Академик Андрей Сахаров и Елена Боннэр: Когда любовь даёт силы для борьбы. Истинная биография елены боннэр Что добавляла елена боннер в кофе сахарову

Андрею Сахарову и Елене Боннэр было лишь 17 лет общего счастья. Это были годы борьбы: с системой, с несправедливостью, со злословием. Невозможно было представить Андрея Дмитриевича и Елену Георгиевну вдали от эпицентра событий. И всегда они стояли друг за друга горой.

Знакомство

Знакомство Андрея Сахарова и Елены Боннэр произошло после смерти первой жены Андрея Дмитриевича, Клавдии Алексеевны. И уже после того, как гениального физика отлучили от объекта, где он трудился 19 лет.

Впервые они встретились в доме Валерия Чалидзе осенью 1970 года. Он обратил внимание на энергичную молодую женщину, но она очень быстро ушла. Второй раз они увидятся уже в Калуге, на очередном правозащитном процессе, где оба выступали в защиту Вайля, Зиновьевой и Пименова.

Они считали днем своего знакомства 26 декабря 1970 года. После довольно поздней деловой встречи Андрей Дмитриевич спросил у энергичной молодой женщины, сколько ей лет. И страшно удивился, узнав что уже 47. Ему она казалась значительно моложе. Он отправился провожать Люсю, а затем поехал к себе.

Летом Андрей Дмитриевич едет отдыхать в Сухуми с детьми. Елена Георгиевна предложила оставить у нее на даче собаку Сахарова, Малыша, которого не с кем было оставить на время отпуска. Он вернулся с юга с флюсом, а она, прошедшая всю войну медсестрой, тут же помчалась его спасать. Позже Андрей Дмитриевич скажет, что запомнил ее «несентиметальную готовность прийти на помощь.»

Легенда от партии

Вскоре на стол Секретаря и Члена Политбюро ЦК КПСС Суслова М.А. ляжет доклад от председателя КГБ Андропова Ю.В. В докладе речь идет об изменениях в личной жизни опального ученого. По информации оперативников, Сахаров вступил в интимную связь с Боннэр Е.Г., преподавателем второго медицинского училища. Елена Георгиевна поддерживает и одобряет деятельность Сахарова в комитете по правам человека.

Было понятно, что образовался определенный союз двух близких по духу людей. Но вскоре в КГБ разработают и внедрят в массы совсем другую историю взаимоотношений Боннэр и Сахарова. Слишком необычной была эта пара, слишком неординарным и опасным был их союз.

В версии, которую озвучит КГБ и активно распространят партийные средства массовой информации будет изрядная доля желтизны, приправленная сплетнями о семейных отношениях. Плюс дети, деньги, связь с западом и антисемитизм. Эта история станет общепринятой и довольно известной.

Трудный брак

Он объяснится в своих чувствах в августе 1971 года, под музыку Альбинони, пластинку с записью которого поставит Елена Геннадьевна. В 1972 году Андрей Дмитриевич Сахаров и Елена Геннадьевна Боннэр стали мужем и женой. Это было непростое решение. Не было сомнений в чувствах, но было понимание, что этот брак больно ударит по жизням близких людей. И все же они официально узаконили свои отношения.

За этим последовало отчисление дочери Елены Георгиевны Татьяны с вечернего отделения факультета журналистики МГУ. А затем и сына Елены Георгиевны не примут в университет. В итоге детей Боннэр выслали из страны, после неоднократных угроз физической расправы с требованием, чтоб Сахаров прекратил свою деятельность.

Ссылка

После интервью Сахарова о вводе советских войск в Афганистан его отправляют в ссылку в Горький. Они сидели в самолете и были счастливы от того, что они вместе. Ведь ссылка не самое страшное. Ему запретят любые контакты с заграницей. А за границей находятся дети Елены Георгиевны, которых Сахаров считает своими.

В Горьком Сахаров не прекращает своей деятельности. Сама Боннэр в контактах не ограничена, она привозит тайком в их квартиру вопросы от иностранных журналистов, а потом передает обратно ответы.

Именно в Горьком Андрей Дмитриевич стал вести дневник и всегда давал читать его жене. Когда Люся возразила, что плохо читать чужие дневники, он сказал просто: «Ты – это я».

Против них боролась целая система, а они были вдвоем. Когда Андрей Дмитриевич не мог общаться с журналистами иностранных изданий, эти функции взяла на себя Елена Георгиевна. Против нее развернулась целая травля. Пересказывались грязные слухи о ее прошлом. Сахаров даже дал пощечину самому активному распространителю лжи, заступаясь за свою жену.

Голодовка ради любви

Когда к сыну Елены Боннэр не выпустили его невесту, Сахаров с женой объявили голодовку. Они, находясь на пределе своих возможностей, все же добились воссоединения двух влюбленных.

Сахаров говорил потом, что он страдал ради того, чтобы эти двое могли поцеловаться. Но это в узком смысле. Потому что в широком он вместе с женой голодал ради свободы самим определять место своего жительства. Просто ради свободы как таковой.

Когда после всех этих событий любимая Люся перенесла второй инфаркт, он понял, что ей необходима операция за рубежом. Он снова объявил голодовку. Чтобы его супруга могла жить.
Когда его голодовку насильно прервали, он ее возобновил. Андрей Дмитриевич говорил, что не переживет смерти жены. И Елене Боннэр сделали операцию по шунтированию сердца в Америке. Благодаря ему она могла жить дальше.

Возвращение

Они вернулись в Москву, Андрей Сахаров работал в Физическом институте им. Лебедева главным научным сотрудником. Елена Боннэр активно занималась общественной деятельностью. Когда его избрали народным депутатом от Академии наук, она смотрела каждое заседание Первого Съезда, а потом ехала на машине, чтобы забрать супруга домой.

В Елене Боннэр, своей Люсе, гениальный физик, Нобелевский лауреат, выдающийся общественный деятель нашел родственную душу, верную соратницу и преданную супругу.

14 декабря 1989 года сердце академика Сахарова остановилось. Она рыдала над его телом и кричала: «Ты меня обманул! Ты же обещал мне еще три года!» Андрей Дмитриевич считал, что умрет только с 72 года. Он ушел, а она осталась и сделала все, чтобы Андрея Дмитриевича не забыли. Елена Боннэр скончалась в 2011 году в Америке.

Андрей Сахаров и Елена Боннэр стали не только супругами, но еще и соратниками и коллегами. тоже являются образцом не только супружеского, но и творческого союза.

* Почему Дмитрию Сахарову было стыдно за своего отца?

