Билл Гейтс и Боно: почему благотворитель должен быть гражданским активистом. Социально активные люди: мнение психолога Что нужно знать об активистах

Разберитесь в своих предпочтениях. Когда вы смотрите на мир вокруг, что вас впечатляет? Что вселяет в вас надежду? Что вас злит? Из-за чего вы боитесь будущего? Ваши потенциальные стимулы могут основываться как на том, что вас вдохновляет (например, здоровое питание в школах), так и на том, что вас возмущает (тенденция среди подростков "постить" обнаженные фотографии).

Запишите или создайте список вещей, которые вас волнуют. Постарайтесь быть как можно более конкретным. Для каждого пункта определите проблему и ее решение, а также подумайте, как вы можете помочь в ее решении.

Поставьте себе амбициозные, но реалистичные цели. В истории известно много случаев, когда активисты помогали спасти империи, освобождали угнетенных и просто делали важные открытия. А теперь даже подростки могут улучшить свое окружение или повлиять на социальную жизнь своей страны, участвуя в ней. Если вы хотите чего-то достичь, очень важно четко понять, какого именно результата вы хотите добиться и как вы сможете прийти к нему.

Например, предотвращение негативных климатических изменений, которые вызваны людьми - слишком глобальная цель, и ее нельзя достичь просто так. Но вы можете повлиять на это, подумав о новых возможных стандартах для транспорта и индустрии.

Вступите в организацию (или станьте ее основателем) по поддержке этой идеи. Если помимо вас эту идею поддерживают и другие активисты, скорее всего, вы найдете несколько организаций по ее защите. Это может быть что угодно: от студенческого клуба до национальной организации.

В большинстве активистских организаций предусмотрена разная степень участия, поэтому вы сможете делать то, что вам больше нравится (это может быть участие в собраниях и демонстрациях, звонки местным представителям или просто небольшой денежный взнос, если у вас есть такая возможность).
Можно создать собственную активистскую организацию, будь то школьный клуб по правильной утилизации или группа по борьбе с расизмом в интернете. Вполне нормально начать с малого.

Пожертвуйте своим временем. Один из лучших способов изменить ситуацию - пожертвовать свое время на то, что вам нравится. Обратитесь в организации/клубы/сообщества, в которых вы состоите, узнайте, как вы можете помочь.

Пожертвуйте деньги или необходимые материалы. Большинству активистских и благотворительных организаций необходимы финансы и ресурсы для выполнения своей работы. Если у вас нет возможности пожертвовать деньги этой организации, можно пожертвовать другие вещи, которые ей пригодятся (например, это может быть одежда или консервы).

Поделитесь с друзьями и родными. Расскажите своим близким и друзьям об этой организации и пригласите принять участие. Если кто-то заинтересуется, поделитесь найденным материалом, который касается этой организации и ее деятельности, либо расскажите о том, что сами узнали. Если вы стали волонтером в одной из таких организаций, пригласите друга или члена семьи тоже стать волонтером.

Подавайте пример. Один из самых простых и самых важных форм активности – это ваша вера, ваша уверенность, ваша «сознательная активность». «Сознательная активность» означает включение в привычный образ жизни тех идей, за которые вы боритесь, которые поддерживают ваше дело (например, сокращение вредных отходов путем использования перерабатываемой продукции).

Например, если вы боретесь против жестокого обращения с животными, можно начать с прекращения использования продуктов, которые изготавливаются из животных (например, не носить меха и кожу), а также можно перестать ходить в цирки, зоопарки и так далее.

Надо ли быть активистом, надо ли пытаться что-то изменить во внешнем мире, или лучше предпочесть внешним действиям работу над собой? Дискуссию, начатую репликой монаха Диодора (ЛАРИОНОВА) , продолжает руководитель благотворительного фонда «Предание» Владимир БЕРХИН

Отец Диодор (Ларионов) в недавней заметке обличил общественный активизм как одно из обличий фарисейства. Дескать, суть активизма в том, чтобы противопоставить свое добро чужому злу, абстрагироваться от конкретных ближних, а то и запрезирать их.

А надо действовать прямо наоборот: не отдаляться от людей, а сближаться с ними, и не стараться изменить мир, а меняться самому. И тогда все вокруг также измениться, хотя и не сразу, и тысячи спасутся.

Разумная позиция, с правильными словами. Но к известной мне реальной жизни она мало относится. Я этих самых активистов вижу каждый день, с ними работаю и порою отдыхаю. И я не замечал в их среде ни презрения к ближним, ни нежелания работать над собой. Ни, тем более, презрения к частному, небрежения конкретным.

Да, там есть люди излишне горячие на посторонний взгляд. Есть люди страдающие от внутреннего разлада, которые внешними действиями глушат какую-то внутреннюю боль. Но такие люди есть везде - что среди спортсменов, что среди любителей клеить модели танков в 1/64 реальной величины, что среди православных верующих, способных, вместо того, чтобы наладить отношения с собственной семьей, пешком дойти из Москвы до Валаама и обратно.

Все знакомые мне активисты - будь они политически, экологически или социально озабочены - когда-то уже так или иначе, отдали дань точке зрения о. Диодора. Они уже успели "поначинать с себя" и "порешать конкретные проблемы". Более того, все они - абсолютно все - начинали именно с того, что рекомендует о. Диодор - с того, чтобы не разделять общее и частное. Принимать на себя часть общей вины, каяться, пытаться что-то сделать с собой. Огромная часть знакомых мне людей, участвующих в политическом активизме, прошла и через этап сугубой религиозности. Они тоже умеют каяться.

Но не от природной лени или гордыни они пошли в активисты. А от того, что поняли, что путь, описанный о. Диодором, в случаев мирян чаще всего не более чем способ успокоить совесть и ничего не делать. Дескать, я не то, что эти, обозленные и противопоставленные, я тут в одиночестве каюсь и смиряюсь.

Обычный путь человека в активизм начинается с попыток помочь тем или иным ближним, вызванных простыми человеческими чувствами. Со случайного посещения дома престарелых, когда выясняется, что старики в нем спят на гнилых простынях под капелью с потолка. Со случайного знакомства с человеком, который постоянно задыхается от редкой болезни, и которого вместо качественных лекарств снабжают токсичными дженериками.

Всякий активист начинал именно с частностей. Не с презрения к конкретному ближнему, а прямо наоборот - с горячего сочувствия, с попытки ближнему помочь. И лишь натолкнувшись на ту или иную стену, человек переходит на более общий уровень работы. Общее не противопоставляется частному, а вырастает из него. Конкретные проблемы - всего есть выражение каких-то общих тенденций и с этими тенденциями тоже следует работать, и даже иногда путем раздувания общественных кампаний и публичного обличения людей, прямо вредящих ближнему своему.

В конце концов, когда св. Дмитрий Донской приехал к прп. Сергию Радонежскому просить благословения «порешать» некоторые общие проблемы с активным противопоставлением себя Мамаю, ему не было сказано, что надо принять на себя часть общей с татарами вины и учиться кротости и смирению в надежде, что однажды все изменится. Его благословили на самый тяжелый из возможных вариантов активизма.

То, что предлагает о.Диодор - это нормальный христианский совет тому, кто перепутал внутреннее и внешнее, кто в борьбе за правое дело перестал видеть берега и вместе с водой социального зла выплеснул и ребенка доброго отношения к людям. Да, активисты такого рода встречаются, причем абсолютно во всех лагерях и направлениях. Но равнять всех под одну гребенку, противопоставляться им и переставать видеть в них людей, сложных, со своей мотивацией, своими отношения, с неведомыми нам сердцами - это кажется, и есть то, против чего направлено обличения о. Диодора.

Forbes: Хотя на фотографии рядом вы выглядите довольно странно, похоже, что вы близнецы, которых разлучили при рождении, – между вами куда больше сходств, чем вы думаете.

Боно: Высокий рост!

Forbes: Вы оба в детстве играли в шахматы. Вы оба поступили в колледж, но не доучились до конца. Вы оба создали бизнес мирового масштаба. На вас обоих сильнейшее влияние оказали ваши первые поездки в Африку: Боно приехал туда после концерта Live Aid, а Билл отправился с [супругой] Мелиндой на сафари перед своим медовым месяцем. И вы оба считаете Нельсона Манделу одним из главных своих героев. Так что, с учетом всего вышесказанного, Билл, подтвердите или опровергните: первый раз, когда вы получили возможность познакомиться с Боно, вы ведь не хотели делать это, считая, что попусту потеряете время?

Билл Гейтс: Да, у нас есть общий друг - Пол Аллен [сооснователь Microsoft], и он несколько раз говорил мне: «Ты знаешь, Боно очень волнует проблема бедности и все то, чем ты занимаешься, тебе стоит с ним поговорить». Должен признаться, я не слишком прислушивался. А потом в Нью-Йорке после 11 сентября проходила Давосская встреча, там мы встретились с Боно и Биллом Клинтоном, и я был, прямо скажем, удивлен, когда понял, что он действительно понимает, о чем говорит, и действительно хочет что-то сделать. Это было феноменально. С тех пор мы стали близкими партнерами в наших «проделках».

Forbes: Боно, вы сказали, что многому научились у Билла. Чему он вас научил и почему вы искали встречи с ним?

Боно: Прежде чем я вам расскажу, чему я научился у Билла, хочу сказать о том, чему его научил я. Я вовсе не Сонни Боно (смеется) … это неправда. Вот интересная история о том, что не надо предъявлять претензии своим друзьям. Я сказал Полу Аллену: «Ты не мог бы помочь мне пообщаться с Биллом Гейтсом? Нам явно нужно повысить профессионализм своих действий, и нам нужны деньги, а я знаю, что и его, и Мелинду интересуют те же вещи, что меня». Пол довольно замкнутый парень, но обычно отвечает на имейлы, а тут он вдруг перестал писать. Я слегка рассердился: «Как-то это не по-дружески». Это была первая вещь, о которой я его когда-либо попросил. Я даже не подозревал, что он говорил об этом Биллу, а Билл отвечал что-то вроде: «Нет, не хочу я с ним знакомиться. Это же Сонни Боно, да ну его».

Я встретился с Биллом и Мелиндой и сказал им: «Посмотрите, у меня есть своя организация, в ней работают очень-очень умные люди. Блестящие люди. Но нам нужна более профессиональная организация». В те годы президент [Джордж] Буш [младший] захватил Белый дом, и мы почувствовали, что расслабленный вид, с которым мы появлялись на приемах у Билла Клинтона, больше не уместен, следовало стать более формальными. Мы получили $1 млн от Билла [Гейтса]. Потом он сказал The New York Times или кому-то в этом роде, что это был лучший из потраченных им миллионов. Это большой комплимент, особенно в устах Гейтса, а найти деньги после таких слов становится намного легче.

Я был шокирован, когда понял, насколько важна роль бизнеса в борьбе с нищетой и какую роль играет предпринимательская инициатива в выводе людей из бедности. Сегодня капитализм на скамье подсудимых, его принято винить во всем. Ощущение, будто существуем «мы» и «они», 99% и 1%, победители и лузеры. Но зачастую подобные рассуждения притянуты за уши, а то и вовсе смешны. Благотворительность в XXI веке меняет форму и облик. У Билла и Мелинды я научился прежде всего тому, что нужно не просто тратить на филантропию свои деньги, а использовать силу своего разума.

Forbes: Боно, вы называли себя «капиталистом-авантюристом». Можете немного рассказать об инициативе RED, о том, как ваша гражданская деятельность связана с предпринимательством и как вам удается добиваться перемен и собирать огромное количество денег на благотворительность?

Боно: Помню, я встретился с Бобом Рубиным после его ухода с поста министра финансов США. Мы спросили у него совета по поводу решения проблем ВИЧ/СПИД. И он сказал: «Знаете, если вы хотите заниматься этим, вам следует делать это примерно так, как делает Nike. Вам нужно объяснить Америке масштаб проблемы и пути ее разрешения. И вам, очевидно, придется потратить $50 млн - так же, как Nike тратит деньги на продвижение своих идей на рынке». Я спросил его: «Боб, где же нам взять эти $50 млн?» «А это уже ваша проблема!» - ответил Рубин.

Так мы создали организацию RED. RED и [благотворительный фонд Билла и Мелинды Гейтс] Gates Foundation – кстати, я не смог бы сделать ничего из того, что сделал, без помощи Gates Foundation – попытались связать вместе такие компании, как Apple и Microsoft, дом моды Armani и Starbucks. На турнире French Open все великие теннисисты вышли с ракетками красного цвета, потому что производитель Head присоединился к нам. С помощью RED мы собрали у корпораций $207 млн на покупку лекарств для ВИЧ-инфицированных и на масштабную агитацию. Законодатели всегда чувствуют, если наступают по-настоящему тяжелые времена. Но когда мы первым делом пришли с нашей проблемой в Конгресс, должного напряжения среди парламентариев не ощущалось, они не понимали, насколько важна борьба с вирусом. Поэтому мы отправились в торговые центры, чтобы донести свои аргументы до простых людей. При их поддержке мы бились за правительственные ассигнования. Когда RED добивается «популяризации» проблемы, в дело вступает другая организация - ONE. Ее функция - добывать деньги на благотворительные цели из бюджетов крупных стран, вроде Германии, Франции или Британии.

Forbes: Если Боно – активист, ставший капиталистом, то вы, Билл, напротив, один из непревзойденных капиталистов и меценатов, и роль активиста лишь увеличивает ваше влияние. Могут ли корпоративная благотворительность и общественная деятельность быть эффективными по отдельности или же они обязательно должны объединиться?

Гейтс: Мне кажется, задача любой благотворительной деятельности заключается в том, чтобы добраться до более широких секторов – государства и бизнеса. Например, у вас есть цель, скажем, уменьшить количество ежегодно умирающих детей младше пяти лет. Непосредственная благотворительная деятельность, связанная с изобретением новых вакцин, их покупкой и доставкой вакцин не приведет к сущностным изменениям в этой сфере. Вам нужно привлечь самые блистательные умы из фармацевтических компаний, занимающихся изобретением вакцин, получить помощь из бюджетов заинтересованных в решении проблемы великодушных богатых стран, вступить в контакт с людьми «на местах», в развивающихся экономиках, понять, каким образом там выстроена работа по решению проблемы. Если вы не будете глубоко влезать во все эти вопросы, вам вряд ли удастся на что-то по-настоящему повлиять.

Бывают ситуации, например, с некоторыми исследованиями по созданию вакцины против малярии, когда с помощью благотворительности действительно можно оплатить существенную, а может быть, даже основную часть работы. Но если вы начинаете заниматься проблемами логистики, разбираетесь с эффективностью расходования $130 млрд, которые каждый год выделяются развитыми государствами на помощь бедным странам, добиваетесь прозрачности трат, выстраиваете сеть партнеров и активистов «на местах», то вы побеждаете. Количество смертей уменьшится вдвое за следующие пятнадцать лет.

Forbes: Вы уже упомянули проблему коррупции. Как вы добиваетесь того, чтобы деньги попросту не уходили на поддержку продажных чиновников?

Гейтс: Это зависит от того, насколько поддается измерениям тот сектор, в котором вы работаете. В случае с здравоохранением можно достаточно легко подсчитать, какое количество людей выжило благодаря поставкам медикаментов. Если число больных корью за год сокращается с 1 млн до 300 000 человек, мы понимаем, сколько порций вакцины дошло до конечного адресата. Все очень просто. Если вы покупаете вакцины и отправляете их в страну при условии контроля поставок, вы лишь немного дополнительно тратитесь на обучение персонала и оплату труда, обеспечивая высокую эффективность собственных инвестиций как мецената.

Обратный пример: вы хотите построить дорогу и даете деньги правительству, но дорога не появляется, хотя бюджет проекта по ходу дела кратно увеличился. С такими инициативами лучше не связываться. Для беднейших слоев населения крайне важна помощь в здравоохранении и сельском хозяйстве, то есть профилактика здоровья и нормальное питание. Если уровень коррупции в этих направлениях благотворительности, в среднем 5% от общей сметы, вас не устраивает - что ж, вы неисправимый идеалист и помощь нуждающимся не для вас.

Боно: Есть другое средство от коррупции. Своего рода вакцина. Это прозрачность. Одно из революционных нововведений, которых мы добивались в рамках ONE, - полный доступ ко всей информации о коммерческих сделках. Доноры должны полностью контролировать процесс расходования пожертвованных ими средств.

Forbes: Бок о бок с прозрачностью всегда идут цифры. Боно, вы недавно открыли секрет: вы, оказывается, фанат цифр. Давайте поговорим немного об этой вашей страсти.

Боно: Это я просто притворялся перед Биллом. Я ирландец, а ирландцы хорошо умеют изображать, что им нужно. Я научился быть активистом, опирающимся на факты, пробирающимся сквозь стену всякой чепухи, выясняющим в деталях, что работает и что не работает в благотворительности. Сильные стороны проектов надо развивать, от слабых - избавляться. Я не связан с традицией хиппи и не говорю «давайте все возьмемся за руки и мир станет лучше». Я, скорее, корнями из панк-рока.

Что до цифр, то мне просто нравится математика. Это что-то потрясающее! Я недавно говорил, что в мире 9 млн больных СПИДом имеют доступ к необходимым медикаментам. В 2003 году таковых было 50 000. Поразительно, правда? Спасибо налогоплательщикам, которые сделали это возможным. Цифры работают. За последние десять лет детская смертность снизилась: стало на 7256 смертей в день меньше. В год количество летальных исходов упало с 9,4 млн примерно до 7,2 млн. Мне нравятся эти числа. Это классные числа. У меня в голове они складываются в стихи.

Forbes: Отлично. Тогда, опираясь на цифры, скажите, в чем заключаются самые большие перемены, которых добился каждый из вас?

Гейтс: В благотворительности приходится постоянно узнавать новое: посещать места, где ведется работа, встречаться с учеными, изучать статистику, сводить данные вместе. В здравоохранении мы бились над тем, чтобы понять, каким образом сделать систему оказания первичной медико-санитарной помощи эффективной, и пришли к выводу о пользе распространения вакцин и обучения матерей правилам поведения до и после рождения ребенка, вопросам питания и репродуктивного здоровья. Удивительно, как мало в некоторых странах тратят денег на первичную помощь и при этом делают прививки 95% детей, пока в других - все в порядке с финансированием при пугающем уровне вакцинации 30%. Мы добиваемся, чтобы система подготовки персонала и помощи тем, кто все делает правильно, работала корректно и без сбоев, чтобы статистика не врала, чтобы было кому помогать остальным.

В нашей программе развития американского образования самые большие перемены заключались в том, что в первые четыре года мы сосредоточились на структуре школ, а не на том, чтобы дать возможность просто хорошим учителям учиться у других очень-очень хороших учителей. Потом мы все изменили, так как поняли: то, что мы называли развитием небольших школ, повышало их эффективность на 10-15%, этого было недостаточно. Мы сосредоточились на выяснении того, каким образом у учителей работает обратная связь, какие практики можно почерпнуть у лучших педагогов, как системно повысить квалификацию кадров, а не просто создать систему компенсаций, вторичную по отношению к профессиональному развитию, анализу и статистике. Сейчас модель работает, но сколько времени ушло на то, чтобы разобраться со всеми проблемами.

Боно: Мы извлекли урок из связи прозрачности и развития. Как ни странно, два главных участника в действии, которое мы называем «помощь развитию», - две составляющих уравнения, которые меньше всего о нем знают, - это налогоплательщик и ребенок, который получает прививку, или ученик, сидящий в классе. Мы бьемся над налаживанием отсутствующей коммуникации, им пришло время узнать друг о друге.

Помню, как мы работали над вопросом списания долгов и приехали в гетто на окраине Аккры. В этом месте вообще не было уборных, хотя там живут 80 000 человек. Через несколько лет после того, как мы добились экономических льгот, а сэкономленные деньги были правильно потрачены правительством Ганы, я опять посетил тот район - и на этот раз увидел уборные! Я подумал: «Ух ты! Надо туда зайти!» И зашел, извините за подробности. И вот я там стою, смотрю на стену, а на ней написано: «Сделано на деньги HIPC». HIPC. Что такое HIPC? Я-то вам скажу. HIPC – это была идея ООН – помощь беднейшим странам с высоким уровнем госдолга. Активисты этого проекта очень много сделали для аннулирования задолженностей. И повесили такие таблички! Но кто-нибудь разве знает, что это такое?

Forbes: Если с рок-музыкой вдруг перестанет получаться, то, уверен, для вас найдется работа в лоббизме. Я знаю, что вы родились в семье торговца и стали, возможно, самым эффективным лоббистом в мире. Как вам это удалось?

Боно: Ну спасибо. Главное в этом деле, чтобы было что лоббировать, чтобы были идеи. Когда мы пару месяцев назад встречались с Ангелой Меркель или когда мы с Биллом недавно участвовали в переговорах с правительством Франции, то принципиальным для нас было переупаковать собственные аргументы, донести свои мысли в правильной, понятной и неординарной форме. Нашу стратегию можно назвать так: сначала внутреннее маневрирование идей, затем внешняя мобилизация и в конце - пиковый момент, когда вы можете наклониться к политику и, если он вам грубит, просто сказать: «Скоро мы будем выступать на стадионе поблизости...»

Forbes: И последний вопрос. На вас оказывается большое давление, так как люди ждут от вас обоих чего-то грандиозного. Давят ли на вас предыдущие успехи, когда вы затеваете что-то новое?

Гейтс: Ну да. Но это интересно. Всегда есть возможность потерпеть неудачу. Я думаю, что щедрость Уоррена [Баффетта] по отношению к нашему фонду сделала эту проблему особенно острой, так как, если речь идет о деньгах, которые ты сам заработал, то можно сказать: «Ну ОК, я имею право на ошибку». С его деньгами - несмотря на любезные слова о том, что наш провал не станет катастрофой, - я проваливаться бы не хотел. Вообще это забавно. Просыпаешься утром и думаешь: «Достаточно ли хорошо я работаю? В верном ли направлении я размышляю? Подобрал ли я правильных людей? Почему я думал, что это сработает, когда оно не имело смысла?» Все очень динамично, но я доволен, что в благотворительности сталкиваюсь с теми же трудностями, что в бизнесе.

Боно: Я, вообще-то, пока не отказался от основной профессии, хотя всегда существует возможность, что U2 выпустит альбом, который никто не захочет покупать. По мнению членов моей группы, если я буду и дальше посещать такие мероприятия, как это, то такой день наступит скорее, чем мы думаем. У меня, знаете, сложное положение, потому что я должен найти баланс между искусством, к которому у меня есть способности, и коммерческой деятельностью. В U2 я продаю мелодии, я продаю песни. А здесь - пытаюсь продавать идеи, но при этом должен сам в них верить, только тогда я буду очень хорошим продавцом. Я ощущаю большое давление, потому что не хочу испортить то, чем я сейчас занимаюсь. Я это чувствую, я знаю, что все участники программы ONE это чувствуют, и все участники программы RED это чувствуют, потому что мы приносим пользу. Нельсон Мандела просил нас приносить пользу, и Десмонд Туту регулярно угрожал нам, что мы не попадем на небо, если не будем приносить пользу, но на самом деле, как сказал Билл, главное давление идет изнутри.

Когда занимаешься филантропией, видишь, как люди не выдерживают, потому что часто вопрос идет о жизни и смерти. Нам с Биллом очень повезло, потому что мы много пьем. Шутка. На самом деле нам очень нравится делать то, что мы делаем. Удивительно, как много было достигнуто за последние десять лет. К тому же приходится общаться с Уорреном Баффеттом, а он очень смешной.

5 марта 2016

Дмитрий ТРУДОВОЙ: «Активист профсоюза должен быть безбашенным»

Дмитрий ЖВАНИЯ

Те, кто следит за развитием российского рабочего и профсоюзного движения, а тем более — участвует в этом движении, знают о деятельности первичной организации Межрегионального профсоюза «Рабочая ассоциация» в Калуге, которая представлена на предприятиях автопрома области: на заводах «Фольксваген», «Бентелер» и «Пежо-Ситроен». Её председателем является Дмитрий Трудовой . Учитывая то, чем занимается этот человек, его фамилия воспринимается как псевдоним. Но это не так. Это настоящая фамилия, что весьма символично.

МПРА в Калуге постоянно , отстаивая права работников местного автопрома. И за это его активисты профсоюза подвергаются давлению, а иногда и репрессиям, со стороны власти и силовых структур, включая ФСБ . Губернатор Калужской области Анатолий Артамонов в интервью газете «Коммерсант» в апреле 2015 года пообещал «дать по зубам» организаторам митинга МПРА. «Пусть позвонят и скажут: Анатолий Дмитриевич, мы хотим с вами встретиться и обсудить этот вопрос, у нас не получается в переговорах с такими-то предприятиями. И не надо никаких митингов. Что позориться-то. Плохо, когда политизируются профсоюзы», — сетовал «слуга государев».

А незадолго до этого, 21 марта 2015 года, полиция задержала 20 участников собрания калужского МПРА. Полицейские объяснили задержание тем, что на улице ограбили человека, а подозреваемые забежали в здание, где собрались члены профсоюза. В отделении полиции, как рассказал Дмитрий Трудовой, активистов допрашивали сотрудники Центра по борьбе с экстремизмом. Активистов пытались запугать, фотографировали, а у 12 из них даже взяли отпечатки пальцев (трое отказались от этой процедуры, несмотря на давление). «Оказалось, что среди них (задержанных — прим. ред.) был приезжий лидер профсоюзного движения. Он об этом заявил уже в отделе полиции. Естественно (!), дежурный вызвал сотрудников Центра противодействия экстремизму», — заявила руководитель пресс-центра регионального управления МВД Светлана Сомова , отвечая на вопрос журналистов о причине интереса к деятельности профсоюза со стороны борцов с экстремизмом.

А активисты профсоюза собрались 21 марта 2015 года вместе, чтобы обсудить, как противодействовать решению руководства концерна «Фольксваген» и «Пежо-Ситроен» провести существенные сокращения рабочих коллективов. «Мы готовы стоять за свои права. Будем использовать разные формы мирного протеста, от митингов и пикетов до забастовок», — заявил тогда Дмитрий Трудовой. И именно на его слова губернатор Артамонов, выходец из многодетной крестьянской семьи, отозвался обещанием «дать по зубам» организаторам митингов.

На днях Дмитрий Трудовой приезжал в Петербург на конференцию Конфедерации труда, на которой активисты настоящих профсоюзов обсуждали методы борьбы за повышение заработной платы в условиях экономической и социальной депрессии. В перерыве мы поговорили с Дмитрием о профсоюзе, настроении рабочих и его личной мотивации.

Дмитрий ЖВАНИЯ. Я читал, что руководство «Фольксвагена» обращается за поддержкой к силовым структурам, чтобы раздавить ваш профсоюз. Такое поведение необычно для иностранного капиталиста…

Дмитрий ТРУДОВОЙ. Я думаю, что на самом деле работодатель заинтересован в существовании на его предприятии мощного боевого профсоюза. С таким профсоюзом, который реально представляет рабочий коллектив, легче договариваться, обсуждая все детали коллективного договора. Если рабочих устраивает коллективный договор и если этот договор соблюдается, то рабочие не будут бастовать или выражать недовольство другими методами. Цивилизованный работодатель это прекрасно понимает.

Но мы-то живём в России, где все виды независимой инициативы вызывают подозрения власти. Администрации области не нужны никакие забастовки на «её» территории. Она боится за это получить нагоняй от центральной власти: «Что это у вас там происходит?!» Вот она и давит, натравливая на нас ФСБ и Центр «Э», ставя нас в один ряд с ИГИЛ, называя нас «национал-предателями». Всё это делается для того, чтобы запугать рабочих, добиться того, чтобы они вышли из профсоюза.

А какова численность МПРА в Калуге?

Около полутора тысячи человек. Почти половина рабочего коллектива состоит в нашем профсоюзе.

Внушительно!

Не надо путать понятия «член профсоюза» и «активист профсоюза». Многие рабочие дают нам, активистам, понять: мы вступили в профсоюз, как вы предлагали, а вы, крутые ребята, теперь делайте всё за нас, боритесь за наши права и повышение заработной платы, словом, решайте вопросы. А безбашенных мало. Большинство живёт по принципу: «Я никого не трогаю, но и меня пусть никто не трогает». А чтобы быть активистом профсоюза, нужно быть безбашенным, отмороженным даже.

«Работодатель заинтересован в существовании на его предприятии мощного боевого профсоюза. С таким профсоюзом, который реально представляет рабочий коллектив, легче договариваться», — считает Трудовой

То есть власти добиваются своего, давя на профсоюз?

Если честно, главное препятствие для развития в России рабочего и профсоюзного движения — это сами наши рабочие. Не готовы они пока идти на риск. Взвешивая на весах, что для них важней: светлое будущее или спокойное настоящее, они чаще всего делают выбор в пользу спокойного настоящего: «пусть я буду в нищете, пусть меня будет давить, гнобить руководство, но мне будет спокойней». Они делают консервативный выбор: добьёмся мы чего-нибудь с профсоюзом или нет — не понятно, но совершенно точно понятно, что борьба за светлое будущее создаёт проблемы в настоящем — и в будущем может стать ещё хуже, чем сейчас. Так они рассуждают. И они делают выбор: пусть будет плохо, но привычно.

Многие рабочие дают нам, активистам, понять: мы вступили в профсоюз, как вы предлагали, а вы, крутые ребята, теперь делайте всё за нас, боритесь за наши права и повышение заработной платы, словом, решайте вопросы.

Рабочие делают такой выбор после семейного совета?

Это коллектив принимает такие решения. Быть или не быть активным — на это решение может семья влиять. А вступать в профсоюз или нет решает коллектив. Они всё прикидывают, в бригадах обсуждают. Основная причина апатии — в самих рабочих. Не идут на риск.

А во время переговоров с работодателем нужно понимать, сколько человек готовы тебя поддержать. Работодатель идёт на уступки только тогда, когда за твой спиной есть сила. Только через борьбу можно чего-то добиться. И даже когда, на первый взгляд, борьбы нет, она присутствует как угроза. Это кажется, что на «Фольксвагене» нам многое удалось добиться без борьбы. На на самом деле до этого у нас ежегодно происходили конфликты с работодателем, возникали предзабастовочные ситуации, мы проводили итальянские забастовки. Что и заставило, в конце концов, работодателя изменить свой подход. Он сделал выводы, поняв, что лучше не конфликтовать с МПРА, что лучше с нами договариваться. И с 2012 года мы не имеем на предприятии серьёзных конфликтов.

Алексей Этманов считает, что пассивность русских рабочих — как следствие их плохой образованности и информированности, так и того, что все социальные права им достались не в результате борьбы, а даром — от советского строя…

Может быть… Может быть… Но у меня несколько иное мнение. Дело-то в чём? Многие рабочие и не представляют себе лучшей жизни. Они вышли из феодального общества, а и то и вообще — из каменного века вылезли. Он уже доволен тем, что его возят на работу, бесплатно кормят в заводской столовой, а ещё и 20 тысяч зарплаты дают. И он уже счастлив. Он считает, что ничего лучше в жизни не бывает. И он даже не представляет, что можно жить лучше.

«Когда я пришёл работать на “Фольксваген”, у всех на слуху был профсоюз на заводе “Форд” под Питером, созданный Алексеем Этмановым (на фото)», - рассказывает Трудовой

Но это наблюдение лишь подтверждает тезис о низкой культуре наших рабочих…

Конечно. Просто я немного под другим углом гляжу. Да, нашим рабочим никто горизонты не показывал.

Главное препятствие для развития в России рабочего и профсоюзного движения — это сами наши рабочие. Не готовы они пока идти на риск. Взвешивая на весах, что для них важней: светлое будущее или спокойное настоящее, они чаще всего делают выбор в пользу спокойного настоящего: «пусть я буду в нищете, пусть меня будет давить, гнобить руководство, но мне будет спокойней».

Чем занят ваш профсоюз сейчас, когда в стране кризис?

Сейчас бороться за повышение зарплаты бессмысленно. А что делать, если у работодателя действительно нет денег? Два года уже предприятие не то что не приносит прибыли, а работает в убыток. Поэтому мы ведём переговоры о расширении прав трудового коллектива, дабы расширить его сферу влияния.

Сейчас мы пытаемся заключить с руководством соглашение о запрете дискриминации. До нас такого соглашения вообще в нашей стране никто не заключал. Оно должно защитить сотрудников от давления со стороны администрации. Зачастую мастера, начальники смены общаются с рабочими, как с быдлом. Хамство стало инструментом управления персоналом. Он тебя гнобит, а если ты не будешь подчиняться, тебе будет ещё хуже. В 2012 году мне в руки попало Положение о запрете дискриминации, оно принято на «Фольксвагене» в Германии, там речь идёт о моббинге (различных видах травли — прим. Д. Ж.), унижениях по признаку национальности, сексуальных домогательствах и так далее. Мы решили переложить этот документ на русскую почву. Два года мы вели переговоры с руководством об этом. И сейчас оно пошло навстречу.

По этому Положению, когда есть жалобы работника на домогательства и травлю, создаётся комиссия из работников же. Она проводит расследование, и если оно подтвердит жалобы, придёт к заключению, что они обоснованы, она не передаёт дело в отдел кадров, а сама выносит предписание. И отдел кадров обязан уволить виновного. Таким образом, сотрудникам даётся власть. Всё то, что прописано в проекте Положения о дискриминации, запрещено и сейчас Коллективным Договором, Правилами внутреннего трудового распорядка (ПВТР). Но сейчас эти дела рассматривает отдел кадров, который часто заодно с начальством.

Традиционный профсоюз — из ФНПР — пытается заблокировать принятие этого положения. Дело в том, что у них довольно много мастеров в профсоюзе и руководителей. Они проводят с рабочими собрания и стращают их: «Вы вообще представляете, что теперь никого не сможете послать?! Нельзя будет даже над пид …ом! Вот это будет дискриминация!» Словом, лапшу на уши вешают. Но немало людей на это ведутся.

Я понимаю, что бывают разные сексуальные домогательства. Но в основном это домогательства мужчин к женщинам. Много на вашем заводе работает женщин?

Конечно, сексуальная домогательства — это в основном проблема офисных сотрудников. А среди рабочих около 20 процентов женщины. На моей памяти был случай, когда мастер ухаживал за работницей, предлагал ей себя в качестве провожатого по дороге домой… А потом, когда он своего не добился, начал придираться к её работе, находил какие-то ошибки, выписывал ей за это дисциплинарные взыскания, давая ей таким образом понять, что жизнь её становится трудной из-за того, что она отклонила его ухаживания.

Раньше такими случаями занимался отдел по персоналу, а у работников службы персонала, как я говорил, с мастерами хорошие отношения — вась-вась. Всегда у них начальник будет чистеньким и ни в чём не виноватым. А наша инициатива рассмотрение таких дел отдаёт самим работникам.

А что тебя самого привело в профсоюз? Почему ты стал активистом профсоюза?

Я пошёл работать на «Фольксваген» слесарем, имея высшее образование, довольно-таки хорошее образование — я закончил Российскую правовую академию, по специальности я юрист. Вначале я закончил коммерческий вуз, а потом у меня возникла необходимость получить ещё и диплом государственного вуза, и я поступил в правовую академию. Но, получив юридическое образование, по профессии работу не нашёл. Никто меня не брал. Везде требовались юристы с опытом работы. Я попытался устроиться помощником к одному адвокату. Он мне сказал: «Я тебя возьму, но ты мне будешь платить ежемесячно по пять тысяч рублей». Я пожал плечами… Он мне: «Что не так? Всё нормально! Я же даю тебе возможность получить опыт». То есть он мне предложил не то чтобы работать бесплатно, а ещё и платить за то, что работаю.

А я к тому времени как раз женился, мне нужно было содержать семью, меня адвокатское предложение не устраивало, поработал одно время грузчиком… процесс поиска у меня был. Но в итоге пришёл работать на «Фольксваген», на перспективное предприятие. Устроился слесарем. А от этой работы тупеешь. Никакой реализации. Невольно задавался вопросом: «Для чего ты в этом мире? Чтобы просто слесарем работать?» Меня сильно коробило от того, что я не испытывал чувства самореализации. Карьера не шла. Потом-то я понял — почему…

Профсоюз «Форда» показал, что с помощью забастовок можно добиться повышения заработной платы, улучшения условий труда и вообще — достойного коллективного договора. Этот пример оказался заразительным. И мы решили повторить у себя его опыт.

Почему?

Если ты хороший работник, есть смысл начальству куда-то наверх тебя перемещать? Ни один начальник не откажется от специалиста. На твоё место придётся брать нового работника, обучать его, у него неизбежно будут ошибки.

А у тебе уже были какие-то слесарные навыки до того, как ты устроился на «Фольксваген»?

Нет. На заводе они быстро появляются, было бы желание. Словом, я стал искать самореализацию через профсоюзный активизм. Я понял, что я в профсоюзе нужен, востребован. Заводу нужны только мои руки — закручивать болты, а профсоюзы нужны мои знания.

Неужели от физической работы на заводе человек только тупеет? Рабочий, производя материальный продукт, а значит, понимая, на что, ради чего он тратит своё время и силы, находится в более выигрышной ситуации, чем представитель офисного планктона, который вообще не понимает, чем он занимается…

«Я вижу своё предназначение в труде интеллектуальном. Для чего я тогда учился? Заканчивал вуз? Чтобы гайки крутить?» — не скрывает Трудовой

Это всё зависит от каждого конкретного человека. Если человек видит свою реализацию в физическом труде, то — да, он может самореализоваться и как простой рабочий. Я-то вижу своё предназначение в труде интеллектуальном. Для чего я тогда учился? Заканчивал вуз? Чтобы гайки крутить?

А почему именно профсоюз ты избрал в качестве инструмента самореализации?

Когда я пришёл работать на «Фольксваген», у всех на слуху был профсоюз на заводе «Форд» под Питером, созданный Алексеем Этмановым. Профсоюз «Форда» показал, что с помощью забастовок можно добиться повышения заработной платы, улучшения условий труда и вообще — достойного коллективного договора. Этот пример оказался заразительным. И мы решили повторить у себя его опыт. На самом деле сила удачного примера очень важна. Власти это понимают и поэтому давят на нас, пытаются запугать.

Твоё участие в профсоюзной деятельности как-то отразилось на твоей личной жизни? Ведь ты же пошёл на завод работать, чтобы просто прокормить семью…

Отразилось. На заводе я познакомился с женщиной, которая не только во всём меня поддерживает, но и сама является активистом нашего профсоюза. Вся наша жизнь — это профсоюз. Мы понимаем, ради чего мы живём. А с женой, с которой я развёлся, не о чем было даже поговорить, кроме как о бытовых проблемах…

23/09/2016

Социальная активность - это и мировоззрение, и особое состояние души. Быть в центре общественной жизни человека побуждают неравнодушие, обостренное чувство справедливости, невозможность мириться со злоупотреблениями, желание помогать другим, работать на благо села, города, страны… Мы уделим внимание не крупным общественным деятелям, а тем активистам, которые совсем рядом с нами. мы уже писали

Активист со знаком «плюс»

О качествах, которыми должен обладать идеальный общественный деятель, говорили на одном из тренингов, прошедших в Киево-Святошинском центре социально-психологической реабилитации населения (г. Боярка). Предлагаем читателям резюме по мотивам высказываний членов общественных организаций города.

Активист должен быть:

патриотом, социальным оптимистом, немного романтиком;
неравнодушным, отзывчивым, доброжелательным;
спокойным, уравновешенным, самодостаточным;
честным, неподкупным, верным своим принципам и идеалам;
стойким, смелым, чуть-чуть авантюристом;
информированным, компетентным, креативным;
организованным, целеустремленным, готовым к действиям;
уверенным в себе, коммуникабельным, дипломатичным;
открытым к переменам.

Активист должен уметь:

вести системную, созидательную и результативную деятельность;
взаимодействовать с местной властью, представителями бизнеса и общественных организаций;
объединяться с единомышленниками, работать в команде, находить общий язык с представителями разных слоев общества;
оформлять свою деятельность в программы и проекты, искать для них финансирование;
общаться с представителями СМИ, давать интервью, освещать свою деятельность;
выбирать сферу деятельности с учетом своих способностей и знаний;
соразмерять свои силы, выстраивать приоритеты, дозировать нагрузки;
предугадывать результаты своих действий, противостоять попыткам манипулировать собой;
спокойно воспринимать критику в свой адрес, объективно оценивать, в чем она справедлива, учиться на собственных ошибках.

Активист должен быть готов:

постоянно учиться, уважать законы, действовать в правовом поле;
вести свою деятельность в русле современных тенденций социального и технического прогресса;
корректировать свою позицию в зависимости от изменившихся обстоятельств;
переключаться на новые направления, если они значимы для города или страны;
быть публичной личностью, объектом несправедливых нападок и даже клеветы;
держать удар и защищаться;
следить за своим физическим и психическим здоровьем, обращаться при необходимости за помощью к врачу или психологу.

Активист должен обладать:

системным мышлением, стратегическим видением, практическими навыками общественной деятельности;
позитивным настроем, конструктивным подходом, широтой взглядов;
адекватной самооценкой, здоровой самоиронией и чувством юмора.

И это, конечно, далеко не все качества, присущие идеальному активисту, ибо совершенству нет предела.

Активист со знаком «минус»

К сожалению, реальная жизнь далека от идеала. Вот и среди активистов попадаются совершенно разные люди (впрочем, как и среди представителей любых иных сфер деятельности). Болезненной социальной активностью отличаются те, кого нередко называют «городскими сумасшедшими»: люди демонстративные, истеричные, любящие быть в центре внимания, постоянно провоцирующие публичные склоки и свары. Скандальную протестную деятельность ведут также «вечные революционеры», понимающие только язык борьбы, проплаченные провокаторы из числа наемников политических сил или бизнес-структур, работники спецслужб (в том числе зарубежных), всякого рода дельцы, которые решают свои проблемы, прикрываясь красивыми лозунгами. Встречаются также закомплексованные неудачники, стремящиеся самоутвердиться за счет других. К счастью, нормальных, адекватных и просто хороших людей в общественной жизни намного больше. При этом, как ни парадоксально, именно они часто становятся мишенью для нападок и необоснованных обвинений.

Почему нас порой раздражают социально активные люди?

Так уж устроен мир, что двигателем социального прогресса всегда были люди думающие, неравнодушные, идущие впереди своего времени: активисты, общественники, борцы за справедливость, правозащитники, диссиденты. Эти «возмутители спокойствия» не всегда удобны, нарушают привычное течение жизни, так называемую стабильность. К ним чаще всего относятся как к чудакам - с недоумением, раздражением, непониманием. И вместо того, чтобы оказывать активистам посильную помощь в служении обществу, многие, напротив, враждебно настроены против них, обвиняя во всех смертных грехах.

Объяснение лежит в области человеческой психологии. К сожалению, больше всего раздражают те, кто лучше нас, активнее, успешнее. Бесят те, кто нарушают нашу зону комфорта, вскрывают факты несправедливости, заставляют усомниться в правильности нашей жизни, устыдиться собственного бездействия. В результате правозащитники воспринимаются как кляузники, пламенные борцы - как истерики, последовательные - как зацикленные.

Что нужно знать об активистах?

Предлагаем несколько тезисов, которые помогут адекватно воспринимать социально активных людей.

Активист - это обычный человек, который часть своего личного времени безвозмездно тратит на нужды сообщества. Он действует по велению души, сердца, собственных принципов, убеждений и представлений о справедливости.
Никто не вправе указывать социально активному человеку, чем ему и в каком объеме заниматься. Это его ответственность и его личный выбор – какой сфере деятельности отдавать предпочтение, сколько времени и средств отнимать у своей семьи, какой частью своего досуга жертвовать.
Жертвуя свое время и силы, активист не обязан нести еще и материальные потери. Честь ему и хвала, если он умеет хоть частично компенсировать расходы на свою деятельность (программы, проекты, международные гранты, пожертвования).
Внимательно следите за тем, кто больше всего настраивает сообщество против конкретных активистов. Спросите себя, что нужно этим людям или силам: прийти/вернуться к власти или сохранить ее; бесконтрольно распоряжаться ресурсами (местным бюджетом, землей и пр.); скрыть факты злоупотребления, свою неэффективность и некомпетентность; решить свои коммерческие вопросы.
Перед тем как критиковать активиста, спросите себя: 1) по какому праву вы это делаете; 2) обладаете ли всей полнотой информации относительно его личности, деятельности и собственно сути вопроса; 3) готовы ли сами заняться тем, что советуете ему; 4) чем именно вы можете помочь.

И пусть вы пока не участвуете в общественной жизни, но если при этом вы внимательно следите за деятельностью других и знаете проблемы своего населенного пункта, вас уже можно причислить к начинающим активистам. И даже если вам кажется, что в большинстве своем они занимаются не тем, чем следует, это свидетельствует о том, что вы уже выстраиваете приоритеты и готовы перейти от слов к делу.