями групп колонистов. Для них характерны те же закономерности полисного развития, что и в самой Греции. По прибытии на место переселенцы приступали к освоению территории путем наделения себя и последующих отрядов колонистов участками земли. Это было непременным условием возникновения греческой колонии в любом месте. Торговый обмен считался задачей вторичной, которую решали уже после переселения, организации новой общины и налаживания более менее пригодных условий проживания. Как правило, это происходило после освоения колонистами окрестных земель.

Процесс колонизации Причерноморья

Ведущую роль в освоении берегов Черного моря взяли на себя греки - выходцы из Ионии, области на западном побережье Малой Азии. Как предполагают некоторые ученые, они воспользовались опытом и маршрутами плаваний карийцев. Главным центром, откуда греки переселялись в Причерноморье, был Милет, крупнейший торговый и ремесленный центр древней Ионии. Традиция приписывает ему основание более 70 колоний по всему Причерноморью. Самые ранние милетские колонии появились на южном побережье Черного моря: во второй половине VIII в. до н.э. была выведена колония в Синопу. Изучением распространения греческой культуры на южном берегу Чёрного моря активно занималась М.И. Максимова - одна из ведущих представителей петербургской школы антиковедения. Чуть позднее, во второй половине VII в. до н.э., были основаны Истрия в устье Дуная, а в самом конце столетия Борисфенида на о. Березань в устье Днепровско-Бугского лимана - первая греческая колония в Северном Причерноморье. Почти одновременно с нею на побережье современной Болгарии на месте города Созополь была основана Аполлония Понтийская. Большая часть милетских выселков появилась на протяжении VI в. до н.э. Это крупнейшие полисы Северного Причерноморья Пантикапей на побережье Керченского пролива и Ольвия в низовьях р. Буг, основанные в самом начале VI в. до н.э. Несколько позднее возникли такие города милетского происхождения, как Феодосия, Диоскуриада (совр. Сухуми), Кепы на Таманском полуострове, Мирмекий на противоположной от Пантикапея стороне Керченского залива. Во второй половине VI в. до н.э. милетские колонисты обосновались в Одессе (совр. Варна), Томах (совр. Констанца), Тире в низовьях Днестровского лимана. Нередко милетяне (и вообще ионийцы) выводили колонии совместно с жителями соседних областей и городов. Так произошло с Амисом (совр. Самсун), который был основан переселенцами из западноионийского центра Фокея совместно с милетянами. Аналогичным образом была основана Гермонасса (совр. Тамань) - единственная колония, выведенная в Причерноморье из города Митилена на о.Лесбос, населенного эолийцами (Эолия - соседняя с Ионией область Малой Азии). Как показали последние исследования, колония в Гермонассу, скорее всего, была организована совместными усилиями эолийцев и ионийцев.

Второе место в процессе колонизации Причерноморья вслед за Милетом занимают Мегары, около 667 г. до н.э. основавшие Византий (совр. Стамбул, быв. Константинополь), крупнейший политический и торговый центр на европейской стороне пролива Босфор. Около 554 г. до н.э. на севере Малой Азии возникла их колония Гераклея Понтийская. В конце VI в. до н.э. группа выходцев с о. Самос в Эгейском море основала Нимфей, крупный город на европейском берегу Боспора Киммерийского (Керченского пролива). Ок. 540 г. до н.э. изгнанные из Теоса жители основали Фанагорию (совр. ст. Сенная на Таманском полуострове), крупнейший центр греческой культуры на азиатской стороне Керченского пролива. К V в. до н.э. все побережье Черного моря оказалось во власти эллинов. В основанных ранее колониях при превращении их в полисные центры происходили процессы выделения знати и обезземеливания граждан, в связи с чем обострялась политическая борьба. К тому же вновь прибывавшие переселенцы (их называют эпойками) не имели возможности полностью обеспечить себя землей, что делало их пребывание в колониях-полисах как бы нелегитимным по причине отсутствия имущественного ценза. Это заставляло их выселяться из колоний на новые места жительства, что стало причиной так называемой «вторичной колонизиции». Благодаря этому в Причерноморье появилось огромное число поселений, благодаря которым существенно расширился ареал распространения там греческой культуры. Выходцы из Византия основали Месембрию (совр. Несебр), а переселенцы из Гераклеи Понтийской вывели колонии в Херсонес Таврический (совр. Севастополь) и Каллатис (совр. г. Мангалия в Румынии). Ряд крупных городов на северо-западном побережье основала Истрия, среди которых следует выделить городок Никоний (или Роксоланское городище) на левобережье Днестровского лимана.

Основание небольших прибрежных городов диктовалось объективными условиями превращения греческих колоний в полисы, а также необходимостью обеспечить своих граждан землей. Не менее существенным являлось стремление наладить взаимовыгодный торговый обмен с местными племенами. Эти факторы, прежде всего, формирование полисных структур, основанных на землевладении, способствовали расширению подвластных полисам территорий, где можно было вести земледельческое хозяйство, строить сельские усадьбы, основывать торговые фактории, распространять власть на оседлых местных земледельцев-общинников, превращая их в зависимые и полузависимые категории населения. Все крупные полисы, а также более мелкие города на их аграрной периферии, обладали такими земельными владениями, которые именовались общим понятием «полисная хора». Создание новых полисных общин или городов-государств с подвластной окрестной территорией заняло достаточно времени и происходило на протяжении жизни приблизительно двух поколений греческих колонистов. Результатом стало втягивание местных племен в ареал распространения греческой цивилизации.

На западном побережье Черного моря к эллинским поселениям примыкали владения фракийских племен, которые уже в V в. до н.э. сформировали раннеклассовое государство с сильными пережитками племенного деления. Оно было непрочным, часто распадалось на отдельные части, но фракийцы сыграли важную роль в истории греческих государств на западном берегу Черного моря. На северном побережье греки столкнулись сначала с киммерийцами - племенами, происхождение которых пока еще недостаточно выяснено, а с VII в. до н.э. со скифами. Позднее в степях Северного Причерноморья расселились сарматские племена, которые, как и скифы, пришли с востока. Они вытеснили скифов из степей Причерноморья в Крым (древнюю Таврику), где сформировалось достаточно сильное Позднескифское государство со столицей в Неаполе (совр. г. Симферополь). С Ι в. до н.э. греки стали называть скифов, проживавших в Крыму, тавро-скифами, так как пришлые скифские племена смешались с таврами, исконным крымским населением. На Северном Кавказе эллины соприкасались с синдами и меотами - племенными союзами, населявшими Таманский полуостров, восточное побережье Азовского моря (Меотийское озеро, Меотида). Южнее, на пространстве черноморского побережья между Новороссийском (древние Баты) и Сухумом (Диоскуриада) проживали племена ахейцев, зигов, гениохов. Находясь на стадии «дикости» или примитивных общественных отношений, они обогащались не за счет собственного труда, а исключительно благодаря пиратству. В Восточном Причерноморье проживали колхи, государство которых, так называемое Колхское царство, было рыхлым по причине сильных пережитков племенного деления и слабости центральной власти. Поэтому гипотезы современных исследователей о том, что греческие колонии в Колхиде (Диоскуриада, Фасис, Пичвнари) являлись исключительно торговыми, поскольку Колхское царство было достаточно сильным для осуществления коммерческих связей с эллинами, в настоящее время представляются несостоятельными. Греческие колонии в Колхиде являлись такими же полисными центрами, которые греки основывали в других районах Причерноморья. В Южном Причерноморье древние греки столкнулись с достаточно развитыми племенными общностями севера Малой Азии - каппадокийцами, пафлагонцами, халибами, моссинойками, мариандинами, тибаренами и другими. Некоторые из них находились на стадии развития ранней государственности, у других был родоплеменной строй, третьи развивали ремесла, особенно кузнечное дело и металлургию, занимались посреднической торговлей. Но везде, где греки сталкивались с местным населением, оно втягивалось в торговые отношения или оседало на земле (если это были кочевые народы) и занималось аграрным производством. В отечественной историографии распространение греческой культуры на варварские племена Причерноморья стало приоритетным направлением в науке с конца XIX - начала XX в. Наиболее яркими представителями отечественной школы антиковедения, которые внесли большой вклад в изучение эллинского и иранского начал в истории и культуре данного региона, были В.В. Латышев и М.И. Ростовцев, особенно последний, посвятивший этому вопросу ряд своих монографий.

Взаимовыгодные отношения варваров с греками вызывали в племенной среде процессы социального и имущественного неравенства, что облегчало устанавливать торговые связи. Выделялась знать, которая не только приобретала товары греческих ремесленников, но и становилась более восприимчивой к греческой культуре, что в науке принято называть «эллинизацией». Процесс этот был взаимным - в некоторых областях Причерноморья создавались своебразные анклавы смешения греческой и варварской культур. Одним из таких государств греко-варварского типа являлось Боспорское царство, сложившееся по берегам пролива Боспор Киммерийский. Оно объединяло греческие города-колонии в этом районе и обширную варварскую хору, просуществовав с V в. до н.э. по IV в. н.э. Этот своеобразный анклав, отличавшийся синтезом греческой и варварской культур различного характера, оказал огромное влияние на соседние племена и народы. В современной науке изучение причин образования Боспорского государства, социальной, политической, экономической и культурной составляющей являются приоритетными направлениями многих поколений исследователей. Пальму первенства в этих вопросах удерживают представители отечественной школы антиковедов, изучающие различные стороны его многогранной истории и культуры.

Проблемы исследования Причерноморья

Проблема греко-варварских контактов и по сей день остается основной в антиковедении. Государства Причерноморья при их видимой однородности различались не только путями своего развития, но характером социально-экономической структуры. Одни из них, как Херсонес Таврический, сохраняли свой первоначальный греческий облик до первых веков н.э., другие, в частности, полисы Западного Причерноморья, испытывали сильное воздействие соседних фракийских племен. Изучение путей и особенностей развития каждого полисного государства, выявление общего и особенного в их истории, а также степени воздействия варварской культуры (варваризации) остается важной задачей не только ученых - антиковедов, но и тех, кто исследует варварские культуры Евразии.

Специального исследования требует вопрос о кризисе греческих полисов Причерноморья. Одни ученые настаивают на его всеобъемлющем характере, другие отрицают существование кризиса. Однако факты свидетельствуют о кризисных явлениях в экономике и политике греческих государств во всем Причерноморье в начале III в. до н.э.: это активизация местных племен, их проникновение на хору полисов, упадок аграрной периферии, обострение социальной и политической борьбы различных группировок в полисах, рост имущественного и, как следствие, политического неравенства в полисах и другие факторы. Выявление особенностей кризисных явлений в различных причерноморских полисах стало задачей историков, начиная с середины прошлого столетия.

Особый интерес представляет проблема эллинизма в Причерноморье, так как в данном регионе взаимодействие эллинской и варварской культур прослеживается со времени появления в регионе греков. Ученые пытались найти здесь черты эллинизма еще до общепризнанной даты его появления, т.е. задолго до 323 г. до н.э. Однако исследователи доказали, что об эллинизме в Причерноморье в его чистом классическом виде мы можем говорить не ранее этого времени, а вот об окончании эпохи эллинизма в науке ведутся споры. Спецификой региона является сохранение эллинистических традиций вплоть до середины III в. н.э. (а может быть и позднее). Это было только отчасти связано с кризисом полиса, как в Греции. Мы вправе говорить об эллинизме в Причерноморье как об этапе в развитии античного способа производства в пределах огромного региона, населенного как местными племенами, воспринимавшими эллинскую культуру, так и греками, испытавшими сильное воздействие местных культурных традиций. Эллинистические черты прослеживаются в экономике и политическом устройстве причерноморских государств на протяжении долгого времени, причем значительно долше, чем в классических эллинистических государствах Средиземноморья, Передней и Центральной Азии. Спецификой этого явления можно считать то, что эллинистические черты в большей степени свойственны варварским обществам фракийцев, скифов, сарматов, каппадокийцев, а также таким греко-варварским государствам, как Боспорское и Понтийское царства. Поэтому первостепенной задачей историков является определить хронологию эллинизма в Причерноморье, особенности его развития, выявить соотношение полисов и варварской периферии, роль эллинизации в становлении эллинистических отношений, объем урбанизации и ее влияние на местное население.

В римскую эпоху в Причерноморье сложились еще более специфические условия развития греческих и варварских государств. Это было вызвано миграциями варваров, появлением новой волны сарматских кочевых племен, кельтов, готов, а впоследствии гуннов. Народы Причерноморья сыграли выдающуюся роль в образовании придунайских, малоазийских и закавказских провинций Римской империи. Они же внесли свой вклад в гибель Римской империи, причем именно причерноморские античные государства первыми испытали опустошительный натиск варварских племен, разрушивших греко-римскую цивилизацию. Эти вопросы неоднократно ставились в науке, тем не менее они не получили всеобъемлющего решения. Поэтому для современных исследователей актуальными остаются проблемы взаимодействия римской, эллинской и варварской культур, роль Рима в процессе укрепления эллинизма в Причерноморье.

Доктор исторических наук, профессор С.Ю. Сапрыкин

Рекомендуемая литература

Блаватская Т.В. Западнопонтийские города в VII-I вв. до н.э. М., 1952.

Жебелёв С.А. Северное Причерноморье. М.-Л., 1953.

Шелов Д.Б. Античный мир в Северном Причерноморье. М., 1956.

Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. Л., 1925.

Оппенхейм, А. Лео. Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации

Андреев Ю.В. Раннегреческий полис (гомеровский период)

Скржинская М.В. Скифия глазами эллинов. СПб, 1998.

Сапрыкин С.Ю. Понтийское царство. М., 1996.

Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.-Л., 1949.

Сапрыкин С. Ю.

Греческие полисы Причерноморья (эпоха архаики и ранней классики)

В экономической, политической, культурной истории античного Причерноморья выделяются четыре основных района: Северный, Восточный, Западный и Южный, причем каждый имел свои особенности. Ранее всего древние греки пришли на южные берега Черного моря, чуть позднее осели на левобережном Понте. Это было связано с путями, по которым древнегреческие мореходы проникали в Понт Эвксинский и плавали в его водах. В те далекие времена корабли старались держаться берега и не заходить далеко в открытое море, поэтому, выходя из пролива Босфор, греческие судоводители следовали либо на восток вдоль анатолийского побережья в сторону Пафлагонии и Колхиды, либо на запад, к Фракии, и далее на север. Прямой маршрут через Черное море от мыса Карамбис в Пафлагонии к мысу Бараний Лоб или Криуметопон на южном берегу Крыма греки освоили только в начале IV в. до н. э. Это обстоятельство повлияло на возникновение самых ранних эллинских колоний именно в Западном и Южном Причерноморье и лишь позднее на восточном и северном берегах. Когда в Северной Анатолии возникли первые греческие поселения, эллинские судоходы стали активнее использовать каботажные маршруты вдоль Пафлагонии и Каппадокии Понтийской и южных областей Колхиды. Оттуда они чаще достигали берегов Северного Кавказа и Восточного Крыма и заплывали даже в воды Меотийского озера (Азовского моря). Поэтому первые греческие поселения в районе Боспора появились почти одновременно с основанием милетских колоний Фасиса и Диоскурии в Колхиде. Более ранним временем датируется появление ионийских колонистов в Северо-Западном Причерноморье, где благодаря прибрежному маршруту плавания вдоль Фракии греки добрались до Нижнего Побужья и Нижнего Поднепровья.

Неодновременность и разнохарактерность задач, стоявших перед первыми колонистами Понта Эвксинского, привели к тому, что в каждой из главных зон эллинской колонизации сформировались внутренние регионы с собственными чертами и особенностями. В Северном Причерноморье это северо-западная часть — Нижнее Поднестровье, Нижнее Побужье и Нижнее Поднепровье, где с раннего времени находились ионийские, в основном милетские, колонии и выселки. Параллельно осуществлялась греческая колонизация Боспора Киммерийского, где по берегам современного Керченского пролива выросли преимущественно ионийские поселения и лишь одна эолийская колония Гермонасса, в основании которой деятельное участие приняли те же ионийцы. Еще позднее, в самом конце VI — начале V в. до н. э., усилиями ионийских поселенцев в Северо-Западном и отчасти Западном Понте началось постепенное освоение Западного Крыма, где появились их поселения и самая крупная в тех местах милетская колония Керкинитида. Чтобы закрепиться в юго-западной части Крыма и держать под присмотром пути плавания от Западного Причерноморья и устья Борисфена к Боспору и в Восточное Причерноморье, а также в обратном направлении — от побережья Кавказа к Боспору и далее на запад к левобережному Понту, было крайне необходимо основать колонию на Малом Херсонесе (совр. Гераклейский полуостров). Однако милетяне и их колонисты не успели полностью освоить этот район Таврики. Его подчинили себе переселенцы из Гераклеи Понтийской.

Эта дорийская колония мегаро-беотийского происхождения была основана на побережье Вифинии в 554 г. до н. э. и начала свою колонизационную деятельность в конце VI в. до н. э., когда в Западном Причерноморье появилась ее колония Каллатис. Гераклеоты попытались поставить под контроль торговые пути в Черном море, стремясь соединить отчасти уже освоенный ими маршрут от устья Дуная к западному побережью Крыма с целью миновать милетские колонии в устьях Днестра, Буга и Днепра. К концу первой половины — началу третьей четверти V в. до н. э. гераклейские купцы и мореходы уже чувствовали себя вполне подготовленными взять под контроль маршрут плавания в открытом море между южным берегом Таврики и малоазийским черноморским побережьем. Это было необходимо для вывоза продуктов бурно развивавшегося у них винодельческого производства, а их соседям-синопейцам — для экспорта оливкового масла. Освоение этого маршрута совпало с расширением хоры Гераклеи в восточном направлении и проникновением соседней Синопы на запад и восток, так что фактически все побережье Анатолии к середине V в. до н. э. оказалось поделено между этими двумя крупными причерноморскими государствами. Воспользовавшись тем, что ионийцы не сумели прочно осесть в районе Малого Херсонеса (южный берег Крыма из-за гористой местности слабо подходил для основания полноценной колонии), гераклеоты и, возможно, присоединившиеся к ним синопейцы в традиционной для дорийцев силовой манере вытеснили немногочисленных ионийских переселенцев из Юго-Западного, а затем и из Северо-Западного Крыма. Во второй половине V в. до н. э. в одной из удобных бухт северо-восточной части Гераклейского полуострова они основали колонию, получившую название Херсонес Таврический, но поначалу называвшуюся Мегарика, которая стала важным оплотом дорийских традиций и культуры в Северном Причерноморье. В результате колонизационной деятельности на северном берегу Черного моря появились три крупные зоны греческого влияния — Северо-Западное и Северо-Восточное Причерноморье, а также Западная Таврика, где процессы развития полисных отношений отличались своеобразием.

Северное Причерноморье

Самое раннее греческое поселение в районе Днестровского, Березанского и Днепро-Бугского лиманов, по хронике Евсевия (Euseb. Chron. = SC I, 3. P. 671), было основано в 647 г. до н. э. на острове Березань (в древности это был полуостров). Однако там найдены лишь фрагменты керамики конца VII в. до н. э., а ранний культурный слой относится к началу VI в. до н. э. Основным типом жилищ на Березани до конца VI в. до н. э. оставались землянки и полуземлянки, застройка была хаотичной, без планировки и деления на кварталы. Милетская апойкия на Березани изначально именовалась «Борисфенида», так как Борисфеном древние греки называли реку Днепр, близ устья которой возникла их колония. До основания Ольвии это поселение было ведущим в Нижнем Побужье, о чем свидетельствует освоение новыми отрядами колонистов-милетян, но при посредничестве их колонии Борисфениды, уже в первой половине — середине VI в. до н. э. берегов Березанского, а затем, во второй половине столетия, Бугского и Днепровского лиманов. Появившиеся во второй четверти VI в. до н. э. на берегу Березанского лимана сельские поселения, в основном земляночного и полуземляночного типа, относились к хоре Борисфениды. В это же время возникла Ольвия, а чуть ранее, в начале VI в. до н. э., ремесленный центр на берегу Ягорлыцкого залива, который населяли мастера-стеклоделы и металлоплавильщики.

Отсутствие в это время на Березани следов градостроительства, органов управления и даже культовых сооружений (самые ранние следы культовых комплексов на острове относятся ко второй половине VI в. до н. э.) свидетельствует, что освоение греками этого региона происходило стихийно с целью охватить как можно более широкий массив прибрежных земель. Ко времени их заселения греками-ионийцами здесь фактически отсутствовало оседлое земледельческое население, так что переселенцы свободно занимали обширные пространства. Основное ядро колонистов составляли жители сельских районов Ионии и западной Малой Азии, поэтому появление стихийно возникавших поселков полуаграрного и аграрного типа было вполне естественным. В связи с этим некоторые исследователи полагали, что земляночные и полуземляночные строения ранних поселенцев могли якобы принадлежать варварам. Но археологические находки убедительно показали их изначально эллинский характер. Апойкия на Березани не являлась центром ремесла и торговли, о чем красноречиво свидетельствует возникшее отдельно от остальных Ягорлыцкое поселение ремесленников, которое снабжало окрестное население ремесленной продукцией. Регулярную городскую планировку Борисфенида-Березань приобрела ближе к концу VI в. до н. э., поэтому говорить о полисной структуре и государственности в Нижнем Побужье ранее этого времени не приходится.

В Ольвии первые колонисты появились не ранее второй четверти VI в. до н. э., и до V в. до н. э. город не имел регулярной планировки, развитой урбанистической структуры и оборонительных сооружений. Ольвия, как и Березань, заселялась стихийно и в течение первых восьмидесяти лет существования напоминала полуаграрный поселок. К середине VI в. до н. э. сеть греческих поселений охватывала правобережье Бугского лимана, а ко второй половине столетия достигла верховьев лимана и распространилась на левый его берег. К настоящему времени поселений этого периода в данном районе насчитывается более 100, но они не принадлежали ни хоре Ольвии, ни хоре Борисфениды. Это были поселения первых колонистов, и Ольвия составляла лишь часть этой стихийно развивавшейся поселенческой структуры. Возможно, к ранней истории заселения Нижнего Побужья милетянами относится одно из названий этого города — Милетополис, которое напоминало первым поселенцам об их далекой родине — Милете. А название «Ольвия», бытовавшее до конца античности, будущий город получил после того, как стал превращаться в культовый и политико-экономический центр этой территории. К концу второй четверти VI в. до н. э. там появился первый священный участок-теменос, где находились храмы Аполлона Врача, одного из покровителей милетских колонистов, и Матери Богов. В конце третьей четверти VI в. до н. э. ольвиополиты отстроили второй Центральный теменос и агору, где возникло главное культовое сооружение будущего Ольвийского полиса — храм Аполлона Дельфиния. Одновременно расширялась площадь города (остатки сооружений конца VI — начала V в. до н. э. обнаружены в южной части Верхнего города и в террасном районе), а с середины VI в. до н. э. стала складываться сеть городских улиц. В первой четверти V в. до н. э. земляночное и полуземляночное строительство в Ольвии уступило место наземным сооружениям, хотя в соседней Березани этот процесс начался уже в последней четверти VI в. до н. э.

Приблизительно до первой четверти V в. до н. э. Борисфенида-Березань и Ольвия развивались параллельно, поскольку являлись всего лишь одними из общин в обширной зоне милетской колонизации Нижнего Побужья. Об их влиянии и значении свидетельствуют ранние монеты, так называемые «монеты-стрелки», которые появились в качестве средства обмена на рубеже VII—VI или в самом начале VI в. до н. э. и использовались до начала V в. до н. э. Существует предположение, что их выпускали на острове Березань. «Монеты-стрелки» имитировали вотив Аполлону Врачу, одному из покровителей ионийской колонизации, символами которого были лук и стрелы. Однако их можно связать и с Ольвией, где уже во второй четверти VI в. до н. э. появился храм этого бога. С третьей четверти VI в. до н. э. в Ольвии начинается литье так называемых «дельфинчиков», которые циркулировали до середины V в. до н. э., в том числе на хоре. Они были связаны с почитанием Аполлона Дельфиния после постройки в городе его храма и агоры. Первые монеты показывают, что торговый обмен в этом регионе происходил стихийно, без надзора и контроля со стороны государственной власти, а сами «монеты-стрелки» не являлись полисной монетой. Только после введения в обращение ольвийских литых «дельфинчиков» с надписями, в которых сокрыты имена жрецов или монетариев, началась некоторая централизация и государственная регламентация торгового обмена под надзором полисных властей Ольвии. Первые литые «дельфины» с легендами появились около середины — третьей четверти V в. до н. э., следовательно, оформление государственных, точнее полисных, магистратур произошло в первой половине V в. до н. э. В таком случае выпуск «стрел» — своего рода предвестник экономического и торгового преобладания Ольвии в Нижнем Побужье уже с конца второй четверти VI в. до н. э. Очевидно, в то время, а особенно со второй половины столетия, Борисфенида все больше подпадала под экономическое и политическое влияние Ольвии как ее форпост в окрестностях Березано-Сосицкого лимана. В конце VI в. до н. э. первое поколение потомков колонистов и новые переселенцы приступили к регулярной прямоугольной застройке Березани, и это совпало с усилением соседней Ольвии. Ее преобладание в Нижнем Побужье было отмечено активным обращением монет-«дельфинчиков» с именами монетариев на самой Березани и поселениях, тяготевших к этому центру.

В период стабилизации сельских поселений в регионе со второй четверти VI в. до конца первой трети V в. до н. э. постепенно возвысилась Ольвия, расположенная близ устья Бугского лимана. Она превратилась в градообразующий полисный центр, где сосредоточились ремесла и торговля. Это ярко проявилось в конце первой трети V в. до н. э., когда жизнь на сельских поселениях прекратилась, а их обитатели переселились в Ольвию и частично на Березань. Они постепенно становились центрами, которые могли обеспечить безопасность обитателей окрестных поселений и дать им права полноправного жителя-полита. В первой половине V в. до н. э. в Ольвии по всему периметру городища были построены оборонительные стены. В последней четверти VI в. до н. э. поселение ремесленников на Ягорлыке пришло в упадок, а в самой Ольвии в конце VI — начале V в. до н. э. приступили к производству ремесленных изделий, в том числе для удовлетворения потребностей окрестного скифского населения. В городе активно развивались керамическое, деревообрабатывающее и ткацкое ремесла, расширилась торговля со Скифией. В результате к началу V в. до н. э. в Нижнем Побужье усилились процессы урбанизации, когда ранее стихийно возникавшие сельские анклавы — поселения колонистов — постепенно уступали место более централизованным структурам, превращавшимся в административные центры. Параллельно шел процесс образования города, где осуществлялись ремесленное производство и торговля, вследствие отделения ремесла от земледелия (в Нижнем Побужье это выражалось в превращении части аграрных поселенцев, обитателей землянок и полуземлянок общинного характера, в профессиональных ремесленников и торговцев, а также в строителей, переселявшихся в Борисфениду и Ольвию). Полисный характер новых градообразующих центров был изначально обусловлен общинной формой заселения территории, созданием стихийно возникших «кустов» поселений в регионе, которые трансформировались в одну большую общину. Для поддержания ее жизнеспособности создавалась централизованная система государственного управления, необходимая для возведения и поддержания в порядке оборонительных стен, выпуска монет как средства внутреннего торгового обмена, поддержания в безопасности морских и речных путей для успешной торговли со скифами.

Превращение Ольвии в полисное государство, опиравшееся в том числе на влияние Березани (это одна из причин, почему греки именовали Ольвию Борисфеном по названию Березани, возможно, ставшей ее торговой гаванью), потребовало централизованного управления хорой, так как греческие полисные государства основывались на сельскохозяйственном производстве. Для его успешного функционирования требовалось упорядочить аграрную округу, опустошенную оттоком жителей в Ольвию и Березань, которые занимались там торговлей, ремеслами, строительством стен, агоры, храмов, наземных жилищ, улиц, появившихся в первой половине V в. до н. э. Город все больше напоминал регулярно распланированный по Гипподамовой системе полисный центр, хотя и сохранял элементы хаотичной застройки, свойственной традиционной общине колонистов. Это стало причиной того, что к концу первой четверти V в. до н. э. большая часть сельских поселений по берегам Березанского и Бугского лиманов прекратила существование. Однако этот процесс проходил постепенно: некоторые поселения функционировали до середины — начала второй половины столетия как следствие постепенного оттока жителей хоры в город и поэтапной реорганизации сельской округи.

В другой зоне ионийской колонизации Северо-Западного Причерноморья — Нижнем Поднестровье — сложилась почти аналогичная ситуация. Здесь на левом берегу Днестровского лимана не ранее середины, а скорее всего в конце VI в. до н. э. выходцы из Истрии основали город Никоний (Роксоланское городище). В это же время на правом берегу лимана, по-видимому, переселенцы из Милета основали Тиру, или Офиуссу, как ее еще называли, которая до IV в. до н. э. оставалась сравнительно небольшим поселением, возможно, единственным на правобережье Днестровского лимана. Заселение этой части Поднестровья происходило путем основания отдельных сельских поселков или общин полуаграрного типа. В течение второй половины VI—V в. до н. э. в окрестностях Никония появилось около 12 поселений, среди которых были довольно крупные, например, Надлиманское III. Первоначально Никоний, один из поселков сельского типа, к рубежу VI—V вв. до н. э. постепенно превратился в полисный центр с сельской округой. В начале V в. до н. э. его ближайшие окрестности были размежеваны на участки, что ознаменовало создание полисного коллектива и появление имущественного ценза как непременного условия членства в гражданской общине. К этому времени в Никонии сформировались органы управления: полис получил право принимать проксении — декреты о предоставлении гражданства иностранцам. Мы точно не знаем, каковы были отношения жителей Никония и находившихся на значительном удалении от него сельских поселений. Но они явно составляли единое экономическое и политическое пространство.

Основу хозяйства Никония и других поселений Поднестровья составляло земледелие, а основным типом жилищ, как в Нижнем Побужье, являлись полуземлянки. Но уже с раннего времени его жители занимались торговлей хлебом, поэтому Никоний выдвинулся на первые роли как посредник в снабжении аграрной округи ремесленными изделиями из греческой метрополии в обмен на зерно. Это привлекало местное население: на рубеже VI—V вв. до н. э. в его окрестностях возникло поселение Надлиманское VI, которое могло быть основано оседлыми скифами, заинтересованными в сбыте хлеба через Никоний. Развитие торгового обмена стало причиной появления в начале V в. до н. э. полисной монеты. В это же время в первой половине V в. до н. э. на сельских поселениях левобережья Поднестровья, как и в Ольвии, жизнь прекратилась, а население переместилось в Никоний и, очевидно, в Тиру. К середине V в. до н. э. там приступили к каменному домостроительству, во второй половине V в. до н. э. вырыли ров и возвели крепостную стену, а к IV в. до н. э. довели городскую планировку до регулярной. Так что к началу V в. до н. э. из простого аграрного поселения первых колонистов Никоний вырос в полис — центр всей округи, приняв в состав, как это произошло при создании Ольвийского государства, большую часть обитателей близлежащих поселений.

В Ольвии, Борисфене-Березани и Никонии сельские «кустовые» анклавы-ойкосы на протяжении жизни примерно одного поколения колонистов являлись своего рода независимыми общинами, не имевшими статуса полиса. По своему характеру они приближались к так называемым «протополисам» без полноценных органов управления, гражданских прав жителей, имущественного земельного ценза и культовых общегражданских центров. И только по прошествии приблизительно 70-80 лет, в начале V в. до н. э., в этих городах усилились урбанизационные процессы, связанные с развитием ремесла и торговли, дальнейшим подъемом земледелия, когда земля превратилась в богатство и средство накопления. После этого земельные угодья стали основой имущественного ценза как условия членства в гражданском коллективе, призванном регулировать земельные отношения, которые прошли путь от стихийного захвата колонистами пустовавших угодий и создания самоуправляемых ойкосов до государственной регламентации земельных наделов и удержания окрестных земель. А это вызвало к жизни потребность в государственной власти, что завершило процесс формирования полноценного полиса и институтов власти. Прямым следствием этих изменений стало повсеместное уничтожение прежде независимых, стихийно управляемых, либо вообще не управляемых ойкосов и перераспределение земли. Но это заняло почти полвека, в течение которого хора греческих полисов в Нижнем Поднестровье и Нижнем Побужье функционировала слабо. Образование полисов в Нижнем Поднестровье и Нижнем Побужье протекало одновременно и поэтапно: это был путь от простых сельских поселков-ойкосов первых колонистов, возникших стихийно, к единому градообразующему поселению — центру всей округи.

В другом регионе ионийской колонизации Причерноморья — Боспоре Киммерийском — развитие полисных отношений шло несколько иными путями. Самой крупной милетской колонией на этих берегах был Пантикапей — будущая столица Боспорского государства, «мать всех милетских городов Боспора» по выражению римского писателя IV в. н. э. Аммиана Марцеллина (XXI.8.26). Его основание относится к рубежу первой-второй четверти VI в. до н. э. Ранее предполагалось, что первые милетские колонисты поселились на склонах горы Митридат, заселив существовавшее здесь в VII—VI вв. до н. э. поселение и основав эмпорий для торговли с туземным населением. В качестве обоснования этой точки зрения приводили находки оружия эпохи поздней бронзы и остатки кладки какого-то циклопического сооружения под слоем VI в. до н. э. Однако в настоящее время идея о местном поселении на месте Пантикапея признана несостоятельной, поскольку, как в Нижнем Побужье, постоянного оседлого туземного населения там к приходу греков не было, как не было и предполагаемого эмпория. Однако при основании будущей столицы Боспорского царства милетские колонисты все же вступили в сношения со скифами. Сохранились легенды, что город был основан сыном колхского царя Ээта, который получил для этого территорию от скифского царя Агаэта (Steph. Byz. s.v. Pantikapaiton). Как ни относиться к этому сообщению, скептически или критически, в нем имеется рациональное зерно.

Во-первых, из легенды следует, что колония выводилась в Пантикапей централизованно под руководством ойкиста, под которым скрывался безымянный мифический сын царя Ээта. Ведь Ээт, по преданию правивший в Колхиде, а согласно римской версии и над всеми понтийскими племенами, был связан с аргонавтами, с легендарным плаванием которых эллинская мифологическая традиция соотносила основание многих греческих колоний. А ойкисты — основатели греческих колоний стремились предстать в глазах переселенцев храбрыми и бесстрашными героями, подобными тем, которые плавали в Понт за золотым руном. Впоследствии реальные события были переработаны в греческой новеллистической литературе в увлекательные романы о роли причерноморских варваров в жизни эллинов. Во-вторых, упоминание скифского царя, якобы предоставившего грекам место для поселения, показывает, что скифы накануне прихода греков имели влияние и даже господствовали на берегах Керченского пролива. Это вполне согласуется с указанием Геродота о зимних перекочевках скифов по льду пролива из Восточной Таврики на азиатский берег в Синдику (IV. 28). Хотя скифского земледельческого населения в окрестностях милетской апойкии в Пантикапее не было, Восточная Таврика попала под власть скифского вождя или царя — предводителя одного из кланов царских скифов-номадов. К началу регулярной греческой колонизации Восточная Таврика находилась в сфере их влияния, что накладывало отпечаток на взаимоотношения с греками и в течение какого-то времени служило препятствием для их появления. Поэтому греки первоначально высадились не в Пантикапее и даже не на противоположном берегу пролива, а значительно восточнее — на побережье Меотиды в районе современного Таганрога, где в третьей четверти VII в. до н. э. появилось поселение, вошедшее в науку под названием Таганрогского, но в древности называвшееся Кремнами.

Появившись в Пантикапее, милетяне вступили в переговоры со скифским царем, который выделил им землю для основания колонии. В раннюю эпоху Пантикапей был окружен скифскими владениями, поэтому в отличие от Ольвии и Борисфениды не мог стихийно заселять территорию в глубине полуострова, ибо испытывал своеобразную стенохорию, что заставляло осваивать лишь небольшой клочок земли на склонах и у подножия горы Митридат. В самом начале V в. до н. э. на акрополе Пантикапея возник ряд построек общественного назначения и мощная оборонительная стена, защищавшая центральную часть города. О существовании более ранней стены мог бы свидетельствовать открытый в 1949 г. на Эспланадном раскопе развал крупных каменных глыб в виде остатков циклопической кладки, истолкованный как забутовка оборонительной стены города, но такая интерпретация в настоящее время оспаривается. Как бы то ни было, появление к концу VI — началу V в. до н. э. наземных домов, в том числе многокамерных, монументального здания — толоса с участком и системой помещений вокруг него, формирование улиц и городской планировки говорят о том, что к этому времени Пантикапей стал типичным греческим полисом.

На рубеже первой-второй четверти VI в. до н. э. на противоположном берегу залива возникла другая милетская колония — Мирмекий. Как и жители раннего Пантикапея, первопоселенцы там вначале обитали в землянках. После сильного пожара, вызванного, очевидно, нападением скифов в середине VI в. до н. э., примерно в третьей четверти этого столетия, они обнесли свое поселение достаточно мощной каменной оборонительной стеной, хотя переход к каменному домостроительству произошел там только в начале V в. до н. э. Чуть севернее Мирмекия, близ современной паромной переправы на Тамань, был основан Порфмий и еще один небольшой городок Парфений. Длительное время предполагалось, что Порфмий возник не ранее конца VI в. до н. э. Обнаруженные не так давно остатки оборонительной стены, возведенной не позднее второй половины VI в. до н. э., к тому же в технике, близкой мирмекийской, удревняют дату основания города до первой половины столетия. Столь раннее появление этих городов исключает возможность выведения туда колоний из Пантикапея. Очевидно, как и при заселении Нижнего Побужья, колонисты из Милета селились на довольно больших участках побережья пролива. Но если в Северо-Западном Причерноморье основание ранних поселений происходило стихийно, как бы «кустами»-ойкосами, то в Восточную Таврику апойкии выводились централизованно и довольно рано обрели оборонительные стены.

К югу от Пантикапея на месте совр. поселка Аршинцево около середины VI в. до н. э. была основана Тиритака. В западной части этого города открыты остатки двух каменных зданий второй половины VI в. до н. э., хотя оборонительная стена появилась в начале V в. до н. э. после пожара и разрушений. Раннее в отличие от других полисов появление каменных домов могло быть следствием быстрого превращения апойкии в полис. В 580-560-х гг. до н. э. самосские переселенцы вывели колонию в Нимфей, где до них проживало местное, по-видимому, скифское население и находилась одна из переправ на азиатскую сторону пролива. Это могла быть пришедшая с кочевниками для переправы на противоположную сторону Боспора часть скифов, которые предпочли остаться в Восточной Таврике для занятия земледелием. Поэтому добрые отношения с окрестным населением Нимфей сохранил на протяжении последующих двух столетий. Первоначально греческое поселение там было традиционно полуаграрного типа, жилищами служили землянки и полуземлянки, а переход к каменному строительству наметился только в середине — второй половине VI в. до н. э., когда появились первые храмы и к концу столетия начала формироваться полисная структура.

В начале VI в. до н. э. на азиатской стороне Боспора милетские колонисты основали Кепы (совр. пос. Сенная), а во второй четверти этого столетия эолийские переселенцы совместно с ионянами — Гермонассу (совр. пос. Тамань). Строительных остатков архаической эпохи в этом городе крайне мало: это преимущественно заполнения ям, очевидно, остатки построек в виде землянок и полуземлянок. Основания сырцовых кладок прослеживаются лишь с середины — второй половины VI в. до н. э., что дает возможность говорить о постепенном переходе апойкии к городской жизни. В слоях этого времени зафиксированы следы пожара (куски углей, зола, обгорелый сырец). Начало монументального строительства относится к концу VI — началу V в. до н. э., когда появляется первая вымостка, а значит, и формирование улиц. В Кепах отчетливо читаются следы большого пожара, который произошел около середины VI в. до н. э., после чего в третьей четверти столетия начались перестройки и нивелировочные работы. На городище Патрей, возникшем около середины VI в. до н. э., ранние оборонительные сооружения датируются второй половиной столетия, а позднее 512 г. до н. э. в городе также произошел пожар.

Археологические раскопки показывают, что вскоре после возникновения Мирмекий, Порфмий, Кепы, Гермонасса и, вероятно, Патрей подверглись нападению скифов, которые передвинулись с Кавказа к Боспору Киммерийскому. В результате они вступили в полосу упадка, а Таганрогское поселение вообще прекратило существование. И только после этого они стали превращаться в небольшие города с характерной инфраструктурой (стены, фортификация, наземное строительство, улицы) и коллективными формами общественной жизни (храмы, общественные сооружения). Скифские нападения не затронули Пантикапей и Нимфей, во всяком случае, следов пожаров там на протяжении VI в. до н. э. не прослежено. Ведь при их основании колонисты вступили в тесные отношения со скифами и, вероятно, заключили с ними соглашения о предоставлении территории для города, что обезопасило их от нападения кочевников. А ионийские колонисты, которые основали Мирмекий, Кепы, Порфмий, подобных соглашений не заключили и разграничения владений со скифами не зафиксировали, за что и пострадали от набегов. В результате Нимфей и особенно Пантикапей на протяжении VI в. до н. э. получили большие возможности для развития, что привело к раннему превращению апойкий в города и созданию полисной структуры. Этому способствовал приток населения из пострадавших от скифских атак городов и поселений, поскольку, опасаясь новых вторжений степняков, потомки первопоселенцев нашли убежище в лояльных скифам Пантикапее и, по-видимому, Нимфее. А это ускоряло развитие полисных отношений, требовало новых земельных владений, превращало эти города в центры ремесла и торговли, возвышало их политически и содействовало росту благосостояния — и постепенно углубляло имущественное неравенство. Поэтому урбанистические процессы и развитие полисных отношений протекали там интенсивнее, чем в других местах, превратив Пантикапей в ведущий полис региона, а Нимфей — в не менее сильного его соперника. Уже во второй половине VI в. до н. э. в Пантикапее возникли металлургические мастерские, в частности, так называемый «дом металлурга», где обнаружены остатки литейных форм и шлаков, гончарные, каменотесные, оружейные мастерские. Когда он сформировался в городской центр с развитым ремеслом и торговлей, то там в 530-520-х гг. до н. э. появились первые монеты, которые до появления других полисных монет являлись едва ли не единственным средством платежа на обеих сторонах пролива. Быстрое развитие Пантикапея, обогащение части его жителей привели к внутриполитической борьбе, завершившейся в 480 г. до н. э. установлением тирании. Как следствие Пантикапей начал расширять сельскохозяйственную базу и укреплять хору, в результате чего ряд городов на Керченском полуострове (Мирмекий, Зенонов Херсонес, Порфмий, Парфений, Тиритака) попали под власть пантикапейских тиранов. Параллельно увеличились аграрные владения Нимфея и Феодосии, а также полисов на азиатской стороне пролива.

Основное отличие полисных форм жизни у милетян в Северо-Западном Причерноморье и на Боспоре заключалось в следующем. В Нижнем Поднестровье и Нижнем Побужье ионийские первопоселения — ойкосы — постепенно объединялись в единые городские центры Никоний и Ольвию в мирных условиях в целях создания централизованно-административного управления для обеспечения безопасности новой общины — полиса и его граждан, обустройства хоры, поддержки земледелия, ремесла и торговли, в том числе экспортной. На Боспоре, если верить античной письменной традиции в лице Гекатея Милетского, где большинство городов названо полисами, освоение региона в ходе колонизации было более централизованным. Здесь в результате скифской опасности, не столь явно проявлявшейся в Ольвии в VI в. до н. э., апойкии быстрее превращались в города — центры ремесла и торговли, и ускоренными темпами формировались в полисы, характерные для эллинской культуры корпоративные формы социальной организации. К тому же в отличие от Северо-Западного Понта, где присутствовали исключительно милетские переселенцы, на Боспоре Киммерийском существовали колонии других греческих центров, в частности, Митилены на Лесбосе и Самоса. Это препятствовало слиянию ранних поселений в единый центр и формированию вокруг него группы поселений, через посредство которых можно было бы контролировать округу. И хотя скифский рейд, разрушивший Кремны и опустошивший Мирмекий, Порфмий, Кепы, Гермонассу и Патрей, привел к возвышению Пантикапея и Нимфея, урбанистические процессы на протяжении VI в. до н. э. затрагивали каждый боспорский полис, препятствуя созданию единого полисного объединения, подобного тому, которое сложилось в Ольвии и Березани. Поэтому на Боспоре во второй половине VI в. до н. э. полноценными полисами стали Пантикапей, Нимфей, Кепы, Гермонасса, а чуть позднее, на рубеже VI—V вв. до н. э., основанные во второй половине VI в. до н. э. Фанагория и Феодосия. В Мирмекии, Патрее, Порфмии и Тиритаке полноценной полисной организации создано не было, что привело к утрате их самостоятельности.

Западное Причерноморье

В середине — третьей четверти VII в. до н. э. (657 г. до н. э.) колонисты из Милета основали Истрию в дельте Дуная. Это была крупнейшая колония ионийцев в регионе, уже с раннего времени установившая связи с местными племенами гетов, которые обитали на большей части Добруджи, ограниченной Балканскими горами и Молдавской возвышенностью. Геты издревле занимались оседлым земледелием, что позволяло им сбывать ионийским переселенцам излишки сельскохозяйственной продукции. Торговля с ними осуществлялась по Дунаю и притокам. Однако район, где была основана Истрия, гетам не принадлежал, что позволяло грекам осваивать окрестные земли и создавать свою хору. Неизвестно, основана ли была Истрия стихийно, подобно Ольвии и Березани, или все же колония была выведена централизованно. Вероятно, это было сделано все-таки более организованно, чем в Нижнем Побужье, и поначалу Истрия представляла собой один из обычных милетских выселков полуаграрного характера. Другие греческие поселения в ее округе и в устье Дуная засвидетельствованы уже в конце VII — начале VI в. до н. э. Одно из них — Кап Долошман — находилось в 20 км от Истрии, поселения Тариверда, Нунташи I и II появились во второй четверти VI в. до н. э. и располагались на расстоянии 12-18 км от нее. В середине VI в. до н. э. в устье Дуная возникли поселения городского типа Вишина и Саринасуф, а поселение Нунташи вообще имело регулярную планировку. Ближе к концу VI в. до н. э. близ Истрии стали возникать сельские усадьбы, как, например, усадьба Истрия-Под в 4 км от города. Их население с раннего времени было смешанным, так как там обитали греки и гето-фракийцы.

Освоение сельской округи Истрией началось на рубеже VII—VI вв. до н. э. и продолжалось в течение всего VI в. до н. э. Некоторые из поселений в этом районе, как, к примеру, полис Оргалема, упоминаемый Гекатеем Милетским (Нес. fr. 152 = Steph. Byz. s.v.), были основаны в результате прямой колонизации из Милета еще во второй половине — конце VII в. до н. э. Другие могли возникнуть вследствие внутренней колонизации из Истрии, когда она превратилась в ведущий центр региона и начала осваивать окрестности, а затем даже вывела ряд колоний в Северо-Западное Причерноморье — Никоний, Гавань Истриан, Гавань Исиаков и др. Ближайшие к Истрии поселения оказались втянуты в процесс формирования полиса и хоры, и именно тогда поблизости от них стали селиться геты. Эти городища постепенно превратились в оплот влияния Истрии в устья Дуная. А когда в конце VI в. до н. э. дальние подступы к городу были взяты истрийцами под контроль, началось освоение ближних земель, где строились усадьбы граждан уже сложившегося к тому времени полиса, ставшего главным центром торговли и ремесленной деятельности во всей округе. Оседание на землю местных земледельцев-гетов было прямым следствием их участия в товарообмене с Истрией. Греческий импорт на поселениях местного населения стал появляться в VI в. до н. э., керамическое производство, которое находилось у них под очень сильным истрийским влиянием, также развивалось в это время, а к V в. до н. э. началось довольно широкое распространение истрийских монет. Появление оседлых гетских общин в Подунавье привело к созданию полузависимого земледельческого населения, которое античные источники называют «истрианами». Как и в Нижнем Поднестровье, местные поселения здесь соседствовали с греческими, а кое-где их население вообще было смешанным.

Самой ранней милетской колонией во Фракии считается Аполлония Понтийская (совр. г. Созополь), которая была основана в конце VII в. до н. э. Одним из предводителей ее колонистов был философ Аристагор Милетский. Почти одновременно в окрестностях Созополя появились ионийские поселения — Авлутейхос и Агатополь, из которых первый, судя по названию, до прихода греков являлся фракийским селищем. В конце VI в. до н. э. дорийские колонисты заселили Месембрию (совр. г. Несебр), где до их прихода также находилось поселение фракийцев. В начале VI в. до н. э. ионийские колонисты из Милета выселились в Одесс (совр. г. Варна) и Томы (совр. г. Констанца). В VI в. до н. э. милетяне организовали колонию в Каллатис, расположенный в румынской Добрудже, который впоследствии, очевидно, в конце VI в. до н. э., был реколонизован дорийскими греками из Гераклеи Понтийской. Очевидно, большая часть милетских апойкий на фракийском побережье Черного моря была основана централизованно, а не стихийно — «кустами» ойкосов, что наблюдалось в Нижнем Побужье. Но пока об этом можно говорить только предположительно. Очевидно, уже с раннего времени там сложились предпосылки для превращения апойкий в полисы. Одной из причин этого было существование на юге и северо-востоке Фракии и в Добрудже оседлых поселений фракийцев, например, Урдовизы, и даже городов, особенно на побережье. Среди них фракийское поселение городского типа Бриа, где была основана Месембрия (Бриа — «город», «крепость» > Месем-брия, Полтим-брия, Селим-брия). В связи с переизбытком населения, в том числе и включения фракийцев в состав населения городов, внутренние процессы развития полисов Левобережного Понта в течение VI в. до н. э. привели к необходимости вторичной колонизации и освоению всего побережья Фракии. В V в. до н. э. греки поселились во фракийском городке Бизия (Каварна), а не позднее середины V в. до н. э. основали Круны-Дионисополь. Выведение этих «вторичных» колоний, по-видимому, результат того, что в Аполлонии Понтийской, Томах, Одессе, возможно, в Месембрии к середине V в. до н. э. завершилось становление полисных институтов и хоры. Однако большая часть территории в округе греческих городов принадлежала фракийцам, поэтому их хора не могла существенно расширяться, что вынуждало создавать новые поселения на побережье. В одной из надписей I в. до н. э. из Дионисополя о проведении границ между землями фракийского царя Котиса и полисов Одесса и Каллатиса говорится, что они были согласованы визуально на месте и в соответствии с некими «древними актами» о «древних границах» Каллатиса и Дионисополя (IGBulg V. 5011). Эти документы восходят, по-видимому, еще ко времени создания хоры Дионисополя вскоре после его основания, а участие в акте их подтверждения уполномоченных фракийского царя показывает, что это было соглашение между фракийцами и греками о границах их владений. Подобные договоры о размерах хоры греческих полисов во Фракии заключались и с другими городами, так что пределы сельскохозяйственных территорий полисов могли быть ограничены владениями соседних варварских государств.

Южное Причерноморье

Наиболее древним греческим городом в этом регионе являлась Синопа, расположенная на полуострове Инжебурун в Пафлагонии. В греческих источниках, главным образом в перипле псевдо-Скимна и у Плутарха, говорится, что она получила название от одной из амазонок, а потом ее населяли левко-сиры, т. е. каппадокийцы, жители Восточной Анатолии. Они были изгнаны Автоликом и его товарищами Флогием и Деилеонтом, фессалийцами из города Трикки. Затем, согласно одной из версий мифа об аргонавтах, они ушли, и туда привел колонию милетянин Хаброн (или Хабронда), погибший при нашествии киммерийцев. После того как киммерийцы передвинулись в Азию, в Синопу вывели колонию милетские изгнанники Кой и Кретин, которые «восстановили» (или «вновь заселили» город — συνοικίζουσι, что букв. означает «собрали в одном месте рассеянное после киммерийского разграбления население»).

В современной научной литературе эти сообщения получили неоднозначную трактовку, но главное в них то, что прибытие в Синопу выходцев из Фессалии считается либо мифологическим вымыслом, либо реальным фактом, и датируется концом II тысячелетия до н. э. Поселение Хаброна и выведение колонии ойкистами-милетянами Коем и Кретином однозначно интерпретируются как реальные события, не слишком отступающие друг от друга по времени. Прибытие Хаброна относят к 725-700 гг. до н. э. или чуть позднее — к 696-676 гг. до н. э. (перед самым падением Фригии в результате нашествия киммерийцев и их приходом в Лидию в 670-660-х гг. до н. э.), а переселение колонистов во главе с Коем и Кретином — к 632/631 г. до н. э. Скептическое отношение к пребыванию в Синопе Автолика вряд ли оправданно, так как в контексте заметки псевдо-Скимна оно напрямую объединено с заселением города милетянами, что признается реальным. К тому же ни Хаброн, ни Кой и Кретин не почитались синопейцами в качестве основателей их города, а Автолик и его сотоварищ Флогий. Фессалийская колонизация Южного и Северо-Восточного Причерноморья сейчас установленный факт, поэтому Автолик, Флогий и Деилеонт прибыли в Синопу, вероятно, незадолго до поселения там Хаброна, т. е. во второй половине VIII в. до н. э.

Греки появлялись в Синопе всякий раз тогда, когда там находились варвары — сначала каппадокийцы (или, быть может, потомки ассирийских торговых колонистов в Каппадокии), потом киммерийцы. Последние, как сказано у Геродота, вообще «основали город на том полуострове, на котором сейчас находится Синопа» (Herod. IV. 12). В действительности кочевники-киммерийцы вряд ли основывали какие-либо города, поэтому апойки во главе с Кретином и Коем прибыли в Синопу, когда там находился киммерийский лагерь или временная стоянка, а более раннее греческое население «ктизмы Хаброна» либо рассредоточилось по окрестностям, либо обитало в ближайших пафлагонских селениях. Так что новым милетским ойкистам пришлось собирать их в одном месте — в Синопе. Это означает, что сначала Автолик (если его колония реальна), потом Хаброн, а в особенности Кретин и Кой заселяли Синопу централизованно, а не стихийно. А фессалийцы Автолика вообще сделали это при помощи военной силы. Превращение апойкии в полис началось не ранее прибытия милетян под руководством Коя и Кретина, т. е. в конце VII — начале VI в. до н. э. Так что реальное основание Синопы, после которого она стала полисом, произошло почти одновременно с появлением милетских колонистов в Аполлонии Понтийской, Истрии, Борисфене.

Централизованное выселение милетян в Синопу создало предпосылки для превращения колонии в полис, ставший центром ремесла и торговли. Их близкие соседи пафлагонцы находились на стадии разложения родового строя и перехода к государству, в окрестностях города имелись богатые рудные месторождения и сложились традиции выплавки металла — меди и железа, что ускоряло развитие городского хозяйства. Местная знать была крайне заинтересована в торговле с греками, поэтому не позднее VI — начала V в. до н. э. синопейцы получили возможность создать свою хору — сначала в непосредственной близости от города, а затем на восток и на запад по побережью. На востоке они основали Трапезунт и Керасунт в стране колхов, Котиору в стране тибаренов, Гермонассу и Карусу, что позволило взять под контроль почти всю береговую линию в юго-восточной части Причерноморья. На западе синопское присутствие обозначилось такими городами, как Армена, Китор, Сезам, Кромны, возможно, Абонутейх, хотя точная дата их возникновения не установлена. Не исключено, что синопские переселенцы селились там, где ранее обосновались милетяне, их прародители. Но это произошло не позднее середины V в. до н. э., так как подтверждается упоминанием некоторых из них на рубеже V—IV вв. до н. э. в «Анабасисе» Ксенофонта. Согласно его сообщению, Котиора была отнята у местного населения силой (Xen. Anab. V. 5. 10), затем котириоты, а также жители Керасунта и Трапезунта стали выплачивать синопейцам дань, содействуя развитию у них материального производства и торговли. Греческая традиция называет Трапезунт самой древней колонией Синопы, выведенной еще в 750 г. до н. э. Но это давно считается нереальным, а историческим фактом признается появление греков в Трапезунте не ранее VI в. до н. э., так что основание других выселков в этом районе вряд ли предшествовало выселению синопейцев в Трапезунт. В каждом из таких поселений находились специальные наместники полисных властей Синопы — гармосты, которые следили за выплатой городу дани. Большую ее часть платили синопским колонистам местные земледельческие племена, поэтому синопские колонии в Юго-Восточном и Южном Причерноморье выводились не столько для расширения хоры своей метрополии, сколько для налаживания мирных добрососедских отношений с окрестными племенами, чтобы получать излишки аграрной продукции. Следовательно, в середине — второй половине VI в. до н. э. Синопа стала классическим полисом со своими органами управления, аграрной округой в ближайших окрестностях и цепочкой поселений на дальней хоре, которые помогали удерживать подвластную территорию и поддерживать отношения с местными племенами. Эти весьма отдаленные от полиса земли обрабатывались не синопскими колонистами, а использовались для изъятия дани у местных земледельцев-общинников и ведения торговли, что достигалось на взаимовыгодной основе. Часть местных оседлых земледельцев была подчинена военной силой, как в Котиоре, а другая добровольно признала протекторат греков. Некоторые племена, например, горцы в округе Трапезунта, были тем не менее враждебны грекам, а это неизбежно сплачивало последних, в ряде случаев приводя к созданию централизованных полисных коллективов. Поэтому Трапезунт быстро стал полисом, который одно время даже чеканил монету.

После выведения колоний на побережье вплоть до Колхиды Синопа превратилась в главного экспортера оливкового масла, для транспортировки которого требовалось много амфорной тары. Для этого полис активно развивал керамическое производство, в том числе на хоре поблизости от городских стен, где раскопаны керамические печи. Это свидетельствует о мирных отношениях с пафлагонцами, тибаренами, колхами, халибами, которые установились у синопских колонистов. С одной стороны, это содействовало увеличению протяженности хоры, но с другой — препятствовало серьезному ее расширению у многих из подвластных Синопе городов. Поэтому в отличие от самой Синопы, первые полисные монеты которой появились в 490 г. до н. э., монетная чеканка в ее колониях осуществлялась спорадически и не ранее IV в. до н. э.

Сравнительно позднее появление полисной монеты не является аргументом против завершения формирования полиса в Синопе уже ко второй половине VI в. до н. э., когда город начал активную колонизационную политику. Ведь у местных племен, с которыми синопейцы поддерживали торговлю, до VI—V вв. до н. э. господствовал натуральный обмен, а в качестве эквивалента стоимости использовались оружие и бронзовые топоры. К тому же в Колхиде, где синопское влияние было достаточно велико, местные монеты стали распространяться с конца VI в. до н. э. Поэтому, как только в Синопе за счет эксплуатации колоний окончательно сложился внутренний рынок и город превратился в центр экспортной торговли, там появились предпосылки для выпуска монет.

Второй по значению город Южного Причерноморья — Амис (совр. г. Самсун) — был основан греками в том месте, откуда в глубь материка вел сухопутный торговый путь. Он связывал побережье с внутренними областями Восточной Анатолии и прилегавшими к ним районами Двуречья. Здесь же проходил торговый путь на восток в Центральную Азию, и Амис лежал на перекрестке этих путей. Первооснователями города были милетяне и фокейцы. Археологические находки, относящиеся к ранней эпохе, происходят в основном из его окрестностей — с холма Ак-Алан в 18 км от города. Найденные здесь архитектурные терракоты имеют отчетливое фокейское влияние, поэтому существует предположение, что первые колонисты из Фокеи заняли этот холм для последующего закрепления в регионе. В настоящее время установлено, что в самом начале VI в. или еще в конце VII в. до н. э. в этих местах появились колонисты из Милета для торговли с местным населением Восточной Анатолии. Вскоре, в первой половине VI в. до н. э., ионийское поселение захватили каппадокийцы во главе с царем Тимодом. Не ранее середины этого столетия в Амисе высадились фокейцы, которые вместе с каппадокийцами укрепили город, обнеся его оборонительными стенами. Ранние слои городища дают материал VI—V вв. до н. э., среди которого преобладают фрагменты восточно-греческой расписной посуды, амфоры восточносредиземноморских центров, черепица. Следовательно, Амис как центр ремесла и торговли активно развивался со второй четверти — середины VI в. до н. э., а как полис — с начала второй половины столетия.

Соперником Синопы и Амиса в Южном Причерноморье была Гераклея Понтийская (совр. г. Ерегли), основанная мегарскими и беото-фессалийскими переселенцами во главе с ойкистом мегарцем Гнесиохом, которые прибыли в уже ранее освоенное милетянами поселение. Что собой представляла эта милетская колония и как она называлась — неизвестно. Согласно античной литературной традиции, первые ионийские переселенцы вступили в какие-то отношения с местными племенами мариандинов, которые занимались оседлым земледелием и подчинялись правителям, напоминавшим племенных вождей. Учитывая общую практику основания ранних милетских колоний, можно предполагать, что ионийцы появились в Гераклее в начале VI в. до н. э., и поначалу их поселение было небольшим, а его обитатели получали из окрестных мариандинских деревень продукты сельскохозяйственного производства. Сведения источников, что милетские колонисты первыми подчинили мариандинов, неверны, поскольку греческие авторы попросту перенесли ситуацию, сложившуюся после дорийской колонизации, на отношения, которые установились между мариандинами и первыми колонистами Гераклеи — милетянами. А они были явно добрососедскими, о чем сохранились свидетельства в легендарной греко-мариандинской традиции и мифе об аргонавтах и что косвенно подтверждает общая и в целом мирная ионийская практика выведения колоний в Причерноморье.

Слабость первой милетской апойкии в Гераклее, возможно, даже ойкосный или «кустовый» характер ее заселения и потому необустроенность как настоящего полиса способствовали активному проникновению туда дорийцев-мегарян. Согласно их традиционной политике насильственного захвата уже обжитых мест, мегаро-беотийские колонисты попросту вытеснили милетян из Гераклеи. Вступив в соглашение с мариандинским царем, они получили землю в устье р. Лик для основания своей апойкии. Это было достигнуто путем насильственного и централизованного внедрения колонистов в Мариандинию. Данный процесс получил отражение в местных легендах, согласно которым Геракл, покровитель дорийцев и эпонимный герой-основатель их колонии, подчинил окрестные племена. Очевидно, милетяне не смогли оказать помощь мариандинам в войнах с соседними племенами, а дорийские греки взяли на себя эту обязанность, за что и получили от мариандинов территорию для обустройства апойкии. Централизованный характер выведения мегарянами колонии в Гераклею способствовал процессу развития полиса ускоренными темпами, и уже к концу VI в. до н. э. там сложились формы дорийской гражданской общины, обострилась внутриполитическая борьба и появились условия для установления олигархического и тиранического строя. Однако рост сельской округи был ограничен рамками соглашения с мариандинами, что препятствовало ее расширению. Это привело к обогащению небольшой группы жителей полиса и в то же время вынудило другую ее часть, лишенную средств к существованию, измученную внутренними противоречиями и внутриполитической борьбой, покинуть город и переселиться в Каллатис, а позднее в Херсонес Таврический. При их основании гераклеоты-дорийцы прибегли к такой же практике, которая помогла им ранее вытеснить с насиженного места первопоселенцев-ионийцев и закрепиться в Гераклее.

Восточное Причерноморье

Освоив южное побережье Черного моря, греки стали проникать в Восточное Причерноморье, главным образом в Колхиду. Они появились в этом регионе в середине — второй половине VI в. до н. э., поскольку самая ранняя ионийская керамика в Восточном Причерноморье датируется второй четвертью VI в. до н. э. Проникновение греков в Колхиду, как и в других местах, связано с колонизационной деятельностью Милета, но при большом участии выходцев из Синопы, особенно после основания Трапезунта. В стране колхов греки основали несколько городов — Фасис, Диоскурию, Гиэнос, а также неизвестные по названиям поселения в Эшери и Пичвнари, возможно, в Вани. Изучать развитие греческих колоний в Колхиде и пути их превращения в полисы довольно сложно: крупные поселения там практически не раскопаны; Фасис, наиболее известный по описанием источников город, пока не найден, по-видимому, он затоплен морем и сбросами реки Риони (древнего Фасиса); большая часть Диоскурии (совр. г. Сухуми) поглощена морем и застроена современным городом; в Пичвнари исследовались только греческий могильник и местные колхские памятники. Более или менее регулярные раскопки проводились лишь в Гиэносе и Эшери, а также в окрестностях Батуми, где в районе Батумской крепости находился город Петра.

О развитии греческих городов в Колхиде существуют две совершенно противоположные точки зрения. Согласно одной из них, в VI—II вв. до н. э. Колхида представляла собой могущественное государство, поэтому правящая колхская знать была заинтересована в пребывании эллинов. Она стремилась получать у них ремесленные изделия и выгоду от торговли со Средиземноморьем. Поэтому греческие поселения в Колхиде являлись эмпориями — торговыми факториями или колониями, которые, за единичными исключениями, не сумели развиться в полноценные города-государства полисного типа. По другой точке зрения, в греческих апойкиях с самого начала сложились предпосылки для быстрого превращения в полисы. Но из-за специфических природных условий в Колхиде, прежде всего климата и заболоченности побережья, они были слабыми, что привело к раннему прекращению их функционирования.

Обе эти концепции весьма спорны. В настоящее время эмпориальная стадия греческой колонизации Причерноморья полностью отвергнута. К тому же Колхида никогда не была мощным государством и постоянно жила в условиях полураспада на отдельные почти самостоятельные регионы-скептухии, управлявшиеся своими правителями. Государство было раннеклассовым с пережитками первобытно-общинного строя, ничем не отличаясь от других варварских государственных образований Причерноморья, в частности, Фракийского царства одрисов, бывшего скорее племенным союзом, нежели мощным государством с сильной единоличной властью царя. А упадок полисной жизни связан не с климатом, а с развитием хоры Диоскурии и Фасиса и завоеванием Колхиды Митридатом Евпатором.

Первые эллинские поселенцы появились в устье реки Риони, где, как предполагают, был основан Фасис под началом ойкиста Фемистагора Милетского. Мифическим предводителем колонистов считался также бог Аполлон, имевший эпиклесу «Гегемон», что подразумевает централизованный характер колонизации. Эта эпиклеса известна из надписи на серебряной чаше, обнаруженной в кургане у ст. Зубовской на Кубани. Очевидно, перед выведением колонии греки получили оракул в Дельфах или скорее в Дидимах, где находились общегреческие святилища Аполлона — одного из покровителей милетских колонистов Понта. Гераклид Лемб, греческий философ и писатель II в. до н. э., составивший компиляцию «Политий» Аристотеля — не дошедших до нас сочинений об общественно-политическом строе различных греческих полисов, сохранил свидетельство из «политии фасисцев» о том, что Фасис пользовался самоуправлением и даже оказывал благодеяния терпевшим бедствие у его берегов морякам в противоположность гениохам, местному племени, отличавшемуся варварством и дикостью (SC I, 2. Р. 447). Гениохи (некоторые считают, что здесь имелись в виду другие племена, так как гениохи обитали выше) занимались пиратством и грабили эллинских мореходов. Как только милетяне обосновались в устье Риони, они в отличие от местных жителей стали оказывать услуги потерпевшим кораблекрушение и прибывавшим к ним иностранцам. «Услуги иностранцам» могли подразумевать издание декретов о проксениях, что означает существование в Фасисе полисных институтов власти. Поэтому можно предположить, что варвары потеряли контроль над побережьем, так как были вытеснены за его пределы обитателями новооснованной колонии. Следовательно, ионийские первопоселенцы быстро приступили к освоению близлежащей округи, чтобы добиться обладания хорой. В Фасисе с последней четверти VI в. до н. э. чеканились монеты-«колхидки», что стало следствием превращения его в центр ремесла и торговли с местным колхским населением. Это произошло уже при жизни первого поколения эллинских поселенцев. Однако «колхидки» — монеты анэпиграфные (без легенды) и не являлись монетным знаком полисной общины.

Почти одновременно с появлением милетских колонистов в Колхиде, уже в VI в. до н. э., по течению р. Риони и других рек возникли укрепленные городища, населенные колхами. Возможно, что Фасис вскоре после возникновения получил влияние внутри страны. Жители этих городищ могли снабжать греков товарами сельскохозяйственного производства, древесиной, кожами, металлом, подобно соплеменникам в окрестностях Трапезунта. Укрепленные городища могли служить защитой колхских племенных владений от чрезмерной греческой экспансии, хотя отношения фасисцев и колхов были мирными, взаимовыгодными, но в то же время настороженными, что отвечало интересам местной знати. Торговый обмен, развитие ремесла привлекали в окрестности греческого города оседлое местное население, получавшее возможность вести собственное хозяйство. При расширении округи полиса (а о том, что Фасис был полисом, свидетельствует «полития фасисцев») часть оседлого населения превращалась в обитателей дальней хоры, которые, продолжая жить в деревнях, становились полузависимыми и неполноправными по положению общинниками.

Образцом мирных отношений греков-колонистов и колхов является городище Пичвнари (в 10 км от Кобулети), где к приходу греков уже в VI в. до н. э. существовали колхские поселения. Раскопки греческого и колхского некрополей, где отсутствуют погребения с оружием, показывают, что взаимоотношения эллинского и колхского населения строились на мирной и взаимовыгодной основе. Возможно, греки поселились в специальном квартале на колхском городище или в расположенном поблизости отдельном поселке. Ведь колхский и эллинский могильники были устроены отдельно друг от друга. По примеру милетской колонизации Западного и Северо-Западного Причерноморья можно допустить, что при колонизации Западной Колхиды опять проявился и так называемый ойкосный или «кустовой» принцип заселения территории, в данном случае окрестностей Пичвнари. Одно из таких греческих поселений было как бы имплантировано в состав одного либо нескольких колхских городищ.

Крупнейшим эллинским поселением в Колхиде являлась Диоскурия. Легенды связывают ее с мифическими героями Кастором и Полидевком (или Поллуксом) — братьями Диоскурами, ставшими эпонимными основателями города. Город возник в раннюю эпоху, когда ионийские мореходы открыли для себя Колхиду, что нашло отражение в мифе о плавании корабля «Арго». Находки позднеархаического времени в Диоскурии единичны, но разведками в ее окрестностях засвидетельствовано до 10 туземных поселений VI—V вв. до н. э. По сообщению греческого географа Страбона, в городе и его округе собиралось от 70 до 300 различных народностей (XI. 2. 16), поскольку уже с раннего времени он вел обширную торговлю с соседними варварами. Это свидетельствует о сравнительно быстром превращении Диоскурии в важный центр ремесла и торговли, едва ли не единственный город в Колхиде, который к IV—III вв. до н. э. владел обширной хорой и на рубеже II—I вв. до н. э. выпускал монету со своим названием. Следовательно, Диоскурию можно отнести к типичным эллинским полисам, чего нельзя сказать о других греческих городах региона (в отношении Фасиса это можно лишь предполагать).

Начало формирования хоры Диоскурии можно датировать второй половиной VI в. до н. э. В отличие от Пичвнари и Фасиса в могильниках местного населения, которое обитало в окрестностях Диоскурии, с VIII—VI вв. до н. э. встречается немало погребений с оружием, а греческие импортные изделия появляются в могильниках туземного населения не ранее VI в. до н. э. Очевидно, расширение сельской округи полиса происходило немирным путем. Об этом свидетельствуют находка фрагмента греческого щита на некрополе Красномаяцкого городища близ Сухуми, а также обнаружение греческих шлемов на окрестных поселениях и в могильниках. Возможно, что Эшерское городище (в 10 км от Сухуми), возникшее в середине VI в. до н. э., в V — первой половине IV в. до н. э., когда его территория увеличилась, вошло в состав разраставшейся хоры Диоскурии. Укрепленные городища и пограничные укрепления на хоре позволяли полису удерживать в повиновении местное население. Существование полисной общины в Диоскурии и наличие хоры подтверждают и керамические клейма на амфорах с названием города. Их производство было налажено не только в городе, но и в сельской округе — в 15 км северо-западнее Сухуми между Эшери и Новым Афоном. Там находилась гончарная мастерская, продукция которой, в основном амфоры, использовалась для розлива вина из винограда, выращенного на сельской территории полиса. Часть амфор могла поступать на сельскую периферию из города.

На ближайших к Диоскурии холмах располагались колхские села, но в каких отношениях с греками находились их обитатели, не совсем ясно. Могильники этих поселений датируются V—II вв. до н. э., а находки монет, включая «колхидки», в некоторых из них как будто бы говорят о торгово-экономических связях. Развитие хоры Диоскурии началось не позднее V в. до н. э., и к IV—III вв. до н. э. она достигла наибольших размеров. Следовательно, с самого начала Диоскурия обустраивалась централизованно, при том, что полисные формы ее государственного устройства сложились к V—IV вв. до н. э. А местное население в ее окрестностях, особенно в деревнях, превратилось в подвластных полузависимых или зависимых земледельцев, вынужденных снабжать полисную общину продуктами своего труда. Оно не занималось торговлей, так как в нее были втянуты главным образом племена, жившие выше Диоскурии, ее непосредственные соседи. Этот город являлся их общим торговым центром, куда съезжались их представители для заключения торговых сделок.

Однако к III—II вв. до н. э. на некоторых некрополях, например, в районе Красномаяцкого городища, количество погребений уменьшилось в результате переселения части жителей хоры в полис в связи с урбанистическими процессами или частичным сокращением хоры и аграрного производства. После вхождения Колхиды в состав Понтийского царства в конце II в. до н. э. царь Митридат Евпатор разрешил Диоскурии чеканить монету, что закрепило полисный статус города. Но согласно понтийской внутренней политике создание полисов обусловливалось царской собственностью на землю и образованием царских земель при сохранении незначительного объема прежних полисных владений. Поэтому захирение городов в Колхиде и их упадок к концу II в. до н. э., а также сокращение полисной хоры Диоскурии могло быть прямым следствием введения царской земельной собственности. Это было вызвано тем, что при понтийском владычестве Колхида стала наследственным доменом царя Понта.

Еще один греческий город в регионе — Гиэнос — был основан не позднее середины VI в. до н. э. Первоначально колонисты там жили в полуземлянках, тем не менее на протяжении VI—V вв. до н. э. город переживал расцвет, а с начала IV в. до н. э. — упадок, очевидно, в связи с развитием Диоскурии и ростом ее хоры. Так что вряд ли Гиэнос сформировался в классический эллинский полис.

Основание милетянами колоний в Восточном Причерноморье имело свою специфику. Здесь было всего два крупных города — Фасис и Диоскурия, которые развились в полисы, при этом последняя, по всей видимости, опережала Фасис по своему значению, поскольку получила обширную подвластную территорию. Остальные города напоминали синопские колонии в Южном и Юго-Восточном Причерноморье, которые не всегда имели полисный статус, а являлись поселениями городского типа, подвластными более крупным городам. Возможно, что небольшие греческие города на востоке Причерноморья также находились в некоторой зависимости от синопейцев, и это не способствовало развитию полисных отношений. После ослабления синопского влияния в регионе многие из них попросту попали в зависимость от более крупных полисов, в частности, Диоскурии.

В ионийской колонизационной практике в Причерноморье были как свои особенности, так и общие закономерности. Заселение берегов Понта Эвксинского в ряде случаев проходило стихийно путем создания поселков полуаграрного ойкосного типа. В таких поселениях, особенно в Западном и Северо-Западном Причерноморье, полисные отношения формировались ближе к концу VI — началу V в. до н. э., как только наметились условия для развития городского хозяйства и усилился приток новых переселенцев. Но это происходило при отсутствии оседлого населения или при относительно мирном внедрении греков-переселенцев в местную варварскую среду, где были традиции земледельческого хозяйства (колхи, геты, фракийцы, мариандины). В процессе становления полисных отношений местное население как бы притягивалось к городу, оседая в его ближайшей округе, а затем вообще переселялось в полис, как только там создавались полисные гражданские институты. Так происходило в Нижнем Побужье, Нижнем Поднестровье, Нижнем Подунавье, нечто подобное имело место во Фракии и Колхиде, отчасти в Пафлагонии.

Но в тех случаях, когда колония выводилась централизованно, как правило, существовала необходимость подчинения местного населения, так как территория находилась под контролем местных царей или племенных вождей. В этом случае апойкии сравнительно быстро превращались в полисы и городские центры. Так было в Гераклее, Каллатисе, Пантикапее, Диоскурии, Херсонесе Таврическом. Быстро став полисами, они приступали к активному освоению хоры, подчиняли более мелкие греческие выселки, требовавшие защиты от варварских нападений, как это было на Боспоре, или покровительства более крупного полиса, как происходило в Южном Причерноморье, Колхиде, Северо-Западном Крыму и во Фракии. На Киммерийском Боспоре города, которые вступили в добрососедские отношения с местными племенами (Пантикапей, Нимфей, Фанагория, Синдик), не испытали серьезных потрясений, вызванных нападением кочевников-скифов, и быстро набирали влияние как полисные центры. А поселения, которые подверглись разорению варварами в середине VI в. до н. э. (Мирмекий, Тиритака, Кепы, Гермонасса, Патрей), ослабели, процессы развития полисных отношений в них замедлились, и вскоре некоторые из них были вынуждены попасть в зависимость от Пантикапея. Последний получил таким образом благоприятные условия для развития своей хоры и полисных отношений, в том числе за счет более мелких и слабых соседей. Так на рубеже VI—V вв. до н. э. стали складываться предпосылки для превращения Пантикапея в ведущий полис Северного Причерноморья — метрополию городов Боспора.

При основании Синопы ситуация была сложнее: фессалийские колонисты отвоевали у каппадокийцев полуостров Инжебурун, на котором расположена Синопа, а затем уступили место милетской апойкии Хаброна, основанной как традиционный для милетян поселок полуаграрного типа, совершенно беззащитный перед варварскими нападениями. И только после его разгрома киммерийцами и прибытия новых апойков ок. 632 г. до н. э. сложились условия для формирования в Синопе полисной структуры и масштабной хоры. Такая же участь постигла Амис, где милетяне, не успев прочно закрепиться и создать полисную организацию, были вынуждены уступить соседним каппадокийцам. И лишь с прибытием переселенцев из Фокеи эта колония начала развиваться сначала в город, а затем в полис со своей хорой. В Гераклее и Каллатисе милетяне вообще оказались вытесненными дорийскими колонистами, и только после этого там сложились предпосылки для развития полисов.

Литература

1. Анохин В. А. История Боспора Киммерийского. Киев, 1999.

2. Блаватская Т. В. Западно-понтийские города в VII—I вв. до н. э. М., 1952.

3. Блаватский В. Д. Архаический Боспор // МИА. 1954. Вып. 33. С. 7-44.

4. Блаватский В. Д. Пантикапей. М., 1964.

5. Бруяко И. В. Северо-Западное Причерноморье в VII—V вв. до н. э. Начало колонизации Нижнего Поднестровья // Античный мир и археология. 1993. № 3. С. 60-78.

6. Васильев А. Н. К вопросу о времени образования Боспорского государства // Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья. СПб., 1992. С. 111-128.

7. Виноградов Ю. А. К проблеме полисов в районе Боспора Киммерийского // Античный мир и археология. 1993. № 9. С. 79-95.

8. Виноградов Ю. А. Некоторые дискуссионные проблемы греческой колонизации Боспора Киммерийского // ВДИ. 1995. 3. С. 152-160.

9. Виноградов Ю. Г. Полис в Северном Причерноморье // Античная Греция. Т. 1. М., 1983. С. 366-420.

10. Виноградов Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса VII— I вв. до н. э. Историко-эпиграфическое исследование. М., 1989.

11. Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М., Л., 1949.

12. Жебелев С. А. Северное Причерноморье. М., Л., 1953.

13. Золотарев М. И. Херсонесская архаика. Севастополь, 1993.

14. Иессен А. А. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Л., 1947.

15. Карышковский П. О., Клейман И. Б. Древний город Тира. Киев, 1985.

16. Крыжицкий С. Д., Отрешко В. М. К проблеме формирования Ольвийского полиса // Ольвия и ее округа. Киев, 1986.

17. Крыжицкий С. Д., Русяева А. С., Крапивина В. В., Лейпунская Н. А., Скржинская М. В., Анохин В. А. Ольвия. Античное государство в Северном Причерноморье. Киев, 1999.

18. Колобова К. М. Политическое положение городов в Боспорском государстве // ВДИ. 1953. 4. С. 47-71.

19. Кошеленко Г. А., Кузнецов В. Д. Греческая колонизация Боспора // Очерки археологии и истории Боспора. М., 1992. С. 6-28.

20. Кузнецов В. Д. Ранние апойкии Северного Причерноморья // КСИА. 1991. 204. С. 31-37.

21. Лапин В. В. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Киев, 1966.

22. Лордкипанидзе Г. А. Колхида в VI—II вв. до н. э. Тбилиси, 1978.

23. Лордкипанидзе О. Д. Древняя Колхида. Тбилиси, 1979.

24. Максимова М. И. Античные города Юго-Восточного Причерноморья. Синопа, Амис, Трапезунт. М., Л., 1956.

25. Марченко К. К. Греки и варвары Северо-Западного Причерноморья скифской эпохи // Греки и варвары Северного Причерноморья в скифскую эпоху. СПб., 2005. С. 42-136.

26. Масленников А. А. Некоторые проблемы ранней истории Боспорского государства в свете новейших археологических исследований в Восточном Крыму // Проблемы истории, филологии, культуры. 1996. 3. С. 61-70.

27. Сапрыкин С. Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. М., 1986.

28. Сапрыкин С. Ю. Этюды по социальной и экономической истории Боспорского царства // Античная цивилизация и варвары. М., 2006. С. 171-242.

29. Шелов-Коведяев Ф. В. История Боспора в VI—V вв. до н. э. // Древнейшие государства на территории СССР. 1984. М., 1985.

30. Щеглов А. Н. Полис и хора. Симферополь, 1976.

Наиболее крупным полисом на западе северопонтийского региона была Ольвия – одна из древнейших греческих колоний, основанная на рубеже VII–VI вв. до н. э. неподалеку от впадения в Черное море реки Гипанис (совр. Южный Буг) выходцами из Милета. В классическую эпоху она была экономически развитым центром, который вел активную торговлю как с другими черноморскими городами, так и с Балканской Грецией. Археологические раскопки показали, что Ольвия была довольно благоустроенным городом, с большим количеством общественных построек.

Политическая история Ольвии известна слабо. С уверенностью можно признать лишь некоторые факты. Так, к середине V в. до н. э. над Ольвией был установлен скифский протекторат. Цари скифов посылали туда наместников и имели в городе свою резиденцию. Избавиться от «варварского» контроля полис смог после понтийской экспедиции Перикла (в 437 г. до н. э.), в результате которой Ольвия была введена в состав Афинской архе. В период Пелопоннесской войны в ольвийском полисе вновь установилось демократическое правление, что обеспечило общее усиление государства, в том числе и в военном отношении. Показателем силы Ольвии стали события 331 г. до н. э., когда город осаждало македонское войско: жители мобилизовали все силы для обороны, и осада окончилась безрезультатно.

Одним из крупнейших греческих полисов Северного Причерноморья был Херсонес Таврический, находившийся на юго‑западной оконечности полуострова Крым (руины города и по сей день сохраняются на окраине Севастополя). Херсонес – это дорийская колония, выведенная из Гераклеи Понтийской; в основании города приняли участие также переселенцы с острова Делос. До недавнего времени датой основания колонии считался 422 г. до н. э. Однако на сегодняшний день данные археологических изысканий позволяют практически безоговорочно утверждать, что греческое поселение на этом месте возникло значительно раньше, в конце VI в. до н. э. Херсонес был основан на землях племени тавров, с которыми, впрочем, греки почти никаких контактов не поддерживали.

До середины IVв. до н. э. Херсонес оставался небольшим городом. Однако выгодное расположение этого полиса на оживленных морских торговых путях способствовало его росту. Неподалеку от Херсонеса начинался кратчайший путь из Крыма на южное побережье Черного моря. Став одним из важнейших центров греческой цивилизации в Северном Причерноморье, Херсонес начал расширять свои владения. Около середины IV в. до н. э. в состав херсонесского государства были включены обширные территории в Западном Крыму, в частности город Керкинитида (совр. Евпатория).

Резко увеличившиеся сельскохозяйственные владения Херсонеса – как «ближняя» хора, в окрестностях города, на Гераклейском полуострове, так и «дальняя», на вновь присоединенных землях – были разделены на несколько сотен одинаковых земельных наделов (примерно по 26 гектаров каждый) и розданы гражданам полиса. Так был создан мощный земледельческий комплекс, специализировавшийся главным образом на выращивании винограда и хлеба. Период высшего расцвета Херсонеса начался в IV в. до н. э. В этот период власть в полисе следует определить как умеренную демократию. По эпиграфическим памятникам известны названия существовавших в нем различных магистратур (архонты, стратеги и др.), а также текст присяги, которую приносили херсонесские граждане, принимая на себя обязательство подчиняться полисным законам и пресекать любые попытки свержения существующего строя.

Но центром греческого мира понтийского региона стали поселения на берегах Боогора Киммерийского. Здесь в V в. до н. э. возникло Боспорское царство, образовавшееся в результате объединения ряда древнегреческих полисов, которые были основаны в ходе Великой греческой колонизации на Керченском и Таманском полуостровах. Образование Боспорского царства обычно относят к 480 г. до н. э., хотя в действительности этот процесс растянулся на десятилетия.

Изначально объединение боспорских независимых полисов имело форму военно‑политического и религиозного союза. Главной причиной создания союза являлась необходимость защиты от нападения скифских племен. Руководитель союза назывался архонтом. Вначале эту должность, ставшую на деле монархической, занимали представители династии Археанактйдов. В первой половине V в. до н. э. союз был еще небольшим и включал, кроме Пантикапея, ряд городов Таманского полуострова: Фанагорию, Гермонассу и др.

Видимо, с самого начала этот союз не был равноправным: среди других городов первенствовал Пантикапей – самая древняя и крупная греческая колония в данном регионе. Пантикапей фактически выполнял роль столицы формирующегося государства: в нем находились высшие органы власти, центральный монетный двор, главная святыня Боспора – храм Аполлона. Несколько крупных полисов европейского берега Боспора, в том числе Нимфей и Феодосия, не подчинялись правителям Пантикапея.

В 438 г. до н. э. в Боспорском царстве произошел государственный переворот. Наследственная должность архонта перешла к династии Спартокидов, управлявшей государством более трех веков. При Спартокидах на рубеже V–IV вв. до н. э. наступил период высшего расцвета Боспорского царства. Владения государства значительно расширились. На западе были присоединены греческие полисы Нимфей и Феодосия, а на востоке – территории негреческих племен сйндов, мебтов и др. На этих землях боспорскими правителями был основан город Горгиппия (совр. Анапа). По отношению к завоеванным племенам Спартокиды уже в IV в. до н. э. официально приняли титул царей, но для граждан греческих полисов, входивших в их владения, они оставались архонтами (лишь в эпоху эллинизма они стали царями для всех своих подданных).

Терракотовая статуэтка из Пантикапея (IV–III вв. до н. э.)

Правители Боспора поддерживали обоюдовыгодные экономические и политические контакты с Афинами и другими крупными полисами. В позднеклассический период Боспорское царство было одним из самых сильных и богатых греческих государств. К тому же оно оказалось и достаточно стабильным и долговечным. На пантикапейском монетном дворе чеканилась местная монета, в том числе золотая, что было большой редкостью для греческого мира. Важнейшую роль для процветания боспорских городов играл вывоз хлеба в Балканскую Грецию. Для выращивания зерна греческие земледельцы использовали рабский труд.

Скифы. Золотой гребень (IV в. до н. э.)

Специфика Боспорского царства как государственного объединения заключалась прежде всего в том, что в его состав входили не только греческие полисы, но и земли, населенные «варварскими» племенами. Соответственно в общественном устройстве и культуре Боспора IV в. до н. э. наблюдался синтез античных и «варварских» начал, что позволяет считать это государство одним из предтеч эллинистической цивилизации. Определяя характер власти боспорских правителей, с наибольшей вероятностью можно говорить о том, что изначально власть Спартокидов была по своей сущности тиранической. Этой династии тиранов удалось чрезвычайно долго, по греческим меркам, не только удерживать власть в своих руках, но и упрочивать ее, что со временем позволило преобразовать ее в легитимную монархию.

В конце IV в. до н. э. в Боспорском царстве имела место кратковременная, но кровопролитная борьба за власть между несколькими претендентами на престол. Одержавший верх над братьями‑противниками и возглавивший государство Евмел (правил в 309– 304 II. до н. э.) начал проводить энергичную экспансионистскую политику, добиваясь гегемонии в понтийском регионе. Однако его ранняя смерть воспрепятствовала осуществлению этих замыслов. Так завершилась для Боспорского царства классическая эпоха древнегреческой истории.

Историография

Одним из основоположников изучения античной Сицилии был русский ученый Ф. Ф. Соколов (XIX в.). И по сей день позиции российской науки в этой области традиционно весьма сильны.

Э. Д. Фролов исследовал социальные конфликты в архаических и классических Сиракузах, изучал тиранию Дионисия и историю созданной им державы. В работах В. И. Козловской анализируются процессы колонизации эллинами Великой Греции. Занимались аналогичными проблемами ученые Великобритании [Т. Данбэбин (T. Dunbabin), М. Финли (M. Finley)], Франции [Ж. Валле (G. Vallet), Л.Дюбуа (L. Dubois)] и, конечно, Италии [Ф. Гинатти (F. Ghinatti), Ф. Кордано (F. Cordano) и др.].

История греческих государств Северного Причерноморья всегда оставалась приоритетной для отечественной историографии. Наших ученых интересовали проблемы возникновения и развития северопонтийских полисов, их политического устройства и социально‑экономической специфики их контактов с местным негреческим населением и т.д. Классические труды В.В.Латышева и М. И. Ростовцева были созданы в конце Х!Х – начале XX в. Крупнейшим специалистом по Северному Причерноморью был В. Д. Блаватский. Получили мировое признание и были переведены на многие иностранные языки исследования Ю. Г. Виноградова. В настоящее время в этой области плодотворно работают многие российские ученые (Г. А. Кошеленко, С.Ю.Сапрыкин, В. П. Толстиков, С. Р. Тохтасьев, Е. А. Молев, Н. А. Фролова и др.), а также их коллеги с Украины (С. Д. Крыжицкий, А. С. Русяева, М. И. Золотарёв и др.).

Литература по теме

Блаватский В. Д. Пантикапей: Очерки истории столицы Боспора. М., 1964.

Виноградов Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса VII–I вв. до н. э.: Историко‑эпиграфическое исследование. М., 1989.

Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М.–Л., 1949.

Жебелев С. А. Северное Причерноморье. М.–Л., 1953.

Золотарев М. Херсонесская архаика. Севастополь, 1993.

Козловская В. Эвбейско‑ионийская колонизация Центрального Средиземноморья VIII–VI вв. до н. э. М., 1989.

Кошеленко Г. А., Кузнецов В. Д. Греческая колонизация Боспора // Причерноморье в VII–?вв. до н. э. Тбилиси, 1990.

Крыжицкий С. Д. Архитектура античных государств Северного Причерноморья. Киев, 1993.

Латышев В. В. ПОМТТКА. СПб., 1909.

Молев Е. А. Политическая история Боспора в VI–IVвв. до н.э. Нижний

Новгород, 1997. Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. Л., 1925.

РусяеваА. С. Земледельческие культы в Ольвии догетского периода. Киев, 1979.

Сапрыкин С. Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. М., 1986.

Соколов Ф. Ф. Критические исследования, относящиеся к древнейшему периоду истории Сицилии. СПб., 1865.

Толстиков В. П. К проблеме образования Боспорского государства // Вестник древней истории. 1984. № 3.

Тохтасьев С. Р. Боспор и Синдика в эпоху Левкона I // Вестник древней истории. 2004. № 3.

Фролов Э. Д. Сицилийская держава Дионисия. Л., 1979.

Фролова Н. А. Монетное дело Боспора. М., 1997.

Щеглов А. Н. Полис и хора. Симферополь, 1976.

Cordano F. Le tessere pubbliche dal tempio di Atena a Camarina. Roma, 1992.

Dubois L. Inscriptions grecques dialectales de Sicile. Roma, 1989.

Dunbabin T. The Western Greeks. Oxford, 1948.

Finley M. Ancient Sicily to the Arab Conquest. N.Y., 1968.

Ghinatti F. Assemblee greche dOccidente. Torino, 1996.

Latyschev B. Inscriptiones antiquae orae septentrionalis Ponti Euxini Graecae et

Latinae. Petropoli, 1885–1916. Vallet G. Rhegion et Zancle. P., 1958. Vinogradov J. Pontische Studien. Mainz, 1997.

Ольвия Понтийская являлась одним из четырех наиболее крупных античных государств Северного Причерноморья и сыграла огромную роль в истории региона.

Она была основана греческими переселенцами из г. Милета (Малая Азия) во второй четверти 6 в. до н.э. на высоком правом берегу Бугского лимана, неподалеку от его соединения с Днепровским (соврем. с. Парутино Очаковского р-на, Николаевской обл.) и просуществовала около тысячи лет - до 70-х годов 4 в. н.э. В переводе с древнегреческого "Ольвия" значит "Счастливая". Это официальное название города, засвидетельствованное в изданных городом декретах, надписях на монетах, а также в большинстве литературных источников. В некоторых произведениях античных авторов город назван Борисфеном (греческое название реки Днепр), а его жители - борисфенитами, что может объясняться тем, что Ольвия располагалась поблизости от устья Днепра. На протяжении всей своей истории Ольвия была тесно связана с античным миром. В 5 в. до н.э. ее, вероятно, посетил "отец истории" Геродот, а в конце I в. н.э. - известный философ и оратор из г. Пруса Дион Хрисостом. Многие античные авторы упоминают Ольвию в своих описаниях Северного Причерноморья - Страбон, Плиний и др. Она входила в Афинский морской союз, подвергалась осаде войск Александра Македонского во главе с полководцем Зопирионом, входила в состав провинции Римской империи. Кроме того, Ольвия оказала большое культурное влияние на окружающий варварский мир - скифов, сарматов, носителей черняховской культуры. В период своего расцвета территория города составляла около 50-55 га (20-25 га затоплены водами лимана), а его некрополя - около 500 га, а по берегам Бугского, Днепровского, Березанского лиманов располагались полторы сотни сельских поселений, составлявших сельскую округу города. В истории Ольвии выделяется три основных периода - 1 - эллинский (от основания города во второй четверти 6 в. до н.э. - до середины 1 в. до н.э. - времени гетского нашествия); 2 - греко-римский (от момента восстановления Ольвии в конце 1 в. до н.э. - до второго готского нашествия в 269-270 гг.); 3 - позднеантичний (от времени возобновления жизни на месте Ольвии в последней четверти 3 в. - до ее полного прекращения в третьей четверти 4 в.). Расцвет полиса длился примерно до середины - последней четверти 3 в. до н.э., когда Ольвия вступает в полосу затяжного и тяжелого социально-экономического и военно-политического кризиса. Усиливается процесс нарастания имущественного неравенства и расслоения внутри общины ольвиополитов. Происходит обнищание средних слоев населения и скопление значительных богатств в руках отдельных граждан. В полисе происходят социальные волнения. Со второй четверти 3 в. расцвет Ольвии постепенно начинает угасать. В значительной степени это было связано с общей ситуацией в античном мире - Римскую империю потрясают социальные обострения, массовые вторжения варварских племен.

Боспорское царство.1 . Возникновение Боспорского царства. Боспорское царство возникло в 480 г. до н.э. в результате объединения городов, расположенных по обе стороны Боспора Киммерийского (так тогда называли Керченский залив) на территории Керченского и Таманского полуостровов. Во времена подъема (IV век до н.э.) в состав царства вошли Восточное Приазовья, низовья Кубани и дельта Дона. Столицей царства был город Пантикапей (ныне - Керчь). Кроме греков, в Боспоре проживали местные племена скифов, синди, меотов и другие, которые признавали власть царя и платили ему дань. Формой государственного управления была монархия. Цари выступали верховными правителями, распоряжались землями, руководили вооруженными силами.

• 2. Развитие экономики. Экономическую основу Боспорского царства составляло развитое земледелие, продуктами которого обеспечивалось населения царства, а их экспорт приносил большую материальную выгоду. Особенно важное значение в экономическом прогрессе царства имело виноградарство, которое способствовало развитию виноделия и превращению его продукции в доходную статью экспорта.3 IV века: до н.э. Боспор становится основным поставщиком античных товаров в северо-черноморские степи; разворачивается торговля с местными племенами, формируется прослойка богатых людей, которые занимаются торговлей и работорговлей.
• 3. Социальные отношения. В обществе господствовало рабовладение. Рабский труд широко использовался в ремесленном производстве и сельском хозяйстве. Рабами становились пленные, захваченные во время стычек с местными племенами; рабов покупали и у вождей племен.
• 4. Упадок экономической жизни.3 III в. до н.э. в Боспорском царстве начала приходить в упадок экономическая жизнь. Усиление социальных противоречий привело в 107 г. до н.э. к восстанию части обездоленного и угнетенного населения под руководством раба Савмака. Восставшие овладели Пантикапеем, Феодосией и другими городами, а своего предводителя возвели на трон правителя Боспора. Но его триумф оказался кратковременным, так как восстание было подавлено войском правителя Понтийского царства, расположенного в северо-восточной части Малой Азии.
• 5. Римский период. В этот период (с I века до н.э.) Боспорское царство оказалось в вассальной зависимости от Рима. При вступлении на престол боспорский царь обязательно утверждался римским императором, от которого получал символ царской власти - скипетр. Римские правители занимались Боспором, держали здесь свои гарнизоны. Известно, что в первых столетиях новой эры Рим ежегодно давал деньги боспорским правителям на содержание войска, состоявшее в основном из наемников - греков и фракийцев. В этом войске римляне видели надежную защиту всего рабовладельческого мира от "варварских племен" на крайнем северо-востоке черноморских степей. В IV в. н.э. территория Боспорского царства была опустошена племенами гуннов.

Херсонес Таврический. Херсонес Таврический - один из центров античной цивилизации Северного Причерноморья. Основан в 422-421 г. г. до н.э. выходцами из Гераклеи Понтийской, находившейся на малоазиатском побережье Черного моря. Экономической основой Херсонеса было собственное развитое, многоотраслевое сельское хозяйство, в первую очередь виноградарство и производство хлеба. Херсонес был также важным рыбопромысловым центром. В лиманах и озерах добывалась соль. В городе развивались ремесла: керамическое, ткацкое, металлообрабатывающее. Оживленная торговля велась с городами южного берега Черного моря, восточного Средиземноморья, Афинами, Ольвией. Предметами ввоза являлись различное сырье, цветные и драгоценные металлы, оливковое масло, мрамор, ткани, краснолаковая керамика, стеклянная посуда, украшения. Предметами вывоза - сельскохозяйственные продукты, соленая рыба, рыбные соусы. Херсонес вел также широкую посредническую торговлю. В обмен на вино, рыбу, изделия ремесленников жители Херсонеса получали от скифов и других племен хлеб, скот, кожи, рабов, которые в значительной степени направлялись в другие древнегреческие города. Большое развитие в Херсонесе получили наука, искусство, архитектура, военное дело. Просуществовав более 17 веков, в 1299 г. в период монголо-татарского нашествия город был разрушен и со второй половины XV в. прекратил свое существование.