* Из-за чего г-жа Боннэр отказалась смотреть на неизвестный портрет Андрея Дмитриевича, выставленный недавно в Нью-Йорке? * Как Елене Боннэр удалось кинуть самого ушлого олигарха Бориса Березовского? * Почему соратники академика не уважают вторую жену Сахарова? * Почему внучка ученого Полина Сахарова ничего не знает о своем знаменитом деде?

Ответы на эти вопросы - штрихи к портрету Андрея Сахарова, выдающегося ученого, правозащитника и во многом противоречивого человека. В канун круглой исторической даты, а 12 августа - 50 лет со дня испытания первой водородной бомбы, создателем которой считается Сахаров, мы отыскали сына прославленного академика. 46-летний Дмитрий по образованию физик, как и его отец. Это его первое интервью для российской прессы.

Вам нужен сын академика Сахарова? Он живет в США, в Бостоне. А зовут его Алексей Семенов, - горько пошутил Дмитрий Сахаров, когда мы договаривались о встрече по телефону. - На самом же деле Алексей - сын Елены Боннэр. Эта женщина стала второй женой Андрея Сахарова после смерти моей матери - Клавдии Алексеевны Вихиревой. Почти 30 лет Алексей Семенов раздавал интервью как «сын академика Сахарова», в его защиту на все лады голосили забугорные радиостанции. А я при живом отце чувствовал себя круглой сиротой и мечтал, чтобы папа проводил со мной хотя бы десятую часть того времени, которое он посвящал отпрыскам моей мачехи.

Злая мачеха

Дмитрий много раз перечитывал книги воспоминаний Андрея Сахарова. Пытался понять, почему так случилось, что любящий отец вдруг отдалился от него и сестер, женившись на Елене Боннэр. Даже подсчитывал, сколько раз Сахаров упоминал в книгах о родных детях и детях второй жены. Сравнение было не в пользу Дмитрия и его старших сестер - Татьяны и Любы Сахаровых. О них академик писал как бы между прочим, а Татьяне и Алексею Семеновым посвятил в мемуарах десятки страниц. И это неудивительно.

Когда умерла мама, мы некоторое время продолжали жить вместе - папа, я и сестры. Но после женитьбы на Боннэр отец ушел от нас, поселившись в квартире мачехи, - рассказывает Дмитрий. - Таня к тому времени вышла замуж, мне едва исполнилось 15 лет, и родителей мне заменила 23-летняя Люба. С ней вдвоем мы и хозяйничали. В своих воспоминаниях отец пишет, что старшие дочери настраивали меня против него. Это неправда. Просто в дом, где папа жил с Боннэр, меня никто никогда не приглашал. Туда я приходил редко, вконец соскучившись по отцу. А Елена Георгиевна ни на минуту не оставляла нас один на один. Под строгим взором мачехи я не осмеливался говорить о своих мальчишеских проблемах. Было что-то вроде протокола: совместный обед, дежурные вопросы и такие же ответы.

- Сахаров писал, что содержал вас, давая в месяц по 150 рублей. - Это правда, но здесь интересно другое: деньги отец никогда не отдавал в руки мне или сестре. Мы получали почтовые переводы. Скорее всего, отправлять деньги почтой ему посоветовала Боннэр. Похоже, она предусмотрела такую форму помощи на случай, если бы я вдруг стал говорить, что отец не помогает мне. Но эти алименты он перестал отсылать, как только мне исполнилось 18 лет. И тут ни к чему не придерешься: все по закону. Обижаться на отца Дмитрий и не думал. Он понимал, что его отец - выдающийся ученый, гордился им и, повзрослев, старался не придавать значения странностям в их с ним отношениях. Но однажды ему все же стало неловко за своего знаменитого родителя. Во время горьковской ссылки Сахаров объявил вторую по счету голодовку. Он требовал, чтобы Советское правительство выдало разрешение на выезд за границу невесте сына Боннэр - Лизе.

В те дни я приехал в Горький, надеясь убедить отца прекратить бессмысленное самоистязание, - рассказывает Дмитрий. - Между прочим, Лизу я застал за обедом! Как сейчас помню, она ела блины с черной икрой. Представьте, как мне стало жаль отца, обидно за него и даже неудобно. Он, академик, известный на весь мир ученый, устраивает шумную акцию, рискует своим здоровьем - и ради чего? Понятно, если бы он таким образом добивался прекращения испытаний ядерного оружия или требовал бы демократических преобразований… Но он всего лишь хотел, чтобы Лизу пустили в Америку к Алексею Семенову. А ведь сын Боннэр мог бы и не драпать за границу, если уж так любил девушку. У Сахарова сильно болело сердце, и был огромный риск, что его организм не выдержит нервной и физической нагрузки. Позже я пробовал говорить с отцом на эту тему. Он отвечал односложно: так было нужно. Только вот кому? Конечно, Елене Боннэр, это она подзуживала его. Он любил ее безрассудно, как ребенок, и был готов ради нее на все, даже на смерть. Боннэр понимала, насколько сильно ее влияние, и пользовалась этим. Я же до сих пор считаю, что эти шоу сильно подорвали здоровье отца. Елена Георгиевна прекрасно знала, насколько голодовки губительны для папы, и прекрасно понимала, что подталкивает его к могиле.

Голодовка действительно не прошла для Сахарова даром: сразу же после этой акции у академика случился спазм сосудов мозга. Академик-подкаблучник

Когда дети, зять и невестка Боннэр один за другим упорхнули за бугор, эмигрировать хотел и Дмитрий. Но отец и мачеха в один голос сказали, что не дадут ему разрешения на выезд из Союза.

- Почему вы хотели сбежать из СССР, неужели вашей жизни угрожала опасность?

Нет. Я, как и Татьяна Семенова с Алексеем, мечтал о сытой жизни на Западе. Но, похоже, мачеха боялась, что я могу стать конкурентом ее сыну и дочери, и - самое главное - опасалась, что откроется правда о настоящих детях Сахарова. Ведь в таком случае ее отпрыскам могло достаться меньше благ от зарубежных правозащитных организаций. А отец слепо шел у жены на поводу. Лишенный отцовских денег, Дима зарабатывал на жизнь сам. Еще студентом он женился, и у него родился сын Николай. Жена тоже училась в вузе. Молодой семье приходилось нередко голодать, но отнюдь не по политическим мотивам, как академику, - стипендии не хватало даже на еду. Как-то, отчаявшись, Дмитрий в очередной раз занял у соседки 25 рублей. На трешку купил еды, а за 22 целковых приобрел электрическое точило и принялся обходить квартиры граждан, предлагая наточить ножи, ножницы и мясорубки. - Обращаться к отцу за помощью не хотелось, - говорит Дмитрий. - Да и наверняка он отказал бы мне. Не пошел я к нему с просьбой о поддержке и позже, когда сломал ногу. Выкручивался, как мог, не дали пропасть друзья.

Дмитрий и его сестры постепенно привыкли свои беды и проблемы решать самостоятельно. Даже в святые для их семьи дни - годовщины смерти матери - они обходились без отца. - Я подозреваю, что отец, ни разу не навещал могилу нашей мамы с тех пор, как женился на Елене Георгиевне. Понять этого я не мог. Ведь, как мне казалось, папа очень любил маму при ее жизни. Что с ним случилось, когда он стал жить с Боннэр, не знаю. Он словно покрылся панцирем. Когда у Любы при родах умер первый ребенок, отец даже не нашел времени к ней приехать и выразил соболезнование по телефону. Подозреваю, что Боннэр ревниво относилась к его прежней жизни и он не хотел ее расстраивать.

Оплеухи по лысине

Во время горьковской ссылки в 1982 году в гости к Андрею Сахарову приехал тогда еще молодой художник Сергей Бочаров. Он мечтал написать портрет опального ученого и правозащитника. Работал часа четыре. Чтобы скоротать время, разговаривали. Беседу поддерживала и Елена Георгиевна. Конечно, не обошлось без обсуждения слабых сторон советской действительности.

Сахаров не все видел в черных красках, - признался Бочаров в интервью «Экспресс газете». - Андрей Дмитриевич иногда даже похваливал правительство СССР за некоторые успехи. Теперь уже не помню, за что именно. Но за каждую такую реплику он тут же получал оплеуху по лысине от жены. Пока я писал этюд, Сахарову досталось не меньше семи раз. При этом мировой светило безропотно сносил затрещины, и было видно, что он к ним привык.

Тогда художника осенило: писать надо не Сахарова, а Боннэр, потому что именно она управляет ученым. Бочаров принялся рисовать ее портрет черной краской прямо поверх изображения академика. Боннэр полюбопытствовала, как идут дела у художника, и глянула на холст. А увидев себя, пришла в ярость и кинулась размазывать рукой масляные краски. - Я сказал Боннэр, что рисовать «пенька», который повторяет мысли злобной жены, да еще терпит побои от нее, я не хочу, - вспоминает Сергей Бочаров. - И Боннэр тут же выгнала меня на улицу. А на прошлой неделе в Нью-Йорке проходила выставка картин Бочарова. Художник привез в США и тот самый незаконченный этюд Сахарова 20-летней давности. - Я специально пригласил на выставку Елену Георгиевну. Но, видимо, ей доложили о моем сюрпризе, и она не пришла смотреть картины, сославшись на болезнь, - говорит Бочаров.

Украденное наследство

О трепетном отношении к деньгам Елены Боннэр ходят легенды. Об одном таком случае Дмитрию рассказали люди, близко знающие вдову Сахарова.

У Елены Георгиевны есть внук Матвей. Это сын ее старшей дочери. Любящая бабушка повергла в шок всю семью, когда подарила Моте на свадьбу чайный сервиз. Накануне она нашла его на одной из бостонских помоек. Чашки и блюдца, правда, были без царапин, ведь странные американцы иногда выбрасывают не только старые вещи, но и те, которые просто разонравились. Расчетливость Боннэр ярко проявилась, и когда пришла пора раздавать наследство ее умершего мужа.

Завещание составлялось при активном участии мачехи, - рассказывает Дмитрий. - Поэтому неудивительно, что право распоряжаться литературным наследством отца досталось Боннэр, а в случае ее смерти - ее дочери Татьяне. Мне и моим сестрам отошла часть дачи в Жуковке. Не буду называть денежные суммы, но доля детей мачехи была больше. Елена Георгиевна сама продала дачу и выдала нам наличные. Но самым виртуозным образом она поступила с деньгами Березовского! Два года назад музей Сахарова в Москве был на грани закрытия - не было средств на его содержание и зарплату сотрудникам. Тогда олигарх подбросил с барского плеча три миллиона долларов. Боннэр тут же распорядилась направить эти деньги на счет Фонда Сахарова в США, а не в России! Причем эта зарубежная организация активно занимается не столько благотворительностью, сколько коммерцией. Теперь миллионы крутятся на счетах в США, а музей отца по-прежнему влачит жалкое существование, - уверяет Дмитрий. - Чем занимается Фонд Сахарова в Бостоне, для меня большая загадка. Изредка он напоминает о себе выступлениями в западной прессе, проводятся какие-то вялые акции. Фондом занимается сама Боннэр.

В Бостоне живет и старшая сестра Дмитрия - Татьяна Сахарова-Верная. Она несколько лет назад уехала туда вслед за дочерью, вышедшей замуж за американца. К деятельности Фонда Сахарова в США Татьяна не имеет никакого отношения. И, как она призналась нам по телефону, ей тоже не известно, чем занимается американский фонд имени ее отца. А не так давно в Бостоне открылся еще один архив Сахарова. Возглавила его Татьяна Семенова. Зачем понадобился близнец - непонятно, ведь организация точно с таким же названием уже давно успешно работает в России. Недавно стало известно, что правительство США отвалило этой непонятной американской структуре полтора миллиона долларов. То есть детям и внукам Боннэр теперь с лихвой хватит денег на богатые квартиры, особняки и лимузины.

Вместо послесловия

Дмитрий живет в центре Москвы в добротной «сталинке». Профессиональным физиком он так и не стал. По его словам, сейчас он занимается «небольшим частным бизнесом». С Еленой Боннэр после смерти отца ни разу не разговаривал. Во время редких наездов в Россию вдова не пытается с ним связаться. В позапрошлом году Дмитрия пригласили на празднование 80-летия Андрея Сахарова в бывший Арзамас-16 (сейчас это город Саров). Коллеги отца не позвали на торжества Боннэр.

Сотрудники Андрея Сахарова по «ящику» не любят вспоминать об Елене Георгиевне, - говорит Дмитрий. - Они считают, что если бы не она, то, возможно, Сахаров мог бы вернуться в науку. Во время нашей беседы я, наверное, не очень-то прилично озиралась по сторонам, стараясь отыскать на стенах, в шкафах, на полках хотя бы одну маленькую фотокарточку «отца» водородной бомбы. Но нашла на книжной полке лишь единственный снимок из семейного архива - старик держит на руках маленького мальчика. - Этот мальчик я. А старик - отец моей матери, Клавдии Вихиревой, - объясняет Дмитрий. - Этот снимок мне дорог. - Есть ли в вашем доме хотя бы один портрет Андрея Сахарова? - Иконы нет, - усмехнулся сын академика. Может, поэтому Полина, 6-летняя дочь Дмитрия, даже не вспомнила, как зовут ее деда. А уж чем он занимался, не знает и подавно.

Ольга ХОДАЕВА

В Москве до сих пор нет памятника Андрею Сахарову, хотя столичное правительство еще 10 лет назад предложило установить его на Тверском бульваре. Но по каким-то своим, непонятным славянскому разуму соображениям, Елена Боннэр всегда выступает категорически против.

Фото из семейного альбома Дмитрия Сахарова, агентства "Магнум Фотос" и Архива Сахарова

18 июня в американском Бостоне скончалась Елена Боннэр - легендарная советская диссидентка, стоявшая у истоков многих правозащитных движений, вдова академика Андрея Дмитриевича Сахарова. Ей было 88 лет.

Елена Георгиевна Боннэр родилась в армянско-еврейской семье; сначала носила иное имя и фамилию отца - Лусик Алиханова (новое имя Боннэр позаимствовала у тургеневской девушки Елены Инсаровой, однако все домашние, включая Сахарова, называли ее Люсей). Отец, коммунист, однокашник Микояна, был репрессирован и в 1938 году расстрелян, мать тогда же приговорили к восьми годам лагерей. Реабилитировали обоих лишь после смерти Сталина. Дочь "врагов народа" уехала в Ленинград и поступила в Герценовский институт на вечернее отделение, но тут началась война. Ее взяли в санитарки, Боннэр была тяжело ранена в ходе авианалета, однако после лечения вернулась на фронт, работала медсестрой в военно-санитарном поезде. В 1942 году на фронте погиб первый возлюбленный Боннэр, Всеволод Багрицкий, сын Эдуарда Багрицкого и тоже поэт.

После войны Боннэр училась в ленинградском Первом меде, однако была отчислена в ходе антисемитской кампании, сопровождавшей "дело врачей": она заступилась за своего профессора. Боннэр восстановили в вузе лишь после смерти Сталина. В тот же период она вышла замуж за однокурсника Ивана Семенова, от которого родила двоих детей; в 1965 году супруги разведутся.

В 1960-х годах Боннэр стала принимать активное участие в общественной жизни, вступила в партию, затем после вторжения советских войск в Чехословакию вышла из нее. Она начала посещать громкие политические процессы. В Калуге, на суде над диссидентами математиком Револьтом Пименовым и его соратником Борисом Вайлем (их преследовали за самиздат, приговорили к пятилетним ссылкам), она познакомилась с Андреем Сахаровым, уже тогда известным не только своими заслугами в области физики.

Сахаров и Боннэр вели отсчет совместной жизни с 24 августа 1971 года. В 1972 году они вступили в брак, у обоих супругов он стал вторым. Сын и дочь Боннэр стали настоящей семьей для Сахарова, в своих воспоминаниях он пишет о них, кажется, даже чаще, чем о родных троих детях (первая жена Андрея Дмитриевича умерла в 1969 году). И сторонники, и противники Боннэр сходятся на том, что именно после знакомства с нею и, видимо, под ее влиянием Сахаров стал особенно активно заниматься общественной, правозащитной деятельностью.

Жизнь диссидента - это жизнь среди диссидентов, и Боннэр и Сахаров были свидетелями и участниками самых громких процессов того времени: "самолетного дела" (группа евреев-отказников попыталась угнать самолет, чтобы эмигрировать из СССР), дел Владимира Буковского, Якира и Красина, Юрия Шихановича, астрофизика Кронида Любарского, украинского поэта, создателя УНА-УНСО Анатолия Лупыноса, Александра Солженицына. В 1975 году Сахаров становится лауреатом Нобелевской премии мира, и в Осло его представляет жена. В 1976 году Боннэр ставит свою подпись под учредительным документом правозащитной Московской Хельсинкской группы.

В конце 1970-х дети Боннэр были исключены из вузов, как считали в семье - по политическим мотивам. В 1980 году Сахарова арестовали и отправили в Горький, лишив всех наград. Боннэр, как жена декабриста, поехала за ним; в Горьком ее отдали под суд и признали виновной в клевете на советский строй. Эти семь лет ссылки, самый поразительный, "житийный" период жизни Сахарова, стал еще и периодом потрясающего заступничества супругов друг за друга. Достаточно сказать, что Сахаров трижды начинал голодовку: один раз в защиту невесты сына Боннэр, которую не выпускали из СССР, затем выступая против уголовного преследования жены, и наконец - когда ее отказались выпустить за рубеж для операции на сердце. Третья голодовка длилась 178 дней, Сахарова насильно госпитализировали и кормили.

В 1986 году Сахарова и Боннэр возвращают из ссылки - по звонку Горбачева на специально ради этого установленный телефон. Сахаров вернулся в Москву, впервые выехал за рубеж, стал народным депутатом, в декабре 1989 года скончался.

Елена Боннэр занималась общественной деятельностью и после смерти мужа; главной ее заботой было наследие Сахарова, фонд имени которого она возглавила. Мнением правозащитницы, прославившейся несгибаемой политической позицией в советское время, соратники интересовались до конца ее жизни; так, в 2010 году она подписала обращение "Путин должен уйти" и потребовала разогнать РАН. Последние годы она тяжело болела и жила с дочерью в США.

Боннэр умерла спустя месяц после юбилея Сахарова. 90-летие великого физика и правозащитника отмечали более чем скромно, не на государственном уровне; главной интригой оказалось противостояние тех, кто не помнит, кто такой Сахаров, и тех, кто говорит, что помнит. После смерти вдовы судьба наследия Сахарова всецело оказалось в руках последних.

Все старо как мир - в дом Сахарова после смерти жены пришла мачеха и
вышвырнула детей. Во все времена и у всех народов деяние никак не
похвальное. Устная, да и письменная память человечества изобилует страшными
сказками на этот счет. Наглое попрание общечеловеческой морали никак нельзя
понять в ее рамках, отсюда попеки тусторонних объяснений, обычно говорят о
такой мачехе - ведьма. А в доказательство приводят, помимо прочего,
"нравственные" качества тех, кого она приводит под крышу вдовца, - своего
отродья. Недаром народная мудрость гласит - от яблони яблочко, от ели шишка.
Глубоко правильна народная мудрость.

Вдовец Сахаров познакомился с некой женщиной. В молодости распущенная
девица отбила мужа у больной подруги, доведя ее шантажом, телефонными
сообщениями с гадостными подробностями до смерти. Разочарование - он погиб
на войне. Постепенно, с годами пришел опыт, она достигла почти
профессионализма в соблазнении и последующем обирании пожилых и,
следовательно, с положением мужчин. Дело известное, но всегда осложнявшееся
тем, что, как правило, у любого мужчины в больших летах есть близкая
женщина, обычно жена. Значит, ее нужно убрать. Как?
Она затеяла пылкий роман с крупным инженером Моисеем Злотником. Но
опять рядом досадная помеха - жена! Инженер убрал ее, попросту убил и на
долгие годы отправился в заключение. Очень шумное дело побудило известного в
те годы советского криминалиста и публициста Льва Шейнина написать рассказ
"Исчезновение", в котором сожительница Злотника фигурировала под именем
"Люси Б.". Время было военное, и, понятно, напуганная бойкая "Люся Б."
укрылась санитаркой в госпитальном поезде. На колесах раскручивается
знакомая история - связь с начальником поезда Владимиром Дорфманом, которому
санитарка годилась разве что в дочери. Финал очень частый в таких случаях:
авантюристку прогнали, списали с поезда.
В 1948 году еще роман, с крупным хозяйственником Яковом Киссельманом,
человеком состоятельным и, естественно, весьма немолодым. "Роковая" женщина
к этому времени сумела поступить в медицинский институт. Там она считалась
не из последних - направо и налево рассказывает о своих "подвигах" в
санитарном поезде, осмотрительно умалчивая об их финале. Внешне она не очень
выделялась на фоне послевоенных студентов и студенток.
Что радости в Киссельмане, жил он на Сахалине и в Центре бывал
наездами, а рядом однокурсник Иван Семенов, и с ним она вступает в понятные
отношения. В марте 1950 года у нее родилась дочь Татьяна. Мать поздравила
обоих - Киссельмана и Семенова со счастливым отцовством. На следующий год
Киссельман оформил отношения с матерью "дочери", а через два года связался с
ней узами брака и Семенов. Последующие девять лет она пребывала в законном
браке одновременно с двумя супругами, а Татьяна с младых ногтей имела двух
отцов - "папу Якова" и "папу Ивана". Научилась и различать их - от "папы
Якова" деньги, от "папы Ивана" отеческое внимание. Девчонка оказалась
смышленой не по-детски и никогда не огорчала ни одного из отцов сообщением,
что есть другой. Надо думать, слушалась прежде всего маму. Весомые денежные
переводы с Сахалина на первых порах обеспечили жизнь двух "бедных
студентов".
В 1955 году "героиня" нашего рассказа, назовем наконец ее - Елена
Боннэр, родила сына Алешу. Так и существовала в те времена гражданка
Киссельман-Семенова-Боннэр, ведя развеселую жизнь и попутно воспитывая себе
подобных - Татьяну и Алексея. Моисей Злотник, отбывший заключение, терзаемый
угрызениями совести, вышел на свободу в середине пятидесятых годов. Встретив
случайно ту, кого считал виновницей своей страшной судьбы, он в ужасе
отшатнулся, она гордо молча прошла мимо - новые знакомые, новые связи, новые
надежды...
В конце шестидесятых годов Боннэр наконец вышла на "крупного зверя" -
вдовца, академика А. Д. Сахарова, Но, увы, у него трое детей - Татьяна, Люба
и Дима. Боннэр поклялась в вечной любви к академику и для начала выбросила
из семейного гнезда Таню, Любу и Диму, куда водворила собственных - Татьяну
и Алексея. С изменением семейного положения Сахарова изменился фокус его
интересов в жизни. Теоретик по совместительству занялся политикой, стал
встречаться с теми, кто скоро получил кличку "правозащитников". Боннэр свела
Сахарова с ними, попутно повелев супругу вместо своих детей возлюбить ее,
ибо они будут большим подспорьем в затеянном ею честолюбивом предприятии -
стать вождем (или вождями?) "инакомыслящих" в Советском Союзе.
Коль скоро таковых, в общем, оказалось считанные единицы, вновь
объявившиеся "дети" академика Сахарова в числе двух человек, с его точки
зрения, оказались неким подкреплением. Громкие стенания Сахарова по поводу
попрания "прав" в СССР, несомненно, по подстрекательству Боннэр шли, так
сказать, на двух уровнях - своего рода "вообще" и конкретно на примере
"притеснений" вновь обретенных "детей". Что же с ними случилось? Семейка
Боннэр расширила свои ряды - сначала на одну единицу за счет Янкелевича,
бракосочетавшегося с Татьяной Киссельман-Семеновой-Боннэр, а затем еще на
одну - Алексей бракосочетался с Ольгой Левшиной. Все они под водительством
Боннэр занялись "политикой". И для начала вступили в конфликт с нашей
системой образования - проще говоря, оказались лодырями и бездельниками. На
этом веском основании они поторопились объявить себя "гонимыми" из-за своего
"отца", то есть А. Д. Сахарова, о чем через надлежащие каналы и, к
сожалению, с его благословения было доведено до сведения Запада.
Настоящие дети академика сделали было попытку защитить свое доброе имя.
Татьяна Андреевна Сахарова, узнав о том, что у отца объявилась еще "дочь"
(да еще с тем же именем), которая козыряет им направо и налево, попыталась
урезонить самозванку. И вот что произошло, по ее словам: "Однажды я сама
услышала, как Семенова представлялась журналистам как Татьяна Сахарова, дочь
академика. Я потребовала, чтобы она прекратила это. Вы знаете, что она мне
ответила? "Если вы хотите избежать недоразумений между нами, измените свою
фамилию". Ну что можно поделать с таким проворством! Ведь к этому времени
дочь Боннэр успела выйти замуж за Янкелевича, студента-недоучку.
Татьяна Боннэр, унаследовавшая отвращение матушки к учению, никак не
могла осилить науку на факультете журналистики МГУ. Тогда на боннэровской
секции семейного совета порешили превратить ее к "производственницу". Мать
Янкелевича Тамара Самойловна Фейгина, заведующая цехом Мечниковского
института в Красногорске, фиктивно приняла ее в конце 1974 года лаборанткой
в свой цех, где она и числилась около двух лет, получая заработную плату и
справки "с места работы для представления на вечернее отделение факультета
журналистики МГУ. В конце концов обман раскрылся" и мнимую лаборантку
изгнали. Тут и заголосили "дети" академика Сахарова - хотим на "свободу", на
Запад!
Почему именно в это время? Мошенничество Татьяны Боннэр не все
объясняет. Потеря зарплаты лаборантки не бог весть какой ущерб. Все деньги
Сахарова в СССР Боннэр давно прибрала. Главное было в другом: Сахарову
выдали за антисоветскую работу Нобелевскую премию, на его зарубежных счетах
накапливалась валюта за различные пасквили в адрес нашей страны. Доллары!
Разве можно их истратить у нас? Жизнь с долларами там, на Западе,
представлялась безоблачной, не нужно ни работать, ни, что еще страшнее для
тунеядствующих отпрысков Боннэр, учиться. К тому же подоспели новые
осложнения. Алексей при жене привел в дом любовницу Елизавету, каковую после
криминального аборта стараниями Боннэр пристроили прислугой в семье.
Итак, раздался пронзительный визг, положенный различными
"радиоголосами" на басовые ноты, - свободу "детям академика Сахарова!".
Вступился за них и "отец", Сахаров. Близко знавшие "семью" без труда
сообразили почему. Боннэр в качестве методы убеждения супруга поступить
так-то взяла в обычай бить его чем попало. Затрещинами приучала
интеллигентного ученого прибегать к привычному для нее жаргону - проще
говоря, вставлять в "обличительные" речи непечатные словечки. Под градом
ударов бедняга кое-как научился выговаривать их, хотя так и не поднялся до
высот сквернословия Боннэр. Что тут делать! Вмешаться? Нельзя, личная жизнь,
ведь жалоб потерпевший не заявляет. С другой стороны, оставить как есть -
забьет академика. Теперь ведь речь шла не об обучении брани, а об овладении
сахаровскими долларами на Западе. Плюнули и выручили дичавшего на глазах
ученого - свободу так свободу "детям".
Янкелевич с Татьяной и Алексей Боннэр с Ольгой в 1977 году укатили в
Израиль, а затем перебрались в Соединенные Штаты. Янкелевич оказался весьма
предусмотрительным - у академика он отобрал доверенность на ведение всех его
денежных дел на Западе, то есть бесконтрольное распоряжение всем, что платят
Сахарову за его антисоветские дела.
Он, лоботряс и недоучка, оказался оборотистым парнем - купил под
Бостоном трехэтажный дом, неплохо обставился, обзавелся автомашинами и т. д.
Пустил на распыл Нобелевскую премию и гонорары Сахарова. По всей
вероятности, прожорливые боннэровские детки быстро подъели сахаровские
капиталы, а жить-то надо! Тут еще инфляция, нравы общества "потребления",
деньги так и тают. Где и как заработать? Они и принялись там, на Западе,
искать радетелей, которые помогут горемычным "детям" академика Сахарова.
Тамошнему обывателю, разумеется, невдомек, что в СССР спокойно живут,
работают и учатся подлинные трое детей А. Д. Сахарова. Со страниц газет, по
радио и телевидению бойко вещает фирма "Янкелевич и К°", требующая внимания
к "детям" академика Сахарова.
В 1978 году в Венеции шумный антисоветский спектакль. Униатский
кардинал Слипый благословил "внука" академика Сахарова Матвея. Кардинал -
военный преступник, отвергнутый верующими в западных областях Украины, палач
львовского гетто. Мальчик, голову которого подсунули под благословение
палача в сутане, - сын Янкелевича и Татьяны Киссельман-Семеновой-Боннэр,
называемый в семье Янкелевичей по-простому - Мотя.
В мае 1983 года крикливая антисоветская церемония в самом Белом доме.
Президент Р. Рейган подписывает прокламацию, объявляющую 21 мая в США "днем
Андрея Сахарова". Столичная "Вашингтон пост" сообщает:
"На этой церемонии присутствовали члены конгресса и дочь Сахарова
Татьяна Янкелевич". "Дочь" и все тут! Как-то даже
непристойно, этой женщине было много больше, двадцати лет, когда она обрела
очередного "папу"...
Плотно засидели имя советского академика детки Боннэр. На Западе они
выступают с бесконечными заявлениями о жутких гонениях в СССР мнимых
"правозащитников", присутствуют на антисоветских шабашах, вещают по радио,
телевидению. Правды ради нужно отметить - особой воли им не дают, трибуну
они получают главным образом в разного рода антисоветских кампаниях,
значимость которых раздувается вне всяких пропорций в передачах на страны
социализма. Что до западной аудитории, то у нее своих забот хватает. Да и
платят "детям" академика Сахарова не густо, буржуа разобрались что они сущая
бездарь даже в своем грязном деле.
Режиссер постановки шумного балагана "Дети академика Сахарова" - Елена
Боннэр. Это она объявила своих великовозрастных тунеядцев его "детьми", это
она провернула их денежные дела за счет нечистоплотных доходов очередного
мужа, а когда средства для разгульной жизни на Западе стали иссякать,
подняла вой о "воссоединении" семьи, потребовав отпустить на Запад "невесту"
своего сына Елизавету, пребывавшую при Боннэр прислугой. "Невестой" она
стала по той простой причине, что Алексей, попав на Запад, расторг брак с
женой Ольгой Левшиной, которую с большим скандалом увез в западный "рай".
Сахаров под градом ударов Боннэр также стал выступать за
"воссоединение" семьи. Ему, видимо, было невдомек, что "воссоединение"
затеяно было Боннэр как повод напомнить о "семье" Сахарова в надежде извлечь
из этого и материальные дивиденды. На этот раз она заставила Сахарова еще и
объявить голодовку. Но ведь живет Сахаров не в благословенном оплоте
западной "демократии", скажем в Англии, где свободе воли не ставится
препятствий, - хочешь голодать в знак протеста и умирать, никто не пошевелит
пальцем. "Демократия"! Большого ребенка, каким все же является Сахаров,
взяли в больницу, подлечили, подкормили. Он все стоял на своем, Боннэр
отправилась в больницу вместе с ним, правда, при персонале не давала воли
рукам. И отпустили за кордон их домработницу, побудив тем самым чудака
возобновить нормальный прием пищи,
Газета "Русский голос", выходящая в Нью-Йорке, еще в 1976 году
закончила обширную статью "Мадам Боннэр - "злой гений" Сахарова?" ссылкой на
"учеников" физика, которые говорили зарубежным корреспондентам: "Он сам
лишен самых элементарных прав в своей собственной семье". Один из них, с
болью выдавливая слова, добавляет: "Похоже на то, что академик Сахаров стал
"заложником" сионистов, которые через посредничество вздорной и
неуравновешенной Боннэр диктуют ему свои условия". Что же, "ученикам"
виднее, среди них не был, не знаю. Но верю.
Живет поныне в городе Горьком на Волге в четырехкомнатной квартире
Сахаров. Замечены регулярные перепады в его настроении. Спокойные периоды,
когда Боннэр, оставив его, уезжает в Москву, и депрессивные - когда она
наезжает из столицы к супругу. Приезжает, побывав в Москве в посольстве США,
встретившись с кем-то, аккуратно получив за него академическую заработную
плату. Засим следует коллективное сочинение супругами какого-нибудь
пасквиля, иногда прерываемое бурной сцепной с побоями. Страдающая сторона -
Сахаров. К тому же он понимает, что он боль и горе наше. И куражится.
Вот на этом фоне я бы рассматривал очередные "откровения" от имени
Сахарова, передаваемые западными радиоголосами. Почему "от имени"?
Подвергнув тщательному, если угодно, текстологическому анализу его статьи и
прочее (благо по объему не очень много), не могу избавиться от ощущения, что
немало написано под диктовку или под давлением чужой воли.

Н.Яковлев "ЦРУ против СССР" - http://lib.ru/POLITOLOG/yakowlewnn.txt по наводке

Татьяна Боннэр-Янкелевич, дочь диссидентки и второй жены академика Сахарова Елены Боннэр, вместе с Алексеем Смирновым, диссидентом, который 10 лет провёл в советских концлагерях, рассказывают в эфире телеканала «Эспрессо» о причинах перехода России от ельцинской демократии к путинской диктатуре

В своё время, когда утонула подводная лодка «Курск», Владимир Путин сказал пророческую фразу, которую, наверное, можно было бы перенести на опыт Российской Федерации. Когда журналисты у него спросили: «Господин Путин, а что случилось с подводной лодкой «Курск»?», он ответил: «Она утонула». Я не знаю, что произошло с Россией, но мы чувствуем на своей шкуре, что происходит что-то не так, а Россия, как таковая, молчит. Что произошло?

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Если использовать только что процитированное вами невероятно циничное и бездушное высказывание, то я бы сказала, что Россия - та, которую мы бы хотели видеть, и на которую мы в начале 90-ых годов ещё надеялись - действительно утонула. Но страшно даже не это, а то, что с этих подводных глубин de profundis (прим. лат. «из глубины») поднимается старый сталинский Советский Союз.

То есть, это не мираж, это не придумка каких-то режиссёров из «Останкино», это действительно восхождение бериевского Левиафана!?

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Я полагаю, что да. И это то, что выстраивает Владимир Путин: может быть, сначала подсознательно, но, думаю, что начиная с 99-го с каждым годом всё более сознательно. Он начал делать это очень тихо, как бы исподтишка, может быть, не вполне осознавая, что планирует делать дальше.

Но с 99-го года мы уже впервые слышим о том, что губернаторы будут назначаться, что прессу будут преследовать за разжигание розни (национальной, к примеру), за оскорбление религиозных чувств. Он начал все эти процессы очень давно, действуя при этом тихой сапой. Моя мать, Елена Боннэр, была практически первым человеком, которая на Западе заговорила о том, что такое «путин», и что он будет делать: при нём не будет свободы слова, не будет свободы прессы.

Мы помним конец 80-ых, что в то время происходило в Москве, потом - 90-ые годы, и вот воссоздался фантом - чекистский феникс, который восстал и пожрал всё то, что называлось свободой. А русский народ как-то безмолвствует.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Перестройка была шоком во всех смыслах, не только для меня лично, но и для моих друзей украинцев, когда мы все внезапно вышли из лагерей. Горбачёв нас освободил. У нас был постстрессовый синдром, и мы испытывали примерно те же чувства, как и ваши ребята, которые возвращаются из АТО. Нужно было адаптироваться к этому сонмищу митингов, каких-то выступлений.

Народ бегает по улицам, а я и украинские ребята-лагерники, которые вышли, чувствуем, что здесь чужие. Мы не могли встроиться в этот процесс, никто ничего не понимал. Запад тоже прозевал это дело. Многие советологи были уволены. А меня почему-то очень часто стало приглашать западное посольство, и там спрашивали «что будет дальше? какое будет развитие?». Я брал вилку или ножик, и показывал, что мы были вот в этом крайнем состоянии диктатуры достаточно долгое время, десятилетия. Сейчас нас отбросило прямо в противоположную ситуацию, в анархию.

А посредине, видимо, находится какой-то диапазон качания маятника демократов, республиканцев, лейбористов, консерваторов. В этом диапазоне живёте вы, господа, а мы - нет. А дальше будет такой процесс, говорю я им, как некий урок…

Пять лет лагерей, всё-таки, помогают в подобном…

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: …да, они многому научили. Так вот, когда маятник идёт дальше, показываю я им, доводя его на 45 градусов, но не в прошлое, советское положение, он придёт…- и они с тревогой, я помню это, смотрят, куда он придёт дальше. Я им говорил, что откат неизбежен, после такого импульса будет противоимпульс. Это, извините, из физики известно, я сам бывший физик.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Я думаю, здесь важно отметить то, что Нюрнбергского процесса по делу коммунистической партии не было, хотя я не сомневаюсь, что Ельцин искренне хотел его провести. Он сделал много важных шагов, но его одолело окружение. Он, безусловно, не был просвещённым демократом, скорее стихийным, поэтому его хватило на очень короткий период. Его подчинило себе, запудрило ему мозги его же окружение.

Я помню ещё то время, когда моя мать всё спрашивала: «Борис Николаевич, вы наш президент или нет? Будете дураком?», - а в 93-ьем году на референдуме он сказал: «Не буду больше дураком». Но, тем не менее, им стал.

Странно, что не происходит такого броуновского движения к изменению на лучшее. Народ почему-то не присоединяется к чернышевским и герценым.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Стоячее болото.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: На глазах происходит маразм до оглупления, атаки на другие страны, пока народ, как говорится, …

…народ-богоносец…

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: …да, пока народ-богоносец поднимется, очухается. Ещё наши дореволюционные классики говорили: «когда Россия вспрянет ото сна». Заметьте, это было давно сказано. Вот действительно страна инертна. Любые изменения даются тяжело и долго.

Я смотрел весь Майдан в он-лайне, фактически все боевые действия в Крыму и на Донбассе, и очень хорошо осведомлён. Я не представляю, почему ваши ребята так рванули вперёд, как они это сделали. Наши - нет, мы спим.

В ваших ещё, скажем так, кинули дозу снотворного, которое называется «Крым - наш». Кроме убийств и запугиваний их ещё начали покупать такими вот гнусными вещами. Потому что эта пилюлька имперского самолюбования на самом деле намного более страшная, чем кажется: 80 процентов россиян смирились с тем, что Россия нарушила все международные договора. Вот что парадоксально.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Я думаю, что 80% россиян, в общем, не думают про эти договора. Как когда-то Милошевич раскрутил сербскую нацию на её величие…

…и потом уничтожение.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ:…совершенно верно. Тоже самое произошло в России, мне кажется - вся эта отрава, весь яд, который был брошен. Сначала Россия была зомбирована представлением, что, наконец, она встаёт с колен, потом тем, что она во враждебном окружении, и что все снова хотят поставить её на колени.

И вдруг на эффективности этого мифотворчества неожиданно такая победа, или то, что подаётся как победа - наконец мы забрали то, что было исконно наше. А сколько людей на это подписалось! Это чудовищно. Я отношу это за счёт невежественности и бездумности. Как говорил Пушкин: «Русские ленивы и нелюбопытны». Скажите, какой процент людей хочет выяснить всё сам для себя и своим умом до чего-то дойти?

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Вот я только что прилетел из Москвы. Меньше стало георгиевских ленточек, меньше стало «ура», «Крым - наш», и прочее. Люди постепенно начинают думать, хотя инертность, конечно, большая. Настроение падает, и я это вижу, поскольку до сих пор работаю и общаюсь со многими людьми. Главное - машины, которые были всячески обклеены, и «мы зададим» - это всё исчезает.

Я перелетаю из Домодедово в Минск - уже легче: тишина, все такие добродушные, милиционеров пузатых больше. Я понял, что градус напряжённости и злости в Москве, которые я в последнее время видел и чувствовал, действительно высок. Аура нехорошая, ибо мы - центр зла, и, наконец-то, начинаем это понимать.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Те люди, которые раньше говорили «Крым - наш», сейчас стараются вообще эту тему не задевать. В очень многих семьях - я это знаю от своих друзей и близких, которые живут в России - уже не хотят затрагивать этот вопрос с кем бы то ни было, чтобы не обсуждать такие больные темы.

И Алексей совершенно прав, люди начали задумываться. Я всё чаще слышу от самых разных людей: «А что, у нас своих проблем нет? Нам надо свои проблемы решать». То есть действительно начинается какое-то движение мысли, что нас отвлекают на все эти дела, на враждебное окружение, на защиту русских, но это мыслительное движение очень-очень слабо, и меня это удручает.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: В 80-ых годах прошлого тысячелетия мы сидим в лагере, спокойно беседуем, ребята все энциклопедически образованы - знают очень много и по истории, и по лингвистике. Украинскими ребятами, которым я, кстати, жизнью обязан, поднимаются темы о том, что будет война между Россией и Украиной.

И это в период СССР. Уже в 80-ых годах мы знали, что СССР распадётся, мы вычислили это дело. Остался один только пустяк - выяснить, как будет протекать война. Вот так буквально. Я был в шоке, когда ребята доказывали мне это и показывали, как это будет происходить. Потом я благополучно всё забыл, и был рад, что мои специалисты обманулись.

И вот Янукович бежит, а я тут же понимаю, вот он, этот самый второй случай, и что Путин этого не упустит. Помню, как сижу перед компом, когда это произошло, и мне мгновенно стал ясен весь последующий сценарий: Путин не допустит цивилизованного государства у себя, как говорится, рядом, под боком. Более того, Путин абсолютно уверен, что украинцы - это хохлы, которые просто деревня русская. Он так воспитан, что же сделаешь, и так большинство у нас думает. И поэтому он ударит. Как ударит - я ещё не знал, но я помню тот ужас, который меня охватил. Я многое видел: на Майдане крови много, сто парней, Небесная сотня. Но вот это повергло меня в больший ужас, чем всё последующее, потому что я уже знал, что Путин будет делать.

То есть, вы поняли, что он сорвался с цепи и польётся кровь.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Он нападёт! Он нападёт каким-то образом. Тогда это меня предельно шокировало, я стал даже ребятам звонить, что «беда, Янукович сбежал», хотя, казалось бы, радоваться надо. Но я понял, что Путин рядом.

Насколько я понимаю, у вас есть ощущение, что он не отцепится, что он не займётся своими какими-то оффшорами, он и дальше будет бить?

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Пассионарности он не простит, я говорю о тех временах, когда сбежал Янукович. Сейчас его будут заставлять товарищи из-за рубежа, Трамп, может быть, передумает с ним обниматься. Это было ещё и в советское время, когда мы надеялись на внешнее давление, на рейгановскую политику.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Дональд Трамп, я считаю, человек абсолютно беспринципный, совершенно безответственный и невежественный, и я очень боюсь того, каких дров он наломает за четыре года. Одним из аргументов против этого человека на пост президента было именно его заигрывание с Путиным, его авторитарная манера.

Но это то, что, к сожалению, мы видим сейчас в очень многих странах. Мы видим это во всех новых демократиях в Восточной Европе - Польше, Венгрии. Мы видим это в популизме, скатывающемся к национал-социализму во Франции, мы видим это в России. И это очень опасная тенденция.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Я думаю, что и вас и нас спасёт такое качество наше, которое так и называется, русское. У нас часто выражение «сделать что-то по-русски» воспринимается понятно как: через одно место. Об этом ещё Солженицын писал, туфта спасёт нас.

Путин хочет сделать что-то, а не выходит - это тотально у него. Потому что чем крупнее дело, тем тяжелее задачи, и тем чаще результаты обращаются прямо противоположно тем, которые хочешь увидеть. Пример: Норд-Ост, Беслан - Путин хотел там смерти?

Ну, скажу так, не факт, что Путин хотел убить этих людей, но он мог их спасти.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Здесь всё проще, с нашей русской позиции. У меня был человек, который пришёл в штаб Норд-Оста, когда происходили все эти события. Этот человек занимал крупный военный чин, и пришёл он туда, потому что там погибал его сын. Я не мог его расспрашивать о секретах, поскольку он не имел права рассказывать, что было в штабе Норд-Оста.

Я задал ему лишь один вопрос: «Что, бардак по-русски?» - «Да». Всё, дальше просто можно было не обсуждать. Масса ответственных, но никто ничего не согласовывал, какой газ и какое противоядие знают, но все бегают, и ничего не получается. Сейчас Путин хочет захватить полмира. Все забегали, забегали, и опять ничего не выходит. Это наша надежда, на нашу собственную дурь